Жизнь и судьба прапорщика русской армии - Александр Витальевич Лоза

но только в ином качестве. Война продолжается, требуются офицерские кадры. Ваша служба показала, что вы достойны. Командованием принято решение о направлении вас на учебу в школу прапорщиков.

Николай внутренне напрягся. Преодолев волнение, он чуть хрипло, на мгновение во рту пересохло, ответил:

– Есть, господин полковник!

– Сдавайте технику, получайте в канцелярии командировочные документы в 218-й пехотный запасной батальон вольноопределяющихся. Оттуда вас направят в Душетскую школу прапорщиков.

Полковник Игнатьев поднялся, подошел к Николаю, крепко пожал руку, помедлил и обнял своего шофера. Удачи тебе, Николай Игнатьевич!

С грустным чувством расставался Николай Лоза со своими боевыми товарищами. Многие сотни верст проехали они вместе по военным дорогам Кавказского фронта, многое пережили. Жаль было расставаться.

«Единственное хорошее, что породила эта война, – неожиданно пришло в голову Николаю, – это чувство боевого товарищества».

Как следует из Послужного списка Н. И. Лозы решением командования он, единственный из военных шоферов 17-й автомобильной роты, был «командирован в 218-й пехотный запасной батальон, для поступления в школу прапорщиков 29 июня 1916 года» (РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 2).

В середине июля 1916 года Н. И. Лоза прибыл в 218-й пехотный запасной батальон вольноопределяющихся: «Прибыл в батальон вольноопределяющихся 14 июля 1916 года» (РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 84597. Л. 2).

…В августе 1916 года в России произошло мистическое событие – было явлено Знамение Свыше! Русский летчик увидел на Кавказе на горе Арарат Ноев Ковчег!

Это Знамение, как будто предупреждало о грядущих страшных временах, которые обрушатся на Россию. Удивительное Знамение Свыше!

Исследователь Б. Романов в своей работе «Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала» писал: «Ни до, ни после Ноев Ковчег не открывался людям в такой полноте и сохранности, никогда ни до, ни после Ковчег не видело так много людей и никогда многочисленные материальные свидетельства, собранные очевидцами, не пропадали таким таинственным образом».

Лето 1916 года в Армении было очень жарким. Ледник на горе Арарат отступил к вершине.

Русский военный летчик В. Росковицкий, совершавший в августе 1916 года полет над Араратом, позже в 1939 году в статье в журнале «New Eden» вспоминал:

«Мы группа русских авиаторов базировались на временном аэродроме примерно в 25 милях к северо-западу от горы Арарат. День стоял сухой и жаркий… Предстоял испытательный высотный полет. …Мы сделали несколько кругов, пока не достигли высоты в 14 000 футов, и на несколько минут прекратили подъем, чтобы привыкнуть к высоте… Прекрасный белый пик, теперь был лишь немного выше нас. …Не могу объяснить, почему повернул и повел самолет прямо к нему. Пара кругов вокруг снежного купола… Я взглянул вниз и чуть не упал в обморок. Подводная лодка? Нет, мы видели короткие толстые мачты, но верхняя часть была округлена, и только плоский выступ в пять дюймов высотой проходил вдоль корпуса. Странная конструкция!

Мы снизились насколько возможно и сделали несколько кругов… Нас удивили размеры судна! …Его можно было, пожалуй, сравнить с современным боевым кораблем. Оно лежало на берегу озера, а его кормовая часть (примерно на четверть общей длины) уходила в воду. Судно было частично разобрано спереди (и с кормы) и имело огромный дверной проем. Осмотрев все, что можно увидеть с воздуха, мы побили все рекорды скорости, возвращаясь на аэродром».

О находке по инстанциям доложили в Петроград. К Арарату было отправлено два отряда солдат – около 150 человек. Были выполнены подробные измерения, чертежи и множество фотографий. Внутри ковчега оказались сотни маленьких помещений и несколько очень больших с высокими полками. Отчет об экспедиции был отослан в Петроград. Дальше следы отчета теряются…

Весть о том, что найден Ковчег, быстро разлетелась по Кавказской армии. Николай Лоза узнал об этом событии от друзей-шоферов, а те – от солдат железнодорожного батальона дислоцировавшиеся возле станции Догубезин в нескольких километрах от Арарата.

«Чудо! Господь явил чудо! – думал Николай, крестясь. – Неисповедимы дела твои Господи!»

Солдаты говорили об этом как о факте, а не порождении слухов, что Ноев Ковчег действительно находится в седловине между обеими вершинами Арарата.

Факт остается фактом. Знамение 1916 года было явлено России! Оно предупреждало!

В соответствии в библейской хронологией, пять тысяч лет назад Бог предупредил Ноя о грядущей катастрофе – Потопе – страшной волне, и повелел ему строить для спасения корабль Ковчег.

Так и Россию Бог предупреждал о грядущей национальной катастрофе, о революции, о братоубийственной Гражданской войне! О страшной волне голода, смерти, разрухи, которая захлестнет страну!

Понял ли кто-нибудь в России в 1916 году, когда шла империалистическая бойня, этот символ? Это знамение?

Не знаю…

Наверное, все было как всегда на Руси: «Делай, что должно, и будь что будет!»

«Великая война – это война прапорщиков». Сколько правды в этой короткой фразе!

Великая война уносила в могилу каждый день сотнями, а может быть, и тысячами молодых офицеров-прапорщиков, вчерашних студентов, гимназистов, реалистов.

Размах и ожесточенность боевых действий на почти полутора тысячах километров фронта были таковы, что прапорщики в окопах выживали очень недолго. По статистике Первой мировой войны, русский прапорщик на передовой жил 10–15 дней до гибели или ранения. Из порядка 70 тысяч убитых в 1914–1917 годах лиц командного состава русской армии, 40 тысяч – именно прапорщики, на которых приходился самый высокий процент боевых потерь среди офицеров.

Историческая справка

Чин прапорщика был введен в русской армии в 1630 году как первичное звание полков иноземного строя и закреплен в Уставе 1647 года.

Знаком различия прапорщика с 1854 года стал прапорщицкий погон. Погон был с одним просветом, и чин прапорщика обозначался одной звездочкой на этом просвете.

Прапорщики титуловались «Ваше благородие». С 1884 года для выпускников военных училищ первым офицерским чином стал подпоручик.

8 октября 1912 года император Николай II принял «Положение об ускоренных выпусках из военных и специальных училищ при мобилизации армии», где чин прапорщика, как первый офицерский чин, был сохранен для военного времени. Чин прапорщика мог быть присвоен и за боевые отличия унтер-офицерам, имевшим высшее или среднее образование.

Для восполнения кадрового обер-офицерского состава во фронтовых частях перед командованием стал вопрос о скорейшем пополнении офицерских рядов, причем новые командиры должны были отвечать всем требованиям, выдвинутым войной: быть технически грамотными, уметь быстро разобраться во взаимодействии различных родов войск. Эти условия войны заставили отказаться от традиционных принципов набора в военные училища, открыв доступ любому грамотному человеку.

С этой целью были открыты школы подготовки прапорщиков при запасных пехотных бригадах и в военных округах для ускоренной подготовки