Криминал в цветочек - Наталья Александрова

– Митенька! – закричала Надюша и протянула к нему руки. – Как же я соскучилась, дорогой ты мой!

Раньше при этих словах Дмитрий Аристархович чувствовал, как горячее тепло разливается в душе. Он был очень привязан к Надюше. Они знакомы черт знает сколько лет, и когда-то давно, в юности, он даже был в нее влюблен и посвятил ей стихи. Потом влюбленность прошла, жизнь разметала их в разные стороны, а затем, уже в зрелом возрасте, они встретились вновь. Кастальский был одинок, Надюша говорила, что тоже. Они с удовольствием проводили время вместе, Кастальский привык к Надюше и скучал, когда они долго не виделись.

Сегодня же слова его подруги показались ему надуманными, а тон – фальшивым. Сегодня чело Дмитрия Аристарховича омрачали заботы, а на душе скребли кошки.

– Здравствуй, Надюша, – сказал он, с удивлением замечая, что делает над собой усилие, – я тоже рад тебя видеть.

Тут Дмитрий Аристархович самым натуральным образом соврал. Сегодня он совершенно не хотел видеть свою приятельницу. Откровенно говоря, сегодня он вообще никого не хотел видеть. После вчерашнего неприятного разговора с Леней Маркизом старик очень расстроился. Леонид был совершенно прав, когда высказал ему претензии. Он, конечно, был вежлив и не назвал Кастальского старым маразматиком, которому давно пора отойти от дел и летом выращивать на балконе настурции, а зимой сидеть на диване в домашних тапочках на меху и смотреть по телевизору передачу «Здоровье». Но Кастальский понимал, что Леонида удержало от этих слов только хорошее воспитание. Впрочем, все эти слова старик высказал себе сам по дороге домой. Ночью он почти не спал и даже пил сердечные капли. К утру, когда пошли первые трамваи, Кастальский обдумал все и принял решение. Еще до завтрака он позвонил Лене и имел с ним приватную беседу по секретному мобильному телефону.

Все было обдумано, но все же Кастальский ужасно не хотел начинать. А придется, потому что, как он и говорил Лене Маркизу, в последнее время он мало кого пускал в свою квартиру. Хоть и не держал он у себя больших денег, но лихие люди могут польститься на антиквариат и на кое-какие ценные безделушки. Так что, как говорится, «береженого бог бережет». И Кастальский старался решать деловые вопросы вне дома и даже изредка нанимал охранника – когда нужно было перевезти куда-то картину или еще что-нибудь ценное. И если он и принимал кого-то в кабинете, то никогда не оставлял там человека одного.

Исключение составляла Надюша. Ей Кастальский полностью доверял – да что там! – у него и в мыслях не было ее опасаться. Разумеется, он не держал на виду деловые записи и не вел при ней деловых разговоров. Они часто проводили время в кабинете, Надюша очень любила играть в бирюльки, говорила, что помнит эту игру, сейчас почти позабытую, с самого детства. У Кастальского в ящике стола хранился старинный набор бирюлек из слоновой кости и еще много разных забавных мелочей, Надюша очень любила в них копаться. Раньше Дмитрия Аристарховича это очень умиляло. Как он мог подозревать в чем-то Надюшу, если в юности видел ее во сне почти три месяца подряд и даже посвятил ей замечательный прыжок с вышки в ЦПКиО?

– Митенька! – обеспокоенно произнесла Надюша. – Что это с тобой сегодня? Ты хорошо себя чувствуешь? Сердце не пошаливает?

– Я прекрасно себя чувствую, – ответил Дмитрий Аристархович и снова соврал: на самом деле его терзала неуверенность, он попросту боялся предстоящего объяснения.

Правда, он тут же взял себя в руки.

– Надя, – сказал он, с удовлетворением отметив, что голос его звучит твердо, – я должен с тобой серьезно поговорить. Пройдем, пожалуйста, в мой кабинет.

– А разве мы не будем пить чай? – удивилась Надюша. – Я чувствую божественный запах булочек с корицей.

– Булочки подождут, – отмахнулся Кастальский и махнул экономке, чтобы не мешала и не звала его к телефону.

В кабинете Надежда Васильевна уселась на диван и сложила руки на коленях, как примерная ученица.

– Слушаю тебя, Митенька, что ты хотел мне сообщить?

Дмитрий Аристархович снова взял в руки «Паркер», чтобы не дрожали руки.

– Надя, – сказал он, чувствуя, что медлить более нельзя, – скажи, пожалуйста, зачем ты рылась в моем столе и, самое главное, зачем ты воспользовалась моим именем, чтобы дать рекомендацию сомнительным людям? Зачем ты это сделала, Надя?

– Митенька! – Надежда Васильевна всплеснула руками. – О чем ты говоришь? Я не понимаю!

С удивившей самого себя прозорливостью Дмитрий Аристархович понял, что Наденька говорит неправду. Конечно, она очень натурально удивилась, но он расслышал фальшь в ее голосе.

– Надя, не трать время на бесполезные пререкания! – поморщился он. – Я прекрасно знаю, что, кроме тебя, некому было достать из ящика стола эти записи. Только ты остаешься иногда одна в моем кабинете, только тебе я доверял настолько, что и помыслить не мог…

Тут Кастальский остановился, потому что сердце как будто сжала чужая и холодная рука.

– Митя! – воскликнула Надежда Васильевна. – У тебя что-то пропало из стола? Ценная вещь? И ты теперь подозреваешь меня?

– Прекрати! – Он повысил голос, потому что испугался, что сейчас ему действительно станет плохо и он не сумеет закончить важный разговор. – Отвечай на мой вопрос: зачем ты это сделала?

– Митя, ведь мы знакомы с тобой так много лет, да как же ты можешь? – закричала Надежда Васильевна и закрыла лицо руками. – Ох! – простонала она. – Ох! – и начала раскачиваться из стороны в сторону.

Дмитрий Аристархович внезапно перестал волноваться, и рука, сжимавшая сердце, отпустила. Он с усмешкой поглядел на свою приятельницу. Уж слишком нарочито выглядели ее рыданья. Да полно, плачет ли она? Скорей всего, нет, вызвать слезы по заказу сумеет не каждая женщина. А вот притвориться расстроенной и оскорбленной – это всегда пожалуйста, сцену устроить любая может. Есть, конечно, искусницы, у которых это получается лучше других, такие многого добиваются от мужчин. Надюша, верно, забыла, как сама рассказывала ему об этом. И объясняла многие женские уловки. Она говорила, что ему, Кастальскому, уже ничего не страшно, поскольку в оставшееся время он не собирается иметь дело с женщинами. Дмитрий Аристархович со смехом соглашался, говоря, что Наденька – его единственная близкая женщина, все остальные знакомства чисто деловые.

Кастальский пристально наблюдал за Надюшей. Вот она перестала раскачиваться и издала совершенно уже душераздирающий стон. Предполагалось, что любой мужчина после такого забудет все упреки, бросится на колени и будет умолять о прощении, осушая слезы любимой женщины своими губами. В данном случае броситься на колени Дмитрию Аристарховичу было бы трудновато – все-таки возраст солидный, к тому же артрит. Да и не хотелось этого делать. Вовсе он не всполошился, потому что ни на грош Надюше не поверил.

Почувствовав, что ее приятель не собирается проявлять слабость, Надежда Васильевна отняла руки от лица. Глаза ее были закрыты, но Кастальский понял, что она подсматривает за ним из-под ресниц.