Всё и ничто - Араминта Холл

Агата смотрела в окно, когда снимала с бутербродов прикрывающую их пленку, раскладывала печенья на блюде и доставала колбаски из духовки, — и увидела, что Хэл держит за руку длинноволосую суку. Он подпрыгивал и улыбался. Агату внезапно охватил такой приступ ненависти, что на мгновение он распространился и на Хэла. Сборище настоящих гребаных уродов и лгунов. Если бы у нее был пистолет, она бы многих из них пристрелила.

Здесь что, становится жарко? Агата в отчаянии распахнула окно. Она вся покрылась потом. Пот стекал с нее ручьями, она чувствовала, как он бежит по спине и скапливается у копчика. Неужели так жарко? Почему вдруг стало так жарко? Агата принялась дергать свою футболку. Надо ее снять. Она должна ее снять.

Кто-то обратился к ней. Она повернулась и увидела эту глупую старую суку, бабушку. Ее губы двигались, но Агата из-за жары ничего не слышала. А в саду все орали. Она потянулась, чтобы взять торт, потому что если кто-то и поднесет Хэлу торт с горящими свечами, чтобы он их задул, то это должна быть она.

Она слишком поздно заметила, что Хэл стоит на стуле рядом со своей бабушкой. Она уставилась на него и поняла, что он что-то жует. Его рука протянулась, и он взял еще бутерброд плюс к тому, который уже съел. В ее ушах взорвался голос матери Рут.

— О господи! Он ест. Эгги, быстренько позови Рут, она должна это видеть.

Как же жарко. Или Агата это уже говорила? Или никто не слышит? Как. Же. Жарко. Хэл должен прекратить есть. Она кинулась к нему одним движением, уронив блюдо с тортом, которое разлетелось на куски. Лежало кусками у ее ног. Ноги. Осколки. Наверное, она падает и никак не может остановиться. Наверное, поэтому она на полу, и осколки режут ей руки. Ее кровь была теплой и липкой.

Осколки. Пол. Падение.

Кто-то кричал… или что-то. Очень громко и слишком близко к ней. Так близко, что казалось, будто это в ее голове. Здесь жарко. Слишком жарко. Разве никто не собирается ей помочь? Господи, помогите ребенку.

Блюдо разбилось.

Торт пропал.

Ее руки и ноги на полу.

На полу осколки от нее.

Рут и Кристиан достигли дома одновременно. Им не надо было говорить, потому что оба были охвачены страхом. Они вступали в неизвестное и не могли помочь друг другу. Рут вбежала первой, зовя сына по имени. Она услышала тихий скулеж на фоне дикого визга. Влетела в холл и увидела мать, прижимавшую к себе Хэла. Та была смертельно белой, белой, как пинта с молоком, вот только ее и Хэла покрывали маленькие красные пятнышки крови.

— Это Эгги, — сказала она. — Я не знаю, что произошло. Я повела Хэла в туалет, а он сказал, что голоден, мы пошли на кухню, и он съел бутерброд.

— Бутерброд? — не смогла сдержаться Рут.

— Знаю, я потом тебе расскажу. Я попыталась поговорить с Эгги, сказать ей, что она добилась колоссальных успехов, но она, казалось, не слышала и выглядела… я даже не знаю… словно была вне себя и очень красной. Тут Хэл взял еще бутерброд, и она кинулась к нему, но у нее в руках был торт, она споткнулась, и везде была кровь, я думаю, она порезала руки о блюдо. И, бог мой, звуки, которые она издавала, — это что-то кошмарное.

— Ладно, мам. Мы с Кристианом разберемся.

Атмосфера ужаса окутала их и мешала действовать. Рут совсем не хотела видеть, что происходит за кухонной дверью, но Кристиан направился прямиком туда. Крик усилился. Рут видела пятна крови среди осколков фарфора и смятый торт. Эгги все еще лежала на полу, напоминая дикое животное. Все ее лицо, красное и распухшее, было в слезах и соплях. Кристиан направился прямо к ней, поднял и посадил на стул. Похоже, это ее слегка успокоило, крик потерял один или два децибела и теперь напоминал мычание коровы. Рут нашла кусок ткани и смыла кровь с рук Эгги.

— По-моему, все раны поверхностные, — сказала она Кристиану.

Рут посмотрела на девушку, которой доверяла своих детей последние восемь месяцев, и сама удивилась собственной неосмотрительности.

— Эгги, — сказала она, — Эгги, это Рут. Вы в порядке?

Эгги подняла голову, но ее глаза не встречались с глазами Рут. Она выглядела совсем юной, и Рут неожиданно почувствовала проблеск материнской любви к ней. Она налила стакан воды и заставила Эгги выпить.

— Эгги, — снова попыталась она, — не волнуйтесь, все будет хорошо. Вам нужен врач? Вы знаете, что с вами происходит?

— «Скорую» вызвать? — спросил Кристиан.

— Она, похоже, успокаивается, — ответила Рут. — Подожди немного.

Они смотрели, как бледнеет лицо Эгги. Кровь отступала так, будто ее притягивал магнит. Затем у нее начали стучать зубы.

— Эгги, вам лучше? — снова спросила Рут.

Девушка взглянула на нее и начала плакать. Рут притянула ее к себе и позволила залить всю свою футболку слезами.

— Простите меня, — наконец произнесла девушка, — я не стала вам говорить, потому что мне очень была нужна работа. У меня эпилепсия.

Рут немного успокоилась. Ее все еще не оставляла мысль, что бы случилось, если бы такой приступ произошел, когда Эгги была в доме одна с Хэлом, но все равно, это было лучше, чем другие варианты.

— Ох, Эгги, надо было сказать. Может быть, можно было что-то придумать.

— Полагаю, вы попросите меня уйти, — сказала Эгги.

— Не говорите ерунды. Сейчас вы не в состоянии куда-то идти. — Рут пригладила ей волосы. Было приятно ради разнообразия чувствовать себя хоть раз на высоте. — Сейчас вы ляжете, ни о чем не беспокойтесь, мы все обсудим утром.

— Но торт Хэла.

— Ничего страшного. Он даже не заметит.

Эгги теперь скулила, руки у нее были ледяными. Но она встала.

— Пойти с вами? — спросила Рут.

— Нет, все нормально. Вы правы, мне нужно поспать.

Было много чего, о чем следовало подумать, но Рут не могла сейчас себе позволить вникать во все. Все совершенно запуталось, и она не знала, что теперь делать.

— Черт, — сказала она Кристиану, когда убедилась, что Эгги уже не может их слышать.

— Я знаю, — кивнул он. — Ей нельзя позволить присматривать за детьми.

— Разумеется. Но мы же не можем просто выбросить ее на улицу.

— Думаю, утром надо будет показать ее врачу.

Рут хотелось вина, но праздник продолжался. Предстояло дотерпеть до конца, ответить на все вопросы друзей, объяснить, почему им пришлось пережить такой шок.

— Все так, но сейчас мне надо попытаться спасти торт.

Ступеньки расплывались в глазах Агаты, в голове мелькали белые вспышки. Это было так близко к краю, куда она всегда боялась приблизиться. Безусловно, Рут и Кристиан утром попросят ее уйти, потому что даже они не настолько придурки, чтобы оставить детей на сумасшедшую. Она села на кровать и стала прикидывать вероятность того, что они позвонят врачу или в полицию еще до утра, но решила, что вряд ли. Им еще нужно довести до конца праздник, потом кое-кто из гостей задержится, им придется укладывать детей спать, а затем ужинать вместе с родителями. Они решат, что она спит, и оставят все на утро.