Королева Крика II - blueberry marshmallow

уже успел позабыть — что это такое, когда ты, действительно, любишь. По-настоящему. Спустя ещё какое-то время, проведённое практически в забытье из-за волнами накатывающего удовлетворения, тело Чопры содрогается, мышцы сокращаются, и внутри разливается долгожданное тепло. Девушка обмякает, чувствуя, как Алексей доходит до пика следом. Она тут же притягивает его к себе для благодарного поцелуя, не позволяя сразу разорвать их контакт.

— Ты… это… вау, — Кала и сама не понимает, что бормочет ему в губы, безуспешно пытаясь совладать со своим дыханием.

Воробьев и сам едва смог продышаться, когда страсть навалилась на него со всей силой.

— Давай это… Пошли в кровать.

Он потянул ее на себя, а затем ухмыльнулся:

— Может, даже продолжим.

========== Глава 17. Выпуск четвертый. ==========

За кулисами мельтешило много ментов — Федор заметил это сразу, как прибыл на съемки четвертого выпуска. Те пока особенно не копошились и никого не допрашивали, но явно находились в напряге, цепляясь за каждого, кто проходил мимо, внимательными и до костей пробирающими взглядами. Забавно, учитывая, что по телевизору продолжали твердить, что убийства Антона Обольского и Саши Смоуг не связаны с «Маской». Но прожженный трукраймер и фанат фильмов ужасов был уверен в обратном — особенно теперь, когда были применены подобные меры безопасности. Соколов вразвалочку прошагал мимо молодой сотрудницы полиции, присвистывая на ходу, и подмигнул ей. Девушка слегка зарделась, чем очень порадовала Федора — значит, шарм свой он ещё не растерял, пока возился с Машей. Он пока не писал Казанцевой, но они вполне мило пообщались на вчерашнем генеральном прогоне. Особенно ему нравилось в этой девушке ее хладнокровие. Обсуждая с ним убийство модели, Маша вновь лишь пожимала плечами и даже иногда как-то загадочно улыбалась. И была по-настоящему очаровательна в этот момент. Он с нетерпением ждал эту пятницу, когда они с ребятами смогут разобрать сразу два совершенных за последнюю неделю убийства.

— Йоу, Давид, — Соколов подошел к Вашакидзе в гримерке балета и с дружеской издевкой потрепал его по кудрявым волосам. — Как настрой?

Давид посмотрел на Федора слегка неуверенным взглядом. Словно он не до конца верил в то, что перед ним стоит Соколов, а не плод его воображения.

— Да вроде ничего, — осторожно начал парень. — А ты сам как?

Машинально Вашакидзе полез в сумку, взял телефон и глянул на экран, словно сверяясь с часами.

— Да ваще зачет, — кивнул Федор. — Зацени, как Маша поглядывает на меня.

Соколов покосился в сторону Казанцевой и широко улыбнулся, но та лишь закатила глаза, поправила прическу и скрылась из поля зрения.

— Ну и толпа здесь, а, — усмехнулся Давид, кивая куда-то в сторону. — Никогда такого не видел.

— Менты повсюду, даже в толчке небось, — Федор снова закивал. — Мы с тобой точно в настоящем «Крике».

Вид у Вашакидзе был какой-то встревоженный и нервный. Возможно, просто устал от бесконечных репетиций — все знали, что здоровье у молодого человека не очень.

— Слышал что-нибудь интересное?

И без пояснений было понятно, что Давид спрашивает об убийствах, и Федор тут же широко улыбнулся.

— Да-а. Поговаривают, что вместе с той дохлой моделькой в баре была Кала Чопра, а она ж, оказывается, с Воробьем мутит. Прикинь, как все складывается! Теперь нет точно нет сомнений в том, что прошлогодняя история продолжается.

Жаль, что Тимофей сидит там на своем карантине и не видит этого всего.

Вашакидзе внимательно слушал то, что ему говорит друг, однако по лицу парня было видно, что он витает мыслями где-то далеко. Явно не здесь.

— Интересно, — протянул он. — Выглядит так, как будто кто-то хочет срежиссировать сиквел. Типа… Сделать так, чтобы родился новый герой. Или героиня… Не находишь?

— Убиты прошлогодний выживший и подружка девушки другого выжившего, — Соколов потер щетину на подбородке. — Я думаю, что..

Давид хмурился пару мгновений, а затем его отвлекло уведомление на телефоне, и Федор осекся.

— Ты это… Извини.

— Эту пятницу не пропустишь? Придет такая толпа, что я уже не уверен, что в моей квартире места хватит.

Давид сделал уже было шаг в сторону, но вовремя оглянулся.

— Посмотрим. Но думаю, что я приду.

— Да че ты там залип? — крикнул вдогонку ему Федор, но тот уже скрылся из виду. — Ахереть, тут история творится, а он нос воротит.

***

В этот раз Далматинец выступала сразу за Шаурмой. Кала была солидарна с мнением своего парня и давно подозревала в этой участнице Женю Медведеву. Фигуристка всегда вызывала у Чопры симпатию, потому и к Шаурме она относилась заранее хорошо, несмотря на то, что ей совершенно не нравился ее музыкальный репертуар. Сейчас коллега исполняла на сцене песню Андрея Губина, заставляя Калу морщиться. Не из-за исполнения, нет, просто из-за самого выбора композиции. Интересно, артистка сама высказала такое предпочтение или..?

В любом случае, вскоре Шаурма своей бодрой походочкой вернулась в закулисье, а Слава вызвал на сцену Далматинца.

— Прошлое выступление этой участницы вызвало такие бурные обсуждения у наших членов жюри, что вскрылись даже подробности личной жизни одного из них! И нет — я не о Филиппе Киркорове. Удивительно, правда?

В зале раздались смешки.

— Встречаем — Далматинец!

Кала глубоко вздохнула и направилась на сцену. Как и всегда — агрессивная, уверенная походка, красивый оборот вокруг своей оси, взмах меховой мантией.

— Дорогая моя, — протянул председатель. — В прошлый раз ты пообещала, что отныне будешь посвящать песни мне! Ты выполнишь свое обещание?

Чопра тут же вспомнила текст песни группы Placebo, которую записывала ещё на прошлой неделе после разрыва с Лешей, и у нее вырвался истерический смешок.

— Конечно, Филипп, — вильнула бедрами она. — Сегодняшняя песня посвящена исключительно вам.

— Ну, Леш, ты сам виноват, — усмехнулся Родригез.

— У меня есть несколько вопросов, — бодро схватилась за микрофон Регина. — Пока не к Далматинцу, а как раз к Леше. Ты как, не последил на неделе за своей девушкой? Как ты думаешь — под маской она?

Вернуться к работе после всего этого кошмара было удивительно приятно. Просто влиться в рабочий бег и забыться. Почувствовать себя так, как чувствовал себя всегда. В этом было нечто умиротворяющее. Пусть даже Алексей был вынужден сейчас вести себя сдержаннее, чем обычно. Хотя это было чертовски сложно — Тимур был прав, как никогда.

Сейчас Воробьев сидел на своем судейском месте, как на иголках. Алексей должен был изображать удивление, которого в действительности не испытывал. А так же противостоять давлению коллег, которые в буквальном смысле слова не давали ему покоя. После его неосторожных слов на той неделе судейская бригада считала, что вправе подкалывать несчастного и всячески заставлять его