Ловушка для змей - Алекс Орлов

– Пусть забирают! – махнул рукой Джим. – Пусть забирают, но остальное не трогать!

– Благодарим вас, отец-благодетель, – склонился лысоватый человек и, пятясь, расталкивал толпу, – благодарим вас, добрый правитель… Благодарим…

В это время с другой стороны площади показалось несколько длинных фургонов медицинской помощи с красными крестами на боку.

– Да, господин адмирал, – проследив взгляд Джима, затараторил мэр, – мы не откладываем дел в долгий ящик. Сейчас и кухни подъедут, а чуть позже военные механики… Кстати, об исторических параллелях, Ваша Высочайшая Категория. Филипп Бушель Младший, наследник фрондийского трона, ровно сто лет назад совсем недалеко отсюда, у деревеньки Граац, сразился с Драконом фон Эверхадом и победил его в честном бою. Дракон был невероятно огромен, и кровь изливалась из него двое суток, питая лесную дичь и крестьян, живших в местных землях… Ну чем не параллель?

– И что? – спросил Джим, глядя на бушующее море толпы и вполуха слушая болтовню мэра.

– А то, что теперь мы будем называть вас адмирал Джим Бунзель Мудрый, герцог Ангурский.

– Почему Бунзель?

– Потому что вы повторили тот же подвиг – день в день через сто лет.

– Но мы сделали это вместе с адмиралом Эрвилем.

– Конечно, поэтому теперь он называется Эрвиль Жестокий. И потом, вы же главнее, это же видно сразу, а главному вся слава достается, и не важно, сколько людей участвовало в битве.

– Ну… – Джим пожал плечами, – а как же тогда «герцог Ангурский»?

– Вот тут… – Мэр почесал поредевшую макушку. – Тут решать вам, господин адмирал. Вы можете просто присоединить Ангур к империи, а можете записать его на свое имя и стать герцогом.

– Но ведь для завоевания цитадели я использовал императорские войска! – возразил Джим.

– Ну и что же! Вы же не создаете герцогство, враждебное вашему императору, так ведь? Вы будете верным вассалом Его Императорского Величества и войдете в состав империи.

Джим задумался. Такого поворота он никак не ожидал.

– Честно говоря, иметь герцогом такого человека, Ваша Высочайшая Категория, было бы для нас большим благом, – уже тише добавил мэр. – Город не бедствует… Казна без долгов…

– Я должен подумать, господин мэр, – сказал Джим.

– Как скажете, Ваша Высочайшая Категория, но, надеюсь, вы позволите нам пока именовать вас герцогским титулом?

В голосе мэра было столько искреннего чувства и доброжелательности, что Джим, улыбнувшись, сказал:

– Хорошо, пока вы можете называть меня герцогом.

Вечерело. Под ярким светом принесенных ламп ремонт техники шел полным ходом. Механиков в городе было достаточно, и они работали не жалея сил.

Внутри танкового каре теперь были поставлены палатки, а между ними горели чугунные очаги. От них поднимались вкусные запахи, но все уже были сыты и многие спали, несмотря на стук молотков при ремонтных работах.

Джим выставил посты. Пусть немного, но все же хоть какая-то защита. Даже этих немногих людей, способных держаться на ногах, отыскать среди экипажей было не так просто. С брони уже сняли пятьдесят мертвецов, и еще несколько тяжелораненых увезли в больницу. Ходячие покидать боевые машины отказались.

Кое-где люди не спали. Такое бывает после сильного напряжения. Чтобы хоть чем-то занять себя, они чистили машины и красили их серой краской.

Помимо всех этих срочных дел, Джим распорядился привести в порядок цикламенов и помыть клетки. А после этого их еще накормили дроблеными зернами рапса.

Всем этим премудростям Джим научился, проконсультировавшись у Пятьсот Четырнадцатого. Теперь его цикламен выглядел пушистым и добродушным и при всяком удобном случае начинал рассказывать про единственную за всю его жизнь встречу с подругой.

– Слушай, а может, тебе сейчас привести подругу? – спросил Джим.

– Откуда?

– Ну, в других машинах… – начал было Кэш.

– Да ты что, бабы в армии не служат!

– Так вы, значит, в танках, а они на воле – в лесу?

– Как же, в лесу, – цикламон невесело вздохнул. – В казначейском складе они содержатся, как ценное военное имущество.

– Как грустно, – признался Джим. – Вы здесь – они там.

– Ничего не поделаешь, женщинам не место на передовой, – с чувством произнес цикламон и нахмурился.

– Так, может, это… Давай мы тебе курицу поймаем или даже голубку! Голубки, они красивые!

Пятьсот Четырнадцатый посмотрел на Кэша долгим взглядом, а затем сказал:

– Вот я не пойму, адмирал, ты издеваешься или действительно такой недоумок? Я что, по-твоему, на зоофила похож? Сам-то небось ищешь для себя самочку своего вида, а не гоняешься на улице за собаками.

– Ой, извини, друг. – Джим смущенно улыбнулся. – Извини, я не подумал.

– А если по правде, – цикламон перешел на шепот, – по правде, адмирал, вот приведи ты мне подружку, и я того… Думаю, что я уже старый… Импотентом я стал от этой танковой жизни.

Неожиданно по башне постучали.

– Адмирал Джим! Сэр! Скорее, с адмиралом Эрвилем Жестоким происходит что-то страшное! Скорее, сэр!

Джим пробкой вылетел из люка, потому что давно ждал чего-то подобного.

Спрыгнув на брусчатку, он увидел искаженное испугом лицо одного из офицеров.

– Адмирал привел в свою палатку детей, сэр! Он собирается их умертвить!

– Проводи меня! – приказал Джим и помчался вслед за гонцом.

Бежать было недалеко, и они появились вовремя.

– Лу! – позвал Джим, оглядывая убранство жилища Эрвиля Жесткого, который постарался организовать уют на свой лад.

На всех стенах висели плакаты со странными и неприятными на вид рунами, написанными красно-коричневой краской.

– Это еще не настоящая кровь, Джимми, – страшным свистящим шепотом заметил Эрвиль. – Настоящая будет сейчас.

И только теперь Джим увидел детей, которые лежали в плохо освещенном углу. Их руки и ноги были связаны за спинами так, чтобы тоненькие шеи оказались напряжены.

Джим догадывался для чего.

– Зачем тебе это, Лу? – спросил он и сделал шаг вперед.

Пламя на свечах, расставленных по периметру, заколыхалось.

– Я собираюсь сделать обряд жертвоприношения, чтобы отблагодарить силы, давшие нам победу.

– И какие же это силы?

– Я пролью эту чистую детскую кровь во славу молоха Атеизма.

– Почему именно детскую? – стараясь отвлечь Эрвиля, спросил Джим, одновременно посматривая на стоявшую у стенки длинную палку.