Орина дома и в Потусторонье - Вероника Кунгурцева

Они поднялись по крутизне обрыва: этой тропкой ходили бабушка Пелагея Ефремовна и мать Орины, когда шли полоскать белье на Постолку. Но никто им встречь не попался.

Им не удалось незамеченными проскочить в избу Крошечки — на крыльце закрытого магазина собрались Злобины; Череп, углядев идущих, заорал: «Вот она Она!» — и работяги, видать, не потерявшие надежду заполучить Орину, сбежав по ступенькам, окружили ребят и с новой силой принялись уламывать девушку. Дескать, мы ведь все заработки тебе будем отдавать, ты только представь — не одна зарплата, а семь! Любая позавидует! Сама будешь деньгами распоряжаться… Что захочешь — то и купишь! В шелках, в бархате будешь ходить! Как сыр в масле будешь кататься! Ну зачем тебе этот пацаненок рыжий?! Что тебе с него? А после мы тебя взамуж выдадим: за какого-нибудь проезжего купца. Как ведь будет хорошо! А умрешь — похороним в подвальном помещении, все честь по чести. А, Орина?

Но Крошечка только качала головой, да и Павлик Краснов твердо отвечал «нет» на все соблазны: дескать, давайте по-другому рассчитываться. Тогда Прораб вздохнул и сказал, что коль по-другому, тогда, мол, вышивку давайте — вот и будем в расчете. Орина, хоть и жаль было, достала из сумки подарок тезки, — иголка вновь выскочила из шитья и повисла на долгой нитке, — протянула Бороде, и… ей показалось, что деревья на картинке превратились в высокий бревенчатый частокол, косоротая девушка исчезла из окна, козочки тоже не видать, а в широкие ворота поочередно входят… семеро Злобиных в спецовках!

Прораб выхватил вышивку, утер ею пот со лба, поплевал на ткань и воткнул иголку на место… Череп торопливо сунул Орине круглое зеркальце: дескать, держи-ко, на память! Она хотела отказаться — да не успела: вдруг работяги, один за другим, исчезли из Поселка, будто проскочили вслед за иголкой в черную дыру; видать, прошли тайным путем — с темной изнанки подшитого на живую нитку времени. Последним с глаз пропал Борода, а вышивка, мгновение повисев на чем-то вроде ладони, завилась трубкой — и тоже втянулась в какую-то сквозину расшитого болгарским крестом пространства.

Ребята вернулись наконец в избу; Орина сунула сумку в сундук, предварительно достав из нее обе больничные выписки, а также библиотечную книжку «Приключения Шерлока Холмса», которую они — в отсутствие дедушки Диомеда — надумали сдать. Затрапезную одежку Крошечка решила не снимать: дескать, хозяева на них не сильно обидятся, правда, дедушкину фуражку со скрещенными дубовыми листочками на околыше тоже положила на место. В зеркало при Павлике Краснове долго глядеться не стала: и так было ясно, что в красавицу она не выросла. Какая уж тут Милен Демонжо, даже до «Королевы Шантеклера» не дотянула! Хотела плюнуть в зеркало — да передумала. Непонятно только, что нашли в ней Злобины: прицепились, точно семь репьев! Она постаралась — пока Павлик выглядывал в окно — набить карманы плюшевой жакетки материной косметикой: может, с помощью пудры, туши, помады да лака для ногтей она станет милее…

Они завернули за клуб, поглядели: контора и склад все еще дымились, а директор Леспромхоза сидел на обугленном с одного конца бревне, подперев щеку рукой и тяжко задумавшись. Павлик Краснов крикнул:

— Полуэкт Евстафьевич, а дедушка Диомед не вернулся?

Вахрушев покачал головой и, подхватившись, пошел к ним, на ходу еще говоря:

— Ох, ребятушки-и! Что я наделал! Метиковая я трещина! Двойная заболонь! Закомлеватое я бревно! Тюлька дубовая!

— Что такое?! — удивился Павлик.

— Зачем вы себя так ругаете? — спросила Орина.

— А затем: ведь я сам лишил себя места! Можно сказать, взял — и сам себя подсидел. Кто его знает: может, не туда я дозвонился-то, куда надо! Может, Пургу враги взяли, может, они это мне велели мост построить за одну ночь! И вон что вышло — открыл я дорогу врагу… Едва ведь отбились! И вот сейчас вспоминаю — и кажется мне, что начальство по телефону вроде как с акцентом говорило… Тогда-то я не хватился: мало ли — может, вотяки наверху сидят али татары. А сейчас вот и думаю: а не немцы ли, в самом деле! А я скорей выполнять… Вернее, вы скорей выполнять — по моей указке.

— Злобины мост-то построили, — уточнил Павлик.

— Ну да, да. А вы их наняли. И вот теперь я — без конторы и без связи! Хуже оказался… всякой финляндской стружки! Да и Диомед, конечно, тоже не вернулся. Пойду и я, ребятушки, на «9-й километр»! Что мне тут сидеть — на пожарище-то… Сам пойду — и все, до сердцевины, разузнаю. Обойдусь без посыльных: без штукатурной и кровельной драни. Вот так я решил!

— Полнодревесно! — одобрил решение Павлик Краснов.

— Я тоже так думаю. Да, совсем забыл… А где ваши документы?

— Документы?! — удивилась Орина. — У нас нет документов…

Но Павлик, мигнув ей: дескать, не перечь, кивнул на выписки, которые лежали у нее в кармане, она, пожав плечами, подала их. А Вахрушев со словами «Вот как ведь чуял, всегда носил печать с собой, вот она и не сгорела» — вытащил из-за пазухи круглую печать, а следом жестяную коробку с крышкой, вроде как с ландрином, но не конфеты там хранились, а лежала пропитанная чернилами губка. Он помакал печать в губку, подышал на нее и, положив выписки на перила моста, поставил на них по знаку сгоревшей конторы.

— Ну что ж — прощайте! Не судите метиковую трещину строго…

И директор Леспромхоза торопливо, точно боялся опоздать, направился в сторону речушки Смолокурки.

Ребята топали по настилу моста, кое-где продавленному вражеским танком, как вдруг Павлик, шагавший с краю, подле самых перил, указал Орине на Язона, который подогнал свою лодчонку к одному из ледорезов быка и что-то там делал… Оба перегнулись через перила, чтоб лучше видеть.

Возле бревенчатого устоя лежал аккуратно сложенный городошной фигурой «колодец» динамит, а Язон уж поджигал запал… Ребята вскрикнули и в три скачка преодолели расстояние, оставшееся до правого берега.

Отбежали от моста, сколь успели — и рухнули на землю, прикрыв голову руками, а только что сданный объект бригады Злобиных уж взлетал на воздух, и горящие ошметки разлетались во все стороны. Когда Орина подняла голову, то увидела: перевозчик стоит в челне, отплывшем по течению, и, воздев весло кверху, орет:

— Больше не будете безнаказанно переходить с берега на берег!

Ребята постояли, поглядели за реку — на пустой Поселок (Крошечка приметила свой дом, возвышавшийся на угоре, он пристально глядел на нее двумя темными окошками, в третьем горел отсвет солнца, и изба казалось сказочной трехглазкой, один глазок которой не спал), знать, сюда им больше не вернуться, — и они, миновав пустошь, поворотили в переулок, ведущий к школе.

Курчум тоже пустовал — они уже не обсуждали это, принимая как должное. На месте ли будет библиотекарь — вот что хотелось бы знать!

Афина Ивановна Воскобойникова оказалась на своем посту; когда ребята достали книжку: дескать, брали, вернее дедушка Диомед брал, вот хотим сдать… — она разулыбалась: дескать, ох, ведь молодцы какие! Не на них записана книга — и нате вам: вернули! Библиотекарша полистала томик — нет ли какого урона, нахмурилась, заметив следы от сгибов на уголках, но Орина поторопилась сказать, что это до них так было, а они страниц не загибали.