Повседневная жизнь итальянской мафии - Фабрицио Кальви

— Говорят, Томмазо вернулся в Сицилию. Если бы у меня было ружье, я бы его пристрелила. Не для того, чтобы отомстить за мужа и свекра, а для того, чтобы уничтожить навсегда причину наших несчастий. Носить фамилию Бускетта, — заключила она, — это носить на себе проклятие.

Проклятие, которое пало на Томмазо Бускетту в Бразилии, было совсем другого порядка и называлось оно — Гаэтано Бадаламенти. В течение всего февраля 1983 года навязчивый «крестный отец» Чинизи все возвращался в Бразилию, чтобы повидаться с Томмазо Бускеттой. Начал он с того, что принес свои искренние соболезнования по случаю тех несчастий, которые обрушились на членов семейства, оставшихся в Сицилии, затем, как обычно, Гаэтано Бадаламенти вновь стал уговаривать его возглавить антикорлеонскую борьбу.

— Ваша осторожность вам не помогла, — говорил ему Бадаламенти, — коварная кровожадность наших врагов собирает большую жатву из ни в чем не повинных людей.

Это было уже чересчур. Томмазо Бускетта ответил, что у него нет никакого желания возвращаться в ряды мафиози. И затем обвинил Гаэтано Бадаламенти в том, что это именно он стал косвенной причиной недавних убийств, после которых все члены семьи Бускетта оделись в траур.

— Это все из-за вас, — сказал Бускетта. — Если бы вы не пытались вовлечь меня в эту бессмысленную войну, ничего этого бы не случилось.

Желая отвести от себя обвинения, Гаэтано Бадаламенти заметил Томмазо Бускетте, что у убийств его родичей были и другие, еще более нелепые причины. К тому же не только клан Бускетты испытал на себе жестокие удары на следующий день Рождества 1982 года. В целом за эти дни было убито и исчезло более тридцати человек.

Причина этого массового избиения зимой 1982–1983 года нам известна. Речь идет о покушении в Рождество на жизнь главы «семьи» Чакулли Пино Греко, которого ему удалось избежать. Не зная, кого лучше уничтожить, чтобы отомстить, ужасный Пино Греко решил разом перебить своих предполагаемых или действительных противников. Глава «семьи» Чакулли, может быть, был в курсе дела о бразильских встречах Бускетты и Бадаламенти. Если это так, то именно в наказание за эти частые встречи Пино Греко приказал убить пятерых родственников Бускетты.

Повод этих убийств может показаться ничтожным и непостижимым для любого, кто не знает, в какой обстановке они происходили. В то время понятия у «людей чести» настолько смешались, что убийство вообще представлялось их любимым делом. Вот почему в начале года поползли слухи, что глава «семьи» Партанна, ужасный Розарио Риккобоно, прозванный Террористом из-за того, что очень уж низко оценивал жизни себе подобных, а также 17 человек из его ближайшего окружения были отравлены во время таинственной трапезы, организованной неизвестно кем. Местные газеты увидели за этим массовым отравлением тень Томмазо Бускетты. Последний спокойно отвечал своим обвинителям, что его отношения с Розарио Риккобоно были таковы, что для него было невозможным назначить встречу с главой «семьи» Партанна, а уж тем более пригласить его на ужин. Если Розарио Риккобоно со своими людьми был действительно отравлен, то только кем-то из тех, кому он вполне доверял, сказал Бускетта. То есть главой клана корлеонцев.

По настоянию жены Томмазо Бускетта решил уехать из Рио, чтобы жить уединенно, если не счастливо, в своей фазенде в окрестностях Сан-Паулу. Это было не так-то легко сделать, но у истинного «человека чести» слова не должны расходиться с делами.

1983/84 учебный год еще только начался, а Томмазо Бускетта уже приехал в Сан-Паулу, где его и арестовали ранним утром 24 октября 1983 года, когда он отправился в лицей, в который намеревался определить своих детишек. Арестовывали его около сорока полицейских, специально для этого приехавших из Рио. Он заметил, что вид у них был довольно усталый, словно им пришлось дожидаться его несколько дней.

Мы опустим подробности ареста, запомнив лишь немаловажную деталь о деньгах. Начальник полиции впоследствии заявил, что во время ареста имела место попытка подкупа должностного лица; в то же время Бускетта утверждал, что у него дважды вымогали деньги в размере от 40 тысяч до одного миллиона долларов.

Действуя в соответствии с международным ордером на арест и поручением бразильского прокурора, местная полиция, возможно, действительно рассчитывала кое-что получить с этого человека, которого она уже арестовывала десять лет назад. В таком случае полицейские должны были быть сильно разочарованы, когда несколько дней спустя после ареста готовый к бою Томмазо Бускетта принял в своей камере нескольких местных журналистов. То, что он им сообщил, было на удивление просто: нет, он никогда не был в мафии; да, он рассчитывал остаться в Бразилии навсегда.

Примерно те же речи держал Томмазо Бускетта и перед двумя следователями из Палермо, Джованни Фальконе и Винченцо Джерачи, которые прибыли несколько месяцев спустя, чтобы допросить его в тюрьме Рио. Правда, говорят, что в конце этой, в сущности, пустой встречи Томмазо Бускетта попрощался с ними, явно на что-то намекая:

— Надеюсь, скоро увидимся.

В мире намеков и скрытых смыслов такая фраза сошла бы за некий тайный призыв, если, конечно, «человек чести» не потерял разум или не разучился говорить.

Его слова были встречены с пониманием обоими следователями, которые с тех пор сделали все возможное, чтобы добиться передачи Бускетты в руки итальянского правосудия в надежде, что, приехав в Италию, он откроет все свои карты.

3 июля 1984 года Верховный суд Бразилии утвердил решение о передаче Томмазо Бускетты итальянским властям. Через четыре дня итальянские и бразильские полицейские предприняли первую попытку препроводить Томмазо Бускетту в аэропорт Рио-де-Жанейро.

В пути Томмазо Бускетта думал только об одном. У него была идея, идея безумная, от которой непременно отказался бы истинный «человек чести»: он хотел покончить с собой. Во всей истории «Коза ностры» еще не было случая, чтобы мафиози наложил на себя руки: с одной стороны, конечно, потому, что восприятие жизни «человеком чести» сильно притупляется легкостью, с которой он расправляется с себе подобными; с другой же стороны, мысль убить самого себя просто не может прийти в голову «человеку чести», ибо менталитет мафиози основан исключительно на идее выживания его «семейной» ячейки, а это значит, что его собственная жизнь принадлежит не ему, а его «семье».

Томмазо Бускетта собирался убить себя, придя к этому логическим путем, и логика эта была специфическая, свойственная как раз, пожалуй, истинному «человеку чести», каким он и был на самом деле. Это вовсе не было жестом слабости с его стороны и уж тем более не означало, что в его психике произошли необратимые перемены. Еще меньше следовало понимать его поступок как реакцию на страх быть убитым теми, кто так жестоко расправлялся с его родственниками на протяжении нескольких последних месяцев. Речь шла о поступке, продиктованном понятием чести и вызванном отношением к жене и детям, это было проявлением любви к тем, кто стал теперь для него смыслом жизни. Он полагал, что, покончив с собой, облегчит жизнь своей семье. И тогда, прежде чем сесть в самолет, который должен был доставить его в Рим, Томмазо Бускетта раскусил ампулу стрихнина, которую потихоньку достал из кармана. После чего упал как подкошенный.