Невинна и опасна, или Отбор для недотроги - Ольга Обская

Амалия поняла, кто сидит за клавесином, когда к звукам инструмента добавился вокал. Голос Сюзон сложно было перепутать с чьим-то другим. Но в этот раз он играл совсем другими красками – чист, прост, прозрачен и пронизан тоской.

Дождь… с утра и до вечера…

Дождь… с утра и на плечи мне…

Дождь смоет слёзы с моих горячих щёк.

Осень, сжалься, отпусти печаль за порог.

* * *

Дождь… беспощадная тоска-вода

Цель наметила – в сердце бьёт.

Больно так мне не было никогда.

Эта рана без него не заживёт.

* * *

Дождь… с утра и до вечера…

Дождь… с утра и на плечи мне…

Дождь промочил судьбу насквозь.

Дождь, не смогу я жить с любимым врозь…

Амалия ощутила, что по щекам текут слёзы. Захотелось подойти, обнять Сюзон. Но вдруг боковым зрением она увидела, что в зале есть ещё один человек. Он не замечал Амалию. Неподвижно стоял, прислонившись спиной и затылком к колонне, и смотрел на силуэт за клавесином. Себастин.

Амалия выскользнула из зала так же тихо, как и зашла.

Амалия вернулась к себе, ощущая, что тревога за Сюзон улеглась. Похоже, Себастин не будет настаивать, чтобы она покинула дворец. По крайней мере, не сегодня. Но слова её грустной песни всё равно звучали в голове – ещё и дождь за окном аккомпанировал.

Однако было кое-что, что согревало этим промозглым осенним вечером – мысль о мамином письме. Амалия удобно устроилась в кресле и в свете настольного светильника принялась рассматривать листок с символами. Интересно, кому адресовано послание? Вопреки логике и здравому смыслу, Амалии хотелось верить, что ей.

Она не могла понять ни слова, но ей нравилось водить пальцами по строчкам. Бумага казалась напитанной особой энергией, чем-то неосязаемым, но дающим почувствовать уже забытые эмоции – близость родного человека. Будто мама здесь, рядом, – нежно улыбается из соседнего кресла, касается плеча ласковой ладонью.

Ночь окутала дворец, природа за окном заснула, а Амалия всё никак не могла выпустить драгоценное послание из рук. Глаза снова и снова пробегали по строчкам. В какой-то момент ей даже показалось, что символы начали складываться в знакомые слова, но всё же смысл ускользал.

Она так долго всматривалась в пожелтевший от времени лист, что стала различать нюансы. Обратная сторона чем-то неуловимо отличалась от лицевой. Такие же непонятные символы, такие же плотные строчки, но подушечки пальцев реагировали по-разному. Тыльная сторона казалась холоднее. Как будто у письма было два автора.

Амалия и не заметила, как начала впадать в полузабытье. Знаки на листе стали нечёткими, расплылись, растворились. И вот уже вместо символов она видит картинку. Сначала размытую, но с каждой секундой всё более реалистическую.

Тёмные каменные стены, кое-где поросшие мхом. Под ногами тоже камни. Каменный свод над головой. Воздух прохладный и сырой, но не душный. Тусклый свет льётся откуда-то из-за спины, впереди только темнота. Где это Амалия? Грот? Пещера? Она ощущает себя совсем маленькой. Возле неё седой старик, сгорбленный под тяжестью прожитых лет, но она всё равно в два раза ниже него. Старик держит руку Амалии в своей сухой морщинистой ладони. Рядом с ним нестрашно. Кто это? Не он ли работал сторожем в пансионе когда-то давным-давно – настолько давно, что и не вспомнить, столько тогда Амалии было лет.

Он заводит её всё дальше и дальше в каменное нутро грота. Останавливается, когда глаза перестают различать во мраке хоть что-либо. Но лицо старика – Амалия всё равно видит его. Каждую черту, каждую морщинку. Ей нравится его спокойствие, мудрость, величие. Но Амалию тревожит, что рядом больше никого нет.

– Где мама? – спрашивает она взволнованно. – Я хочу домой.

– Ты вернёшься домой, дитя моё, – старик наклоняется, чтобы погладить по голове. – Вернёшься, когда придёт время. Путь непрост, но ты сможешь. Я помогу. Но сначала ты должна произнести клятву.

Старик просит повторять за ним слова. И Амалия повторяет. Она не понимает их смысл, но верит, что так надо. Она твердит их, даже когда начинает болеть правое плечо – жжёт будто прислонили что-то нестерпимо горячее. Боль всё сильнее и сильнее. Но боль не остановит Амалию. Она так хочет увидеть маму...

Невыносимое жжение вырвало из полузабытья. Амалия открыла глаза. Два последних слова из клятвы, что нашёптывал старик, она машинально произнесла вслух. Боль тут же угасла. Дыхание начало выравниваться. Что это было только что? Сон, навеянный детскими воспоминаниями? Амалия взглянула на плечо и ужаснулась. В том месте, где минуту назад чувствовалось жжение, проступил знак. Красные линии, подзажившие раны от ожога, образовывали рисунок – жука-скарабея. Значит, это был не сон? Тогда что?

Ответ находился прямо перед глазами – на листе бумаги, который Амалия, до сих пор держала в руках. Это была тыльная сторона – та, что на ощупь казалась холоднее. Теперь Амалия легко понимала написанное. Чутьё подсказало – эти символы вывела не мамина рука. Тот старец, что явился в странном сне-яви – вот кто автор «холодной» стороны послания. Она начала жадно глотать текст.

Амалия, если ты сейчас читаешь эти строчки, если старый папирус открыл тебе смысл послания, значит таинство, первую часть которого я провёл над тобой четырнадцать лет назад, удачно завершено. Ты получила метку скарабея, а значит, сможешь вернуться домой.

Домой? Но где находится дом Амалии? Обычно под словом «дом» человек подразумевает родительское гнёздышко, где вырос и окреп. А у Амалии был только пансион. Она не стала пока дочитывать текст тыльной стороны – перевернула лист. Не терпелось узнать, о чём написала ей мама.

Символ за символом, строчка за строчкой – Амалия уже не видела послания, а слышала нежный мамин голос. Мама рассказывала ей историю, в которую и верилось и не верилось, настолько она была невероятной. Историю о том, как родители, отчаявшись спасти от неизвестной болезни свою малышку, решились добыть воду с той стороны проклятых колодцев. Они вылечили дочь, но им пришлось вернуться назад без неё. Вернутся назад? Просто вернуться назад. Значит, родители не погибли! Они живы! ЖИВЫ!

Слёзы застилали глаза. Сердце в ликовании вырывалось из груди. Амалия до конца не понимала, что означает «та сторона колодцев». Потом она перечитает строчки ещё и ещё – много-много раз и во всём разберётся, а пока глаза бежали всё дальше и дальше. Мама писала, что они с отцом будут очень-очень ждать возвращение Амалии домой. Они и два её брата. У Амалии есть братья?! Близнецы Николо и Йонни. В голове начали мелькать обрывки воспоминаний. Два мальчика. Два весёлых улыбчивых друга. Она была очень больна и слаба, когда пришлось расстаться с ними. Иначе бы воспоминания были ярче. Но даже этих смутных образов хватило, чтобы тепло заполнило грудь. Захотелось немедленно увидеть братьев. Обнять. Но как? Как ей попасть домой?