Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая - Алексей Бокщанин

На отвоеванной у династии Мин территории Доргонь сохранил основные институты минской администрации. Он охотно принимал на службу минских чиновников. Восстановил практику экзаменов и рекомендаций для занятия чиновных должностей. Снизил налоги и покончил с вмешательством придворных евнухов в дела правления, смягчил произвол завоевателей при захвате ими земли и домов у китайцев. Решительно пресек браки между маньчжурами и красавицами китаянками, чтобы избежать ассимиляции малочисленных завоевателей в массе покоренного населения. Повел жестокую борьбу с местной китайской бюрократией, пытавшейся уничтожать минскую налоговую документацию, дабы безнаказанно утаивать собранные с населения суммы.

Главной же заботой регента оставалось завоевание территории минского Китая. Волевой, хитрый и коварный, он успешно применял выработанную еще монголами практику окружения огромных территорий вместо их «фронтального» захвата. Такими гигантскими «клещами» Доргонь охватил сначала Северный Китай, а затем и остальную Минскую империю к югу от Янцзы. Под руководством Доргоня маньчжуры в 1644 году захватили провинции Чжили, Шаньси, Шэньси, Хэнань и Шаньдун, в 1645 году — Цзянсу, Хубэй и Цзянси, в 1646 году — Сычуань, Фуцзянь и Чжэцзян. Между тем в 1648 году в ряде уже покоренных маньчжурами провинций (Гуандуне, Цзянси и Шаньси) начались выступления китайцев против завоевателей. Власть Цинской империи зашаталась. Однако благодаря организаторским и военным талантам Доргоня, его умелому руководству и энергии маньчжуры быстро преодолели кризис и перешли в контрнаступление. В этой ситуации регент в очередной раз показал себя талантливым стратегом и главнокомандующим, блистательным тактиком-полководцем. В 1649 году он лично повел стотысячное войско в Шаньси и умело подавил восстание мятежного военачальника Цзян Сяна.

Мудрый князь завоевал Китай руками самих же китайцев. Всячески оберегая «драгоценную» маньчжурскую кровь, регент гнал на убой войска бывших минских военачальников, перешедших на службу к династии Цин. «Пушечным мясом» служили солдаты У Саньгуя, Кун Юдэ, Шан Кэси и Гэн Чжунмина. Последних Доргонь всячески поддерживал, жаловал им титулы «князей-данников». Чтобы сохранить жизни маньчжурских воинов, Доргонь использовал также конницу ханов Восточной Монголии, давая им за это различные льготы. Заинтересованный в закупках оружия, и прежде всего у европейцев, он не препятствовал приезду христианских миссионеров и оказывал им знаки уважения. Мудрый князь особо покровительствовал иезуитам, используя их знания.

С прибытием Фулиня в Пекин Доргонь освободил для него императорские покои. Сам же перебрался в скромный квартал на юго-востоке Запретного города. Именно этот квартал, именовавшийся при Минах Наньчэном, стал фактически правительственной резиденцией Цинской империи. В Наньчэн стремилась всеми правдами и неправдами попасть сановная, военная и чиновная верхушка госаппарата. Залы же перед императорскими покоями поражали малолюдьем. Понимая всю неприглядность массового пресмыкательства маньчжурских и китайских карьеристов перед ним, князь-регент постоянно призывал придворных лизоблюдов демонстрировать свое почтение и усердие не ему, а Сыну Неба. Однако подобные нравоучения лишь подчеркивали неограниченность власти Доргоня. Все решала военная сила. Реальным могуществом обладал тот, у кого было больше «знаменных» корпусов. Под командованием Доргоня находились пять из восьми «знамен». Власть Мудрого князя настолько окрепла, что в 1647 году он сместил Цзиргалана с поста «регента-помощника», обвинив его в присвоении императорских привилегий. С устранением опасного соперника Доргонь стал единоличным и всемогущим владыкой при малолетнем богдохане.

Решение всех военных и административных дел, кадровых перестановок и денежных вопросов происходило теперь в Наньчэне. Здесь же находилась главная регалия государства — Великая императорская печать. Без нее любой указ или эдикт был недействителен, не подлежал оглашению и исполнению. Власть Фулиня оставалась сугубо номинальной. Став фактически диктатором, Доргонь вызвал к себе враждебность многих князей и сановников. Их бесило, что Великая императорская печать — высший знак монаршей власти — хранилась в резиденции регента и он мог издавать указы от имени малолетнего императора, не обращаясь к нему за подписью. В то же время вокруг Доргоня сложилась мощная группировка приверженцев. Среди них его братья — Аджигэ и Додо, а также сын последнего — Дорбо. В эту клику входили князья и полководцы Боло, Никань, Маньдахай и Убай, высшие сановники империи, в том числе императорская родня. Регент уверенно опирался на своих братьев — князей Аджигэ и Додо. Сместив в 1647 году Цзиргалана с поста регента, он назначил на его место Додо. После его смерти в 1649 году от оспы Доргонь оказался единственным правителем Цинской империи.

С точки зрения маньчжурской аристократии, регент был деспотом. Он унижал князей, мог обвинить их в каком-либо преступлении и бросить за решетку. С теми князьями и сановниками, кто осмеливался противиться ему, Доргонь был крайне суров и скор на расправу. С открытыми врагами, такими, как Цзиргалан, он не церемонился. Уже в 1648 году он предъявил новые обвинения поверженному Цзиргалану, понизив его еще раз по службе, титулам и рангам. В том же году он отправил в тюремное заключение своего племянника, прославленного полководца князя Хаогэ, который покончил в застенках самоубийством.

Авторитарная власть Доргоня противоречила принципам родовой «демократии» внутри царствующего клана Айсинь Гиоро, особенно при малолетстве монарха. Тем не менее в чрезвычайных условиях беспрерывной войны в Китае был нужен сильный и талантливый лидер — гарант окончательной победы. В этом плане Мудрому князю не было достойной замены, и враги были вынуждены терпеть его диктаторские замашки. Впрочем, Доргонь, неуклонно концентрируя реальную власть в своих руках, всячески стремился оставаться в рамках закона и соблюдения приличий. Дабы отвести от себя нарекания в чрезмерной гордыне, он пошел в 1648 году на эффектную демонстрацию. На аудиенции у императора, каясь в им самим выдуманных «прегрешениях», он трепетно простерся ниц перед десятилетним мальчиком. И конечно, был тут же прощен.

При всем том Мудрый князь неустанно заботился о возвышении своего статуса: в 1643 году он получил титул «князь-регент», в 1644 году — «регент-дядя», в 1645 году — «регент — дядя императора», в 1649 году — «регент — отец императора». Так Доргонь вплотную подошел к титулу «отец императора», который вскоре себе и присвоил. Кроме того, у него появился и монгольский титул государя — каган, хан. Тем самым грозный регент готовил сохранение своего всевластия и после достижения Фулинем совершеннолетия. По маньчжурским правилам, когда управление государством переходило к монарху, регент становился рядовым членом Совета великих князей. Чтобы этого не произошло, Доргонь заранее создавал для себя исключительное положение.

Все более входя в роль полновластного правителя, Доргонь возложил второстепенные дела на своих доверенных сторонников, а свободное время стал посвящать развлечениям. Началась погоня за разного рода удовольствиями. Вчерашний труженик постепенно приобретал черты сибарита. После смерти жены в начале 1650 года он демонстративно женился на вдове Хаогэ — загубленного им племянника. Вслед за этим приказал королю Кореи прислать в Пекин корейских принцесс в качестве наложниц «отца императора и князя-регента». Он все чаще ездил на облавную охоту в Жэхэ — область к северу от Великой стены. Здесь Доргонь вознамерился создать собственную ставку, построить дворец и город. Словом, создать что-то вроде удельного княжества и «второго двора» в противовес Запретному городу. Подданными этого «удела» должны стать воины и население, приписанные к двум его «личным» корпусам — «Белому знамени» и «Белому с каймой знамени». Сюда из Наньчэна Доргонь замыслил перевести свою ставку и руководство империей. Тем самым Пекин должен был утратить свою роль главного политического центра государства.