Разборки в тестовом режиме - Анатолий Сигов

Оставалась американка. Ее решили припугнуть на всякий случай, как в прошлый раз с делом Потрошителей. Тогда она быстро улетучилась. А сейчас чего она тут торчит? От нее всегда одни проблемы. Возле «А» появился знак вопроса.

Теперь что касается инструкций, о которых запросил полковник Баринов. Не будет больше инструкций. Вопрос закрыт. Папку в архив. Пока забыли. Пусть полежит там. Хорошие архивы – это основа функционирования организаций их типа. Никогда не знаешь, что может понадобиться в будущем. У них уже столько накопилось папочек различного содержания, что, если всплывут, можно отправить за решетку почти любого деятеля. Нужно лишь, чтобы спустили соответствующее указание.

Генерал порвал бумагу, выкинул ее в корзину и взялся за телефонную трубку. Надо поинтересоваться, как обстоят дела с операцией против американки. Еще не свалила отсюда?

Москва, Вешняки

Пришлось покидать в сумку необходимые вещи и исчезнуть из квартиры. Весь дом смотрел на него как на зачумленного. У них не было случайных людей. Все знали друг друга. Он представил себе, как в Думе будут поглядывать на него коллеги-депутаты. Как они радуются, когда у кого-то из них что-то происходит! Придется сделать паузу и не появляться там, пока не случится какая-нибудь пакость у другого, и они не переключат туда свое внимание.

Шаров успел уколоться в ванной и теперь валялся на диване в состоянии, когда все проблемы исчезли и комната не выглядела такой убогой. В углу надрывался телевизор.

Впервые он это попробовал в Испании в гостях у Жеки из Ростова. Тот вывез с собой всю команду, и они обосновались в Марбелле. Они там у него все ширялись. А какая у него вилла! Вся в мраморе. Бассейн. Как он говорил тогда: «А за что я два срока отмотал? За то, чтобы сейчас сидеть в кресле на балконе и смотреть на море. И мне до конца жизни бабок хватит, чтобы глядеть вдаль». Он хорошо поработал в своем Ростове после того, как откинулся из зоны во время перестройки.

Шаров потянулся на диване. Теперь можно было расслабиться коньячком. Он купил свой любимый, а то в последнее время приходилось употреблять какую-то бурду. Деньги появились. Правда, чекисты отщипнули полтинник от соточки «акулы», но это стоило того. Основная проблема, которая на нем висела, была решена.

Еще Элеонора претендовала на десятку. Он ей дал три, и сейчас она дулась на кухне.

«Пусть порадуется и этому! Куда она денется?»

Он налил себе еще одну и медленно выпил.

«Да. «Хеннеси» – это класс!»

На телевизионном экране возник зал заседаний Думы. Диктор что-то бубнил монотонным голосом, а он никак не мог врубиться.

– О, бля! Да это же старая запись! Они даже не соблаговолили послать оператора, чтобы заснять текущее заседание. Гоняют старье. Никакого уважения к народным избранникам!

Дверь открылась.

– Ты что? С телевизором разговариваешь? Зачем так орать? Сделай потише звук! Соседи милицию вызовут.

– Не парься! Ебал я твою милицию! Что они мне сделают? Депутат Думы культурно отдыхает и смотрит последние известия.

Элеонора хлопнула дверью.

– Иди! Иди! Писательница!

Он налил еще одну.

«Интересно: Земеля даст еще денег? Вряд ли. С этого хряка нужно брать все и сразу. Потом уже ничего не получишь. Эх! Победили они Вовку. Зато какую я им устроил гонку! А? Кто кого? А сам наблюдал в сторонке. Но Земеля с друзьями оказался попроворнее и решил вторую проблему, которую на меня навесили чекисты. Прощай, Вовка!»

Он выпил.

«Надо пожрать что-то».

– Элеонора! Пойди сюда!

«Надо же, какое имя выдумала. Язык сломаешь, пока выговоришь».

Никто не появился.

– Ну, и хер с тобой! Сиди там!

«А коньячок-то классный! Сколько мы его с Вовкой выпили в свое время, когда деньги пошли! И вот нет его больше. Сначала Сашка, а теперь и он. Один я остался. Кручусь, как говно в проруби. А как Сашка пел под гитару! Что-то такое: «Лучшие уходят первыми» и так далее. Вот и ушел первым. Тогда местные наехали. Совсем молодняк еще. Лет по семнадцать. Но крутые! Пришли аж с двумя «макаровыми» на пятерых. Однако неожиданно, падлы, появились. Я уж дернулся руки вверх поднять, а Сашка схватился за свой, и эти подонки стали палить в него с двух рук, а обо мне забыли, придурки! Ну, я выдернул «стечкина» и впаял им. Завалил одного, а другие убежали. Как сейчас помню, подошел к нему, а он хрипит и кровавые пузыри пускает, руку протягивает, защищаясь. Сделал ему контрольку в башку, чтоб не мучился, сука. Прибил к асфальту, он только ногой дернул. Совсем еще молодой был пацан. А Сашка уже отошел. Я это сразу понял. Сколько таких повидал в Чечне! Они в него две или три маслины успели вогнать, пока я со «стечкиным» возился».

Шаров медленно выпил.

«Так вот, значит, как! Один я остался. Жаль ребят! Есть что вспомнить. Однажды в Чечне нахерачились чачей, а потом еще анашой побаловались. Ночью ушли из окопа и стали на горке кататься. Подморозило, и склон стал как каток. Садились верхом на «калаш» и съезжали на нем вниз. Сколько нам тогда было? Салаги-первогодки еще. Сам комбат прибежал. Думал, что нас чены из окопа утащили. Потом услышал вопли за холмом. Ох, и материл нас батя! Но морды не бил. Это в казарме морду бы разбили, мама родная не узнает, а в поле нельзя. Обещал под трибунал отдать. Но на следующий день с ченами сошлись. Такое было! Забыли про трибунал.

Он медленно налил в рюмку густую, коричневую жидкость.

«Так что же это означает? «Лучшие уходят первыми». Это вы – лучшие, а я дерьмо? Да? А может быть, я просто умнее? А если глупые уходят первыми? Как с этим? Я вот тут сижу и «Хеннеси» принимаю. А вы где сейчас?»

Шаров медленно опрокинул в себя рюмку и попытался встать.

«Надо поссать!»

Стены кружились в хороводе.

«Чего-то я так нахерачился! А потому, что не закусывал. Закуска – это первое дело! А она там сидит на кухне и не позаботилась о кормильце. Три штуки взяла и еще обижается!»

Хоровод не проходил. Пришлось опереться о стену.

«Да! Вертолетики. А у нее еще и в сортире течет!»

– Элеонора! Когда ты, бля, поставишь нормальный унитаз?!

Москва

Посадку все не объявляли. Вероника сидела в кресле и смотрела в пространство перед собой. Она улетала. На этот раз надолго. Может быть, навсегда. Дочери нужна мама. И не где-то на стороне, а дома. Чтобы провожала и встречала после школы, интересовалась ее жизнью, гладила по головке и целовала перед сном. Чтобы по воскресеньям, когда тепло, возила в Центральный парк. А зимой – кататься на коньках в Рокфеллер Центре. Ане этого явно не хватало. Там происходил конфликт за конфликтом, и девочка уже говорила по телефону «она», а не «бабушка Лена». Нет у нее бабушки! Есть нанятая домработница. И есть мама. Ждать больше нельзя. Обстановка в Нью-Йорке явно накалялась.