Дурка - Гектор Шульц

она. В голосе слышится грусть, а глаза блестят.

– Ага. Зашел попрощаться, – кивнул я и снова улыбнулся, увидев, как Олеська показывает мне язык. – Я слышал, что ты через две недели выписываешься.

– Да, – покраснела Настя. – Если заведующий позволит.

– Куда он денется, – уверенно ответил я. Настя в ответ взяла меня за руку и робко улыбнулась. – Что такое?

– Просто хочу сказать спасибо. За все, что вы делали. Для нас. Для всех нас, – сбивчиво ответила она и, убрав руку, смущенно рассмеялась. – Знаете, я понимаю, что старше вас на десять лет, но в моих глазах вы куда взрослее, Иван Алексеевич.

– Приятно это слышать, – вздохнул я. Затем достал из кармана мандарин и положил его на Настину тумбочку, заставив девушку удивиться. – Это тебе.

– Так это вы? Вы положили мне мандарин в карман халата тогда? – тихо спросила она. – Ну, да. Кто ж еще. А мы с девочками гадали. Ира сказала, что это Дьявол. А Олеська сказала, что Дед Мороз. Но я верила, что это вы.

– Все в порядке, Насть. Не плачь, – улыбнулся я, заметив бегущую по её щеке слезинку. – Это всего лишь мандарин.

– Это нечто большее, Иван Алексеевич, – прошептала она, прижимая подарок к груди. – Мне будет вас не хватать.

– Ты выйдешь отсюда и забудешь об этом месте, как о страшном сне.

– Правда? – она подняла на меня большие серые глаза и скривила губы. – Правда забуду?

– Забудешь. И более того. Ты будешь счастлива. Я верю в это. Верь и ты. Пока, Насть.

– До свидания, Иван Алексеевич.

Выходя из палаты, я обернулся и посмотрел на Настю. Она улыбалась, прижав к губам мандарин, и смотрела в окно.

Выйдя во двор, я достал сигареты и закурил, после чего медленно направился в сторону ворот. Правда что-то заставило меня обернуться. Обернувшись, я еще раз посмотрел на мрачное здание с грязно-желтыми стенами. Больница больше не казалась мне ужасным монстром. Теперь я знал, что настоящие монстры обитают внутри. Они ходят по коридорам с облупившейся штукатуркой и следят за людьми, которые одержимы своими демонами. Кто-то из них сохранил свет в своих душах, а кто-то давно его погасил и уверенно ступил во тьму, приветствуя её как старого друга…

Развернувшись, я воткнул в уши наушники, нажал кнопку «Play» на плеере и, выпустив дым к небу, отправился на остановку. Через полчаса я буду дома, смою с себя все запахи больницы, а завтра начнется новая жизнь. Санитар Селиванов… На выход!

Эпилог.

Декабрь 2017 года.

– Рубен Карлович, можно?

– Иван? Конечно, конечно. Заходите, – я улыбнулся и вошел в кабинет. Рубен Карлович не изменился. Все тот же сухонький старичок, нагонявший ужас на студентов, с цепкими холодными глазами и лисьей улыбкой. Он подошел ко мне и крепко пожал протянутую руку, после чего указал на кресло рядом со своим рабочим столом. – Присаживайтесь. Чай, кофе?

– Нет, спасибо. Я только с самолета, – ответил я, взъерошивая волосы. – Командировка закончилась, дали отгул, вот и решил в родные края наведаться.

– Нечасто выпускники продолжают поддерживать связь с преподавателями, – усмехнулся Рубен Карлович.

– Обижаете, – укоризненно ответил я и погрозил ему пальцем. – Ваши знания бесценны. Не будь вас, я бы не получил работу в Москве.

– Ну, рассказывайте, Иван, рассказывайте. Видел, кстати, репортажи ваши. Неплохо, неплохо. В паре мест не дожимаете, но моя школа узнается.

– Я и не сомневался, что вы так скажете, – рассмеялся я, но обижаться на Рубена Карловича и не думал. – В целом все отлично, если честно. Конечно, утомительная работа, но я знал, на что подписываться. После того, как я приехал с дипломом в Москву и с вашей рекомендацией, то от желающих взять меня отбоя не было. «Первый», «НТВ», кабельные аналитические каналы, журналы, газеты. Шум ваша публикация подняла хороший.

– Честно говоря, я сомневался, что вы поделитесь записями, – хитро прищурился Рубен Карлович. – Но, когда вы возникли на пороге моего кабинета с теми тетрадями, я удивился. Если бы я знал, Иван, что меня ждет.

– Вы бы все равно прочитали, – съязвил я. – Грязь нравится людям.

– Только тем, кто этой грязи не видел, – поправил меня он. – Меня радует, что вы очень деликатно подходите к освещаемым темам и не перегибаете с реализмом, щадя чужие чувства.

– Я равнялся на вас, – честно ответил я. Публикация в газете, а потом и полноценный репортаж за авторством самого Розенцвета поднял такой шум в городе, что об этом еще долго судачили. И бабки на лавочках у подъездов, и алкаши, и работяги у станков, и чиновники на совещаниях. – Кстати, вы так и не ответили, почему решили сами во всем убедиться?

– Вы же журналист, Иван, – тонко улыбнулся Рубен Карлович. – Должны понимать, что подобные материалы перед публикацией важно проверить и еще раз перепроверить.

– Согласен. Глупость сморозил.

– Не корите себя. Я не мог поступить иначе. Слишком уж специфический материал набирался. Ладно издевательства над больными, но другие… кхм, случаи требовали личной проверки.

– Поэтому вы Марка туда отправили? – понимающе кивнул я. Марк Бейер тоже был выпускником журфака и давно работал на областном телевидении, готовя остросоциальные сюжеты.

– Конечно. Марк – хороший актер, а здесь это и требовалось. Устроиться было несложно. Но бедному Марку потом пришлось выписывать психолога. Все оказалось куда хуже, чем в ваших дневниках.

– Да, я смотрел репортаж. Видел фотографии, – мрачно ответил я. Рубен Карлович налил себе в стакан воды и, промочив горло, продолжил.

– После выхода материала на больницу насели разнообразные комиссии. А потом полетели головы.

– Не жалеете, что разворошили этот улей?

– Ничуть, – упрямо мотнул головой Рубен Карлович. – Я так и Алине Ренатовне сказал. Если это поможет изменить состояние дел, то оно того стоило.

– А что сейчас с больницей? – спросил я. – Как-то не интересовался этим вопросом.

– О, советую вам заглянуть в места былой славы и самолично убедиться, – лукаво протянул он. – Поверьте, вы будете удивлены.

– Послушаюсь вашего совета, – вздохнул я. Рубен Карлович склонил голову и внимательно на меня посмотрел.

– Иван, вы же не ради этого пришли проведать старика?

– Нет, – улыбнулся я. – Те тетради, что я вам давал. Они еще у вас?

– Конечно. Такой ценный материал негоже выбрасывать, – старичок подскочил со своего места и, открыв шкаф, вытащил знакомые мне тетрадки. Они порядочно поистрепались, но все еще были целыми. – Уж простите за внешний вид. Приходилось часто перечитывать. Да и рисунки ваши – это нечто…

– Понимаю. Я могу их забрать?

– Они ваши. Как я могу быть против, – сухо рассмеялся Рубен Карлович. – Хотите освежить воспоминания?

– Не только, – туманно ответил