Вестники времен. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов

Сказав напоследок гадость менестрелю, Элеонора Аквитанская ушла. Ричард проводил мать, невесту и нежданного соперника взглядом, в котором тонко смешались презрение и опасения за будущее.

Гунтер, наблюдавший всю сцену от начала до конца, только головой покачал. По его мнению, всем троим – ему самому, рыцарю и попавшему в силки королевского двора Казакову – грозили нешуточные неприятности.

* * *

Перед самым рассветом, когда солнце еще оставалось за холмами Калабрии, отделенной от Сицилии проливом шириной чуть поменьше лиги, король Ричард Львиное Сердце оставил свиту в разбитом за вчерашний день лагере – сотни шатров и палаток высадившихся на остров английских и аквитанских крестоносцев встали за северной стеной Мессины – и поехал на берег моря. Разумеется, короля сопровождал неизменный Бертран де Борн.

Их величество спрыгнули с седла и, отпустив коня гулять, отправились на камни, любоваться приливом и восходом светила. Усевшись на торчащем из пенистых волн огромном гладком валуне, король мурлыкал под нос грустную песенку и швырял в воду подобранную гальку. Бертран, видя, что покровитель пребывает в дурном настроении, молчал, изредка пощипывая струны своего любимого инструмента. Менестрелю хотелось спать, однако бросить короля в одиночестве де Борн не решился. Он понимал, что Ричард недаром оставил шумный даже ночью лагерь: повелитель Англии хотел отдохнуть от всех.

– Завтра турнир, – тихо напомнил Бертран затосковавшему Ричарду. – Ты сможешь развлечься. Кстати, я слышал, как Танкред хвалился перед герцогом Бургундским, что выбьет его из седла при первой же атаке. Они едва не поссорились…

– Не завтра, а уже сегодня, – хмуро поправил менестреля король. – Надо бы отдохнуть после такой сумасшедшей ночи. Но не думаю, что получится заснуть.

– Мой король расстраивается из-за Беренгарии? – осторожно уточнил де Борн. – По-моему, ты сам виноват. Невесте нужно уделять больше внимания и почтения. Не удивляюсь, что после твоей… э-э… невежливости наваррка рассердилась.

– Пускай сердится, сколько угодно, – поморщился Ричард. – Матушка все равно нас поженит. Как это не ко времени! В Палестине Беренгария станет обузой… В отличие от королевы-матери, которая в молодости управлялась с копьем и училась конному бою – ну, ты помнишь эту историю, еще при Людовике Французском? – наваррка только лишь благородная девица и ничего более. Прясть, вышивать, сплетничать… Я уж не говорю о ее нескромности.

– Побольше внимания, – повторил Бертран. – Женщинам это нравится…

– Я, между прочим, пригласил ее танцевать! – возмущенно повысил голос Ричард. – Кошку подарил! Знаешь, во сколько безантов мне обошлось это мерзкое животное? Что ей еще нужно?

– Иисусе! – не выдержал менестрель. – Да было достаточно объявить на весь зал, что сейчас ты споешь балладу, посвященную невесте! Беренгария пришла бы в неописуемый восторг и простила тебе все!

– Что ж ты раньше не посоветовал? – король недовольно посмотрел на Бертрана. Тот состроил невинную физиономию. – Или слишком увлекся, потчуя слащавых красавиц романтическими лэ? Купался в волнах дамского восторга?

– Мне можно, я трубадур, – усмехнулся де Борн. – А ты, часом, не грешишь ли ревностью?

– Глупец, – совсем мрачно проворчал Ричард. – Как я только тебя терплю? Ладно, оставим. С Беренгарией еще полбеды, хотя до ее пламенного воздыхателя я еще доберусь… Посмотрим, столь ли он ретив на ристалище, как и в делах амурных! Совсем плохо другое. Я разговаривал с ее величеством королевой.

– Чем же закончилась душевная беседа матушки с возлюбленным детищем? – ядовито поинтересовался менестрель и, быстро расстелив плащ, улегся на живот, подперев кулаками подбородок. – Надо полагать, рассуждали о политике? По-моему, твоя мать ничем более не интересуется. Ну, еще твоей женитьбой, так это тоже политика.

– Лоншана удавили, – сообщил приятелю король. – В Англии. Подлец Годфри постарался.

– Аминь, – Бертран пожал плечами. – И что? Ты же знаешь, я в интрижных тонкостях не разбираюсь. Вот поэзия… Рассказывай.

– Не разбирается он! – яростно прошептал Ричард и запустил камешком в нахальную чайку, подлетевшую слишком близко к берегу. – Кто с родственниками воюет уже десять лет? Сколько раз твои братья отбирали у тебя фамильный замок?

– Дань семейной традиции, – равнодушно ответил трубадур. – Я ведь всегда возвращал замок обратно. Правда, стоит мне уехать, опять является проклятущая родня, и история начинается сызнова. Приструнил бы ты их, что ли, своей королевской волей?.. Так мы вроде говорили про Элеонору и твоего карлика.

Господин де Лоншан, которого де Борн видел всего один раз в жизни, произвел на менестреля отталкивающее впечатление. Покойный канцлер росточком едва достигал уровня груди Ричарда, имел огромную лысую голову и кривые ноги. Вдобавок всегда горбился и потому казался выходцем из жутких ирландских легенд о жителях Полых Холмов – настоящий зловредный боуги.

– Годфри явился в Лондон, завоевал доверие моего младшего братца Джона, и тот, тварь такая, поднял баронов и горожан к бунту, – хмуро проговорил Ричард. – Канцлера вздернули. Денег в казне якобы не нашли, чему я совершенно не верю. Лоншан постоянно присылал мне по пятьдесят тысяч фунтов в месяц. Доходили слухи, будто бы воровал еще больше, но я сомневаюсь – Лоншан отъявленный трус и не посмел бы обкрадывать короля. Он ведь был обязан мне всем состоянием и должностью!

– Отъявленные трусы как раз воруют больше всех, – наставительно отозвался Бертран де Борн. – Правильно сомневаешься. Зная хитрюгу Джона, могу сказать, что, наверное, твой брат и присвоил все золото канцлера. На пару с Годфри. Так что же дальше? Придется задержать отплытие в Святую землю?

– Никогда! – рявкнул король. Сидевшие на камнях чайки в ужасе поднялись на крыло. – Я достану деньги где угодно! Дам лены в Англии тамплиерам, пусть подавятся! Продам Шотландию, наконец!

– Кто ее купит, эту Шотландию… – буркнул менестрель и с ледяной вежливостью в голосе попросил: – Перестаньте орать, сир, у меня в голове звенит. Между прочим, ваша драгоценная Шотландия давно продана самим шотландцам. Приснопамятным малышом-канцлером. Забыл? Твой папенька очень бы огорчился – воевал, старался, привел короля скоттов к присяге… А мэтр де Лоншан широким жестом предоставил горским варварам независимость, и всего за двести тысяч фунтов. Если не ошибаюсь, тебе этого хватило на полтора месяца.

– Хоть ты-то мне не указывай, что и как делать! – искренне рассердился Ричард.

– Молчу, молчу, – де Борн с показным испугом перекатился набок и умоляющим жестом протянул к Ричарду ладонь. – Не имею права оспаривать решения помазанника Божьего. Могу лишь порекомендовать завоевать Шотландию снова, а потом еще раз подарить им свободу от вассальной клятвы. За сумму, гораздо бoльшую.

Ричард сдвинул брови и вспушил пальцами густую светлую шевелюру:

– А что, неплохая мысль. Вернемся из Палестины…

– Я же шучу! Да и с Палестиной как-то грустно получается. Что, у тебя совсем не осталось золота?