Жена Цезаря вне подозрений - Евгения Горская

– Заместитель директора в какой-то фирме. Ее туда Лерин папа устроил. Фирма косметику выпускает и еще что-то, пищевые добавки, кажется. – Миле очень хотелось увидеть глаза Романа, но тот смотрел прямо перед собой.

– Черт знает что! С чего вы взяли, что вино было отравлено? Помимо того, что щенок умер? Пес мог отравиться чем угодно.

– Лера отпила немного мартини и отдала кому-то на работе, чтобы его проверили. Она в НИИ работает.

– Ни в каком НИИ такую экспертизу провести не могли, – резко возразил полковник. – Если, конечно, это не НИИ МВД.

– Правильно, – похвалила его Мила и улыбнулась. – Лерин знакомый химик попросил своего знакомого химика. Как раз из МВД.

– И что за яд оказался в бутылке?

– Не помню. Лекарство какое-то. У меня дома название записано.

– Ты собираешься встречаться со Светланой на даче в ближайшее время?

Наконец-то Воронин посмотрел на Милу. Правда, очень сурово, если не сказать зло. Но ей это понравилось: Роман явно за нее волновался.

– Нет. У меня больше нет там дачи, я ездила с Лерой на ее. У меня теперь дача совсем в другом месте.

Мила улыбнулась, ожидая, что собеседник спросит, где находится ее дача. Но тот не спросил.

– Ты поэтому была так обеспокоена все эти дни?

Воронин опять смотрел прямо перед собой, и Мила осторожно на него покосилась, не сразу поняв вопрос. Наконец отрицательно покачала головой.

Роман осторожно взял ее за плечи, развернул к себе и легко кивнул – мол, расскажи.

Глаза у него оказались синими, а ресницы совсем светлыми, как у блондина, хотя блондином он не был. Ей очень хотелось смотреть на него не отрываясь.

Мужчина ждал ответа, и Мила тряхнула головой. Мол, нет, не расскажу.

– Расскажи, – попросил Роман.

Она опять качнула головой. Она никогда и ничего не расскажет ему о Косте.

Воронин отпустил ее и снова уставился куда-то вдаль на неширокую аллею.

– Мила, ты моя единственная женщина. Знай это. Я всегда буду тебя ждать.

Нужно было прямо сейчас сказать ему, что ждать не нужно. И приезжать больше не нужно. Но Мила молчала.

– Дай, пожалуйста, твою трубку, – попросил Роман.

Мила покорно достала из сумки свой новенький навороченный мобильный. Полковник потыкал в кнопки, дождался, пока не раздастся из собственного кармана непонятное рычание, и вернул телефон.

Он должен был сказать ей: то, что с ними случилось, – судьба. И чудо, которое мало кому удается испытать. Что ей надо решиться и соединить свою жизнь с его, потому что Мила не любит и наверняка никогда не любила своего мужа. Если бы было иначе, никакого чуда не произошло бы. И оба сейчас не молчали бы так напряженно, и она не чувствовала бы его приближения, как сегодня почувствовала, стоя на ступенях супермаркета. Ему так много надо ей сказать…

– Пойдем, – Мила встала. – Как рано запели соловьи в этом году…

Воронин помедлил и молча поднялся.

* * *

– Лер, давай… сходим куда-нибудь. – В дверях появился и смешно топтался Дорышев.

– Куда? – не поняла Лера.

Она так и сидела за столом, безумно глядя на погасший экран, а сейчас зачем-то поспешно тронула «мышь» рукой, чтобы Леонид не заметил темного монитора.

– Может, в ресторан? – предложил тот.

Ей показалось, что химик волнуется, и почему-то сама от этого как-то сразу успокоилась.

– Спасибо, Леня, не хочется. Лучше проводи меня до метро.

Произнеся последнюю фразу, Лера усмехнулась. Она никогда бы не сказала ее, если бы Саша не уехал «по делам».

– Ладно, пойдем хоть до метро, – вздохнул Дорышев.

За день крошечные листочки на деревьях чуть подросли. И воздух был свежий, и вся ранняя весна не могла не вызвать ничего, кроме восхищения, а вызывала… тоску.

– Лера! – Леонид тронул ее за руку, останавливая. – Я живу тут совсем рядом. Давай ко мне зайдем, а? Ты не думай ничего такого…

– Я не думаю, – улыбнулась Лера. Смущение спутника ее растрогало, хоть на душе и было очень тяжело.

– Зайдем? – заглянул ей в глаза мужчина.

– Зайдем, – согласилась Лера.

А почему нет, собственно? Она не замужем. Она свободная женщина.

Жил Дорышев действительно совсем рядом, один в большой квартире.

– У меня родители умерли, а сестра погибла, – скупо объяснил он, пропуская гостью в просторную прихожую. – Чайку выпьем? Кофе я не могу предложить, к сожалению. Не держу.

– Леня, а покрепче у тебя ничего нет? – неожиданно спросила Лера.

– Есть, – не удивился хозяин, прошел в большую комнату с баром в старой стенке и доложил: – Вино есть, вермут. И водка, только мало.

– Вермут, – выбрала Лера.

На одной из книжных полок она заметила фотографию смеющейся девушки. Та была неуловимо похожа на Леонида и еще на кого-то, только не смогла вспомнить, на кого именно.

– Это моя сестра, – объяснил Дорышев, заметив, что Лера разглядывает снимок.

А та взяла портрет в руки и поднесла почти к самым глазам. Девушка на изображении переплела пальцы, и на правой ее руке был отчетливо виден оригинальный, по-видимому серебряный, браслет. Скорее всего, сестра Лени и хотела продемонстрировать браслет, потому что украшение получилось почти в центре кадра.

– Она работала в нашем институте, – добавил Дорышев. Достал два бокала, поставил их на круглый старый стол без скатерти и подвинул гостье стул. – Садись.

– А… потом?

– А потом погибла. Ты посиди, я сейчас колбаски нарежу и принесу. Больше у меня ничего нет, – виновато улыбнулся хозяин дома. – Но колбаса хорошая.

Нужно было предложить ему помочь соорудить нехитрую закуску, но Лера опять потянулась к фотографии и вздохнула. Ну вот, теперь замучается, решая, кого ей напоминает сестра Дорышева. Леня чем-то звякал на кухне, и она, боясь, что тот застукает ее за странным занятием, быстро достала телефон из сумки и наспех перефотографировала старый портрет.

Леонид вернулся с тарелкой неровно нарезанной колбасы, а заодно принес две тарелки и две вилки.

– За что пить будем? – Он разлил вермут. – За нас?

Лера потянулась к нему с бокалом, чокаясь.

– Что случилось с твоей сестрой, Леня?

– Ничего хорошего. – Он поставил пустой бокал на стол и посмотрел на фотографию. – Это ее последний снимок. Поехала в дом отдыха – у института раньше имелся свой дом отдыха – и в тот же вечер погибла. Несчастный случай. А потом умерли родители.

Дорышев снова налил себе и выпил.