Охотники за головами - Мишель Креспи

Хирш, подобно Гарри Куперу в последней сцене известного вестерна, уверенным шагом дошел до середины двора. Оказавшись на полпути, он обернулся ко мне, как бы говоря: «Видишь? Никакого риска».

И в это мгновение его сразила пуля. Я с ужасом увидел кровь, брызнувшую из его живота, и Хирш рухнул. Звук выстрела достиг моих ушей на секунду позже. Они подстрелили его, как зайца.

Я вытаращил глаза, услышал, как закричала женщина, потом раздался громовой голос дель Рьеко:

– Мы так не договаривались, Шарриак!

Раздался второй выстрел, вместе с ним топот убегающего в кусты оленя, кавалькады всадников под высоким деревом и после секундной тишины – всхлипывание, одно-единственное. Хирш, уткнувшись лицом в землю, шевельнул рукой и затих.

Кровь стучала в висках, я пытался думать. Шарриак убил Хирша или в лучшем случае тяжело ранил его. Затем они должны были препираться. Может быть, он выстрелил и в дель Рьеко, или выстрел произошел, когда у него вырывали ружье. Во всяком случае, теперь дель Рьеко и все остальные знали, что виноваты не только мы. Если кто-нибудь был еще жив. Все обернулось бойней. Теперь я представлял, что можно чувствовать при виде уничтожаемого бурей векового леса – ужас, смешанный с недоумением.

Конечно, Шарриак мог придумать еще одно хитрое объяснение из области полицейского детектива: он якобы подумал, что Хирш обернулся, чтобы выхватить оружие… Но его положение стало намного сложнее.

Впрочем, и мое было не лучше. Так или иначе, он подстерегал меня. А я затаился, как крыса в норе. Если бы я попытался пересечь освещенный двор, шансов у меня не было бы никаких.

Освещенный… Вот это мысль… Я не спеша приложился к прицелу и выстрелил в фонарь. Я поразил мишень с первого раза. В лесу кто-то – без сомнения, это был Шарриак – испустил крик ярости, и еще одна пуля попала в стену слева от моей головы. Двор погрузился в непроницаемую тьму.

Я подобрал ружье бедняги Хирша, сел на корточки, медленно сосчитал до десяти и прыгнул.

Шарриак выстрелил в сторону шума, но меня там уже не было. Непонятным образом мои напряженные нервы на несколько секунд заглушили боль, дав мне возможность добежать до домика, а оттуда броситься в кусты. Я сел на землю, сжимая в руках ружье. Сломанные ребра предъявили запоздалый счет, согнув меня пополам. Тяжело дыша, я изо всех сил старался не шевелиться. Шарриак все еще был где-то там, а значит, и смерть.

Через некоторое время я услышал возню далеко справа. Минутой позже слабый лучик карманного фонарика прорезал ночь. Вновь пошел дождь, крупные тяжелые капли освежили меня. Луч пропал, снова появился, словно кто-то передавал послание азбукой Морзе. Может, так оно и было; я никогда не был бойскаутом. Но вероятнее всего, они ждали моего выстрела, чтобы засечь меня. Я не шелохнулся. Я уже начал вести себя профессионально, как боец морской пехоты во время операции, хотя это и не соответствовало моей специальности.

По моему молчанию они, должно быть, заключили, что я убежал в лес, и осмелели. Они не могли знать, что я здорово помят, я ведь не участвовал ни в стычке, ни в перестрелке.

Это Дельваль шел с электрическим фонариком. Шарриак держался в нескольких шагах от него. Из своего укрытия я прекрасно видел и слышал их. Дельваль обшарил лучом ангар.

– Его уже здесь нет…

– Я и не сомневался, – проскрипел Шарриак. – Посмотри пирамиду, там ружья…

– Пусто!

Шарриак грубо выругался. Когда Дельваль повернулся и осветил его, я увидел, что Шарриак волочит ногу. Никто из нас не был подготовлен к физическому насилию, и ни один удар не проходил бесследно. Это один из пробелов в их вопросниках.

Я не очень хорошо понимал, почему там оказался Дельваль. Он не был, как Пинетти, участником цепи событий, приведших к сложившейся ситуации, и его не напугало психическое состояние Шарриака. Конечно же, последний наплел ему сказок, в которых представил меня Синей Бородой. Должно быть, Дельваль полагал, что сумасшедшим был я. Это не обнадеживало: искренний человек действует очень решительно.

Пока Дельваль и Шарриак обследовали сарай, я предпринял попытку ползком обогнуть сарай. Грудная клетка болела меньше, щека сильнее, но она не мешала мне двигаться.

Я с горькой иронией убедился, что мы поменялись местами: теперь Шарриак с Дельвалем были в ангаре, а я – на лесной опушке. Когда Дельваль включил фонарик, я не смог удержаться от безобидной шутки: послал пулю выше его головы – я совершенно не собирался задеть этого славного парня. Он уронил фонарик и нырнул в сарай. До меня донесся крик: Дельваль наверняка налетел на трактор и набил себе здоровенную шишку. Глупо, конечно: этим я уж точно не привлеку его на свою сторону. Но в моем состоянии трудно отдавать отчет в своих действиях. Шарриак выругался.

У меня было десять спокойных минут, пока они будут гадать, подстерегаю я их или нет. Включенный фонарик, валявшийся на земле, освещал безжизненное тело Хирша. У меня сжалось сердце.

Быстро, насколько это было возможно, я проковылял к аллее, ведущей в гостиницу. Одного взгляда на пристань хватило, чтобы убедиться в отсутствии лодки. Либо ее прятали на ночь, либо кто-то пересек озеро, чтобы предупредить полицию, перевезти раненого, в страхе бежать… да какая разница. Если кто-то уже бежал, то, вероятнее всего, дель Рьеко. Уж он-то нашел предлог, чтобы укрыться от перестрелки.

Отрезав себе путь к отступлению, я крадучись продвигался к гостинице. Усилившийся дождь хлестал по лицу. За холмами грянул гром, и небо осветилось мертвенным светом.

Подъезд гостиницы выглядел таким же мирным, как и в первый день. Я осторожно заглянул внутрь: там было пусто и спокойно – и проскользнул в холл. Бар был погружен во тьму. Маленькая лампочка освещала нижние ступени лестницы. Я тихо пересек холл и вошел в зал ресторана.

Лоранс сидела на корточках подле тела Пинетти. Она подняла голову, вытаращила глаза и испуганно подняла руку. Я приподнял ствол карабина.

– Тихо, Лоранс…

Лоранс отшатнулась, едва не потеряв равновесие, но сразу выпрямилась. Она смотрела на меня с недоверием, страхом и любопытством.

– Вам ничто не грозит, – прошептал я. – Вы мне не враг.

В зале горели только два бра, в разных концах. В этом приглушенном свете я еле различал ее лицо, но не спускал с него глаз. Я еще не знал, исходила ли от нее угроза.

Я указал на лежащее тело, покрытое шотландским пледом:

– Пинетти, он…

– Нет. Пуля попала в плечо. Но его следует побыстрее отправить в больницу, он теряет много крови.

– Они убили Хирша.

– Знаю, я видела. Я там была. Шарриак сказал, что он доставал оружие. Зачем вы это сделали?

И вдруг страшная усталость надавила на затылок. Положив оба ружья на стол, я тяжело опустился на стул.

– Я ничего не сделал, Лоранс… долго рассказывать… Я совсем этого не хотел…