Четыре столицы Древней Руси - Е. Нелидова

князей, новгородцы давали приют и оказывали почести всякому, кто приезжал к ним. Многие князья, русские и литовские, приезжали в Новгород, пользовались содержанием и при случае предводительствовали новгородскими войсками. Так же было и в то время, когда, после смерти князя Василия, начались раздоры между князьями Московского дома. В 1434 году наследник Василия Димитриевича, Василий II, был свергнут с престола и нашел приют в Новгороде. Но в этом же году Новгород принял и его врага Василия Косого. Получив княжение, великий князь Василий заключил с Новгородом вечный мир и отступился от всех отцовских и дедовских притязаний. С обеих сторон были высланы люди для точного размежевания границ княжества Московского и области Новгородской. Но, по обычаю предков, князь скоро начал отступать от данного обещания. Новгородцы добровольно дали ему черный бор по торжковской волости, а он все-таки начал с ними войну. Поводом к войне послужило то, что новгородцы приняли к себе смертельного врага князя, Димитрия Шемяку. Княжеское войско разорило пограничные волости до новгородского пригорода Демана. Здесь был заключен мир, и Великий Новгород заплатил князю 8000 рублей.

В 1446 году Димитрий Шемяка ослепил Василия и сделался сам великим князем. Новгород целовал ему крест и принял его князем на старинных условиях. После того как Василий, хотя и слепой, сел опять на престол, Шемяка бежал в Новгород и был там принят. Отсюда он делал нападения на волости великого князя. Напрасно митрополит уговаривал новгородцев не раздражать князя, покровительствуя его врагу, владыка отвечал, что Новгород поступает только по своему старинному обычаю, оказывать почет каждому князю. Шемяка умер в Новгороде и был похоронен с почестями в Юрьевском монастыре. По примеру Шемяки, многие другие русские и литовские князья скрывались в Новгороде от гнева московского князя. Князя оскорбляло это покровительство Новгорода его врагам, и, кроме того, он был сердит за то, что новгородцы не платили ему дани, которая следовала ему по деманскому миру. В 1456 году зимою князь занял войсками Новоторжскую область, а московские воеводы проникли с войском в глубину Новгородской земли и дошли до Руссы. Новгородскими войсками предводительствовал князь суздальский Василий, который ушел с поля битвы, встретившись внезапно с московскими войсками у Руссы. Войско потерпело поражение, и владыка Евфимий отправился с посольством в селение Яжелбицы, где был в это время великий князь. Мир был заключен на этот раз на невыгодных для Новгорода условиях. Между прочим князь потребовал, чтобы грамоты и договоры не заключались больше от имени веча, а скреплялись княжеской печатью. Новгородцы смирились, но затаили глубокую ненависть к Василию Темному. В один из его приездов в Новгород, вместе с сыновьями и боярами, там составился заговор перебить их всех. Владыка Иона едва уговорил заговорщиков, указывая на то, что в Москве остался сын Василия Иван, который, конечно, не оставит без мести убийства отца и братьев.

Так утрачивал шаг за шагом свою самостоятельность вольный город, подчиняясь все возрастающей силе Московского княжества. Сопротивляющаяся самовластию великого князя партия думала найти спасение в Литве. Под властью литовско-польского короля Казимира соединилась уже тогда значительная часть юго-западной Руси. И русские города не жаловались на потерю самобытности и свободы. Грамота Казимира давала собственникам земель полную независимость, и это привлекало новгородских бояр-землевладельцев. Получив такую грамоту от короля, они могли сделаться полными хозяевами поселян, живущих в их владениях. Преимущества, даваемые Казимиром городам, казались также привлекательными для торговцев, потому что давали полную свободу их торговым оборотам. От соединения с Литвой не выиграл бы ничего черный народ, но ему при всяких обстоятельствах было плохо, а Москву он не терпел за постоянные войны и разорения земель. Было еще одно обстоятельство, смущавшее сторонников Литвы: боязнь покушений католиков на православную веру. Но до новгородцев доходили слухи, что в литовско-русских областях допускается полная свобода вероисповедания, вследствие всего этого разрасталась и забирала силу литовская партия в Новгороде. Но не слаба была и противоположная ей партия московская, к которой принадлежали больше люди степенные и солидные, связанные интересами с русской землей и дорожившие потому мирными отношениями с московскими князьями. Та и другая партия не стеснялись подкупами для привлечения на свою сторону большего количества голытьбы и черни. Буйная и своевольная молодежь, сторонница Литвы, кричала, шумела и распоряжалась на вечах.

Во главе литовской партии стояла Марфа Борецкая — богатая вдова бывшего посадника Исаака Борецкого, с сыновьями Димитрием и Феодором. У нее был роскошный дом, всегда открытый для нужных и влиятельных людей. За веселыми пирами решались здесь общественные дела. Марфа имела громадное влияние в Новгороде, и многие искали ее покровительства и защиты от неправильных действий разных должностных лиц. Но, соединяя вокруг себя богатых и знатных людей, Марфа умела расположить к себе также и чернь. Перед смертью владыки Ионы литовская партия готовила в его преемники своего сторонника Пимена, ключника владыки. Пимен заранее изъявлял желание принять посвящение от литовского митрополита. Это было необходимо, чтобы отрешиться от власти московской церкви.

Между тем наследник Василия Темного, Иван III, восемь лет не нарушал ничем мира с Новгородом. Он видел непрочность его самостоятельности и осторожно выжидал случая нанести ей последний удар. Приучаясь мало-помалу к мысли о союзе с Литвой, новгородцы забывали все больше и больше статьи яжелбицкого договора с князем Василием. Ненависть к московскому владычеству начала проявляться поступками, оскорбительными для великого князя. На общем вече было сказано, что великий князь не имеет никакой собственности в Новгородской области, ни в земле, ни в воде. С веча отправились в Городище расправляться с княжескими наместниками и их боярами, обвиняя их в каком-то насилии над людьми. Одних убили, других наказали. Князь прислал послов для увещания новгородцев и в этом увещании называл Новгород своей отчиной. Новгородцы обругали послов, говоря им: «Новгород не отчина великого князя, а сам себе господин, и должен управляться независимо сам собою». В ответ на новые увещания князя литовская партия послала за литовским князем Михаилом Олельковичем. К великому князю отправили для объяснений вновь избранного посадника. Говоря о разных делах новгородских, посадник ни словом не упомянул об оскорблениях, нанесенных княжеским наместникам и их боярам. На упрек московских бояр в непочтительности к князю посадник ответил: «Великий Новгород мне это не приказывал». Несмотря на все это, князь не хотел показывать своего гнева и снова послал миролюбивое увещание Новгороду: «Моя отчина, Великий Новгород, люди новгородские! Исправьтесь и сознайтесь: не вступайтесь в земли и воды мои, великого князя; держите имя мое, великого князя, честно и грозно, по старине; ко мне, великому