Пророчество Апокалипсиса 2012 - Гэри Дженнингс

Я прыгнул на него обоими коленями, припечатав к земле, взмахнул кинжалом и вонзил клинок ему в грудь.

Хватая ртом воздух, я несколько раз провернул кинжал в ране, расширив ее, а потом запустил в зияющее кровавое отверстие руку и схватил его сердце. Оно билось в моей ладони. Я вырвал его и воздел над головой к небу, где, как я знал, проплывал звездный бог.

— Подношение для тебя, Кецалькоатль! — воскликнул я, обращаясь к своему небесному покровителю, защищавшему меня и правившему мой путь, когда я младенцем плыл по реке в корзинке. — Вкуси крови и одари меня твоей силой!

Я размазал кровь убитого воина по лицу, надеясь, что это сделает меня менее узнаваемым, и сменил свою грубую дубинку на его копье.

Мне удалось смешаться с воинами людей-псов, когда они выстраивались за памитлями своих вождей. Даже у ацтеков древки памитлей венчало множество изображений богов и животных. Я высматривал самца радужного колибри, переливающегося всеми оттенками синего, красного и зеленого цветов, и наконец углядел его, то есть узнал, где был Теноч.

Находясь на склоне холма, в окружении воинов, я стал продвигаться по направлению к памитлю с колибри. Никто из собравшихся позади знамени Теноча воинов меня не узнавал. А вот я узнал Теноча сразу, хотя он стоял спиной ко мне и находился на значительном расстоянии. Его голый торс был окрашен в синий цвет, символический цвет Уицилопочтли, Колибри Юга, бога войны нашего племени.

Для других племен колибри в качестве бога войны был неприемлем: для большинства им мог быть только хищник, орел или ястреб, ягуар или оцелот. Но Теноч настаивал на том, что колибри заслуживает почитания, ибо ни одно другое создание не способно летать задом наперед, хоть вверх, хоть вниз, и неподвижно зависать в воздухе.

Племя людей-псов он видел в том же свете, то есть как народ, гонимый ветрами судьбы, коему волей богов предначертано пребывать в вечных скитаниях, никогда не зная, куда им предстоит двинуться завтра.

То, что сейчас боги направили их на юг, казалось знаком благоволения. Юг было принято считать теплым, зеленым, цветущим краем, где людей-псов, предположительно, ждало процветание.

Сам вождь занял место в первом ряду, что увеличивало опасность для жизни, ибо в любой схватке противники стремятся в первую очередь вывести из строя вождей. Падение памитля всегда влекло за собой смятение среди простых воинов.

Он рисковал, но это возвышало его в глазах бойцов, готовых следовать за своим вождем повсюду. И для того чтобы раскроить Теночу череп боевым топором, мне предстояло прорваться к нему сквозь ряды верных приверженцев.

И чем дальше, тем более самоубийственной виделась мне моя затея. Теперь я находился в самой гуще ацтеков, и о том, чтобы скрыться, если мне все же удастся убить Теноча, не приходилось и мечтать: ясно было, что меня изрубят в куски спустя мгновение после нанесения смертельного удара. Да и возможность самого такого удара представлялась все более сомнительной, потому что чем дальше я продвигался, тем теснее становились ряды готовившихся к атаке бойцов. С копьем в одной руке и придерживая другой котомку со спрятанным в ней боевым топором, я находился шагах в пятидесяти от цели, когда вдруг взревели раковины, и вся плотная масса ацтеков устремилась вперед, в атаку.

Колонна тольтеков находилась совсем рядом, так что бой завязался почти мгновенно. Мне пришлось припустить бегом вниз по склону, вместе со всеми, иначе меня просто сбили бы с ног и затоптали. Теперь моя затея с попыткой убийства казалась еще более нелепой, ибо воины, окружавшие Теноча, сплотились теснее. Более того, ацтеки устремились на войско правителя не беспорядочной толпой, а выстроившись клином острием к противнику. Набравшись боевого опыта, Теноч за прошедшее время превратился в превосходного тактика и командира. С моей позиции, выше по склону и позади строя, было хорошо видно, куда нацелено острие клина. В отличие от находившегося впереди Теноча наш правитель — это было видно издалека по памитлю с ягуаром — находился в центре своего войска. И Теноч наметил удар именно по ягуару, то есть по самому правителю.

Этот дикарь, предводитель кочевого племени людей-псов, стал настоящим военачальником.

Другое дело, что его тактика была далека от того, что считалось нормой в цивилизованном мире. Происходящее сейчас вовсе не походило на Цветочные войны[31], какие устраивают ради захвата пленников для жертвоприношений, а не ради земель или добычи. Битва, которую навязывал противнику Теноч, представляла собой не серию благородных поединков между воинами, а массированный удар в одну точку с целью уничтожить правителя. Считалось, что каждый боец в отдельности может попытаться стяжать славу, прорвавшись к вражескому вождю, но предводители никогда не бросали все свои силы против одного человека. Подобная стратегия, сводящая на нет значение личной доблести, совершенно не соответствовала общепринятым представлениям о воинской чести.

Построение войска правителя, состоявшего из благородных воинов и простых бойцов, соответствовало традиции. Ударив по колонне, острие ацтекского клина разорвало ее надвое, и люди-псы хлынули в прорыв, устремляясь к правителю. Судя по поднявшейся вокруг него суматохе, этот маневр оказался неожиданностью и для него, и для его окружения.

Штандарт Теноча возвышался над атакующим клином, увлекая ацтеков вперед. Похоже, он вознамерился убить правителя тольтеков лично.

Если бы не накативший на меня панический страх, я, наверное, восхитился бы дерзостью и бесстрашием Теноча. Сумей он осуществить задуманное и сразить правителя величайшей державы сего мира, его имя было бы прославлено в веках. История пишется победителями, и, окажись таковым Теноч, Помнящие Историю быстро забыли бы о том, что выдающегося успеха он добился, поправ правила чести.

Это определило бы и судьбу Толлана. Вера в то, что с ними пребывает благословение богов, могла превратить орды Теноча в неукротимую силу, сметающую все на своем пути.

В неистовой панике я рванулся вперед.

Мощный прорыв Теноча, при всей его фатальной стремительности, оставлял открытыми фланги, что дало оправившимся от первоначального замешательства тольтекам обрушиться на атакующих с двух сторон. Ацтекские воины развернулись, чтобы отразить этот натиск, в ходе быстрого перестроения в рядах образовался разрыв, и я, быстро проскользнув туда, сократил расстояние между собой и Теночем.

Первоначальный натиск замедлился, атакующий клин увяз в плотной массе войск противника. Я заметил, что даже в этой тесной свалке некоторые тольтекские воины стремились не убить противника, а захватить в плен. Возможно, такая тактика и соответствовала их представлениям о чести, однако никак не способствовала достижению победы и с этой точки зрения выглядела просто глупо. Не говоря уже о том, что могла привести к плачевным результатам.