Талисман мумии - Брэм Стокер

– Малкольм, ты говорил мне о смертях, которые последовали по приказу бедной Царицы; может быть, виновных справедливо наказали за промедление при выполнении ее приказов и искажение поставленной ею цели. Не думаешь ли ты, что ставя вопрос так; как ты сделал, ты был несправедлив? Кто бы не сделал того же на ее месте? Вспомни, ведь она боролась за свою жизнь! За жизнь, за любовь и все великолепные возможности того туманного будущего в неизвестном мире Севера, который был столь привлекателен для нее! Не думаешь ли ты, что она, обладающая всеми знаниями своего времени, со всей великой и несокрушимой мощью своей натуры, имела надежды распространить более широко великолепные знания своей души! Что она надеялась привести нас к завоеванию неизвестных миров и использовать для благоденствия своего народа все, что она завоевала во время сна, смерти и времени, все, что могло быть разрушено безжалостной рукой убийцы или вора. Если бы это был ты, в таком случае ты не стал бы сражаться, используя любые средства, чтобы достигнуть объект своей мечты и цель всей жизни, если бы твои возможности возрастали неуклонно в течение всех этих бесконечных лет? Можешь ли понять, что активный мозг находился в покое во время этих всех мрачных столетий, в то время, как ее смертное тело, спеленутое всеми этими защитными тканями, уберегающими от природного воздействия и предписанными религиозными обычаями и наукой ее времени, это измученное тело ждало назначенного часа, в то время как ее душа свободно летала от одного мира к другому между безграничными звездными областями? Получила ли она какие-то знания от этих звезд, мириад звезд; если получила она свои уроки от звездного мира, то мы следуем по великолепному пути, который она и ее люди наметили для нас, когда они посылали нам свои крылатые изображения, кружащиеся вокруг ламп в ночи!

Здесь она замолчала, совершенно обессиленная волнением, по ее щекам бежали слезы. Я сам был тронут настолько, что не мог выразить свои чувства словами. Это в самом деле была моя Маргарет, и, сознавая ее присутствие, мое сердце забилось сильнее. Мое счастье породило смелость, и я осмелился сказать теперь то, что, боюсь, было бы невозможным раньше: что-то могущее привлечь внимание мистера Трелони к предположению, что я вообразил о двойном существовании его дочери. Взяв руки Маргарет и целуя их, я сказал ее отцу:

– Ну что вы скажете, сэр! Она не смогла бы сказать об этом более красноречиво, если бы даже сам дух Царицы Теры был с нею, чтобы вдохновить ее и навести на эти мысли

Ответ мистера Трелони просто ошеломил и удивил меня. Он доказал мне, что тоже прошел точно такой же путь размышлений, как и я сам.

– А что, если это так и было, если так оно и было! Я хорошо знаю, что душа ее матери живет в ней. Если в ней жил дух этой великой и удивительной Царицы, она не стала бы для меня менее дорогой, она стала бы мне дороже вдвое! Не бойтесь ее, Малькольм Росс; по крайней мере, не остерегайтесь ее в большей степени, чем всех остальных из нашей группы!

Маргарет подхватила тему разговора так быстро, что ее слова казались продолжением слов ее отца.

– Не опасайся меня особенно, Малькольм. Царица Тера знает все и не причинит нам вреда. Я так же уверена в этом, как и в том, что совершенно потерялась в глубинах моей собственной любви к тебе!

Было нечто в ее голосе настолько странное для меня, что я быстро поглядел ей в глаза. Они были ясными, как всегда, но отделяли от меня тончайшей вуалью внутреннюю мысль, как глаза льва, помещенного в клетку.

В этот момент в комнату вошли двое других мужчин, и тема беседы сменилась.

В тот вечер мы все рано улеглись спать. Следующая ночь должна была быть беспокойной, и мистер Трелони думал, что мы должны подкрепить свои силы сном, настолько продолжительным, насколько позволяют нам обстоятельства. День тоже должен быть заполнен работой. Все, связанное с Великим Экспериментом, должно было быть завершено, чтобы мы, наконец, могли не беспокоиться о неожиданных погрешностях в своей работе. Конечно, мы договорились о вызове дополнительной помощи, в случае, если таковая понадобится, но я не думал, что кто-либо из нас всерьез ожидает возникновения опасности. Конечно, мы не страшились такой опасности, как нападение, которого мы боялись во время долгого транса мистера Трелони, когда пришлось организовывать специальную охрану в Лондоне.

Что касается меня самого, я ощущал странное чувство освобождения. Я принял течку зрения мистера Трелони, что если Царица в самом деле была такой, какой мы ее себе представляли – такой, какой мы ее приняли на веру, – то не было никакого сопротивления с ее стороны; ведь мы выполняли ее желания до самого, конца. Так что у меня было хорошее настроение, гораздо лучшее, чем раньше, когда я считал, что это невозможно для меня в сложившихся обстоятельствах; но появились другие источники беспокойства, которые никак не выходили у меня из головы. Главной среди них было странное состояние Маргарет. Если и вправду ее личность вела двойное существование, что может произойти, когда два этих существа сольются в одно? Снова и снова, и снова я перебирал в уме все возможные варианты до тех пор, пока чуть не начал вскрикивать от нервного беспокойства. Для меня не служило утешением воспоминания о том, что сама Маргарет была удовлетворена таким своим существованием, а отец с ним покорно согласился. Любовь, что ни говори, чувство эгоистическое, она отбрасывает черную тень на все что угодно, если она стоит между этим «всем» и светом. Я, кажется, уже начал слышать, как стрелки движутся вокруг циферблата, видел, как тьма превращается в полумрак, а полумрак в серый цвет и серый цвет – в свет; и все это происходило без пауз и помех, усиливая жалкое состояние моей души. Наконец, когда стало возможным достойно и без страха потревожить других встать, то я без промедления этим и воспользовался. Крадучись, прошел по переходу, чтобы убедиться, что все остальные в полном порядке, – накануне мы условились, что двери каждой комнаты оставим слегка приоткрытыми, так, чтобы любой тревожный звук был бы слышен беспрепятственно и издалека.

Все спали. Я мог слышать равномерное дыхание каждого спящего, и сердце мое радовалось, что эта ужасная ночь закончилась благополучно. Когда я преклонил колени в порыве благодарственной молитвы в своей комнате, то в глубине собственного сердца ощутил, наконец, меру моего страха. Я прошел через весь дом к выходу и спустился к воде по длинной лестнице, вырубленной в скале. Заплыв в холодное чистое море привел в некоторый порядок мои нервы, и я снова стал самим собой.

Когда я шел обратно вверх по лестнице, то мог видеть яркий солнечный свет, который поднимался у меня из-за спины, золотя скалы, лежащие на противоположной стороне залива. И все же настроение мое было несколько тревожным. Все выглядело слишком ярким, как бывает иногда перед самым штормом. Остановившись для того, чтобы еще раз насладиться открывшимся передо мной простором, я почувствовал прикосновение к плечу чьей-то мягкой руки. Обернувшись, я увидел, что рядом со мной стоит Маргарет, Маргарет, такая же ясная и сверкающая как окружающий нас свет утреннего солнца! В этот раз это была моя Маргарет: моя прежняя Маргарет, безо всякого сплава с кем-то другим, и я почувствовал, что, по меньшей мере, этот последний и фатальный день начался прекрасно.