Магнолии, девушка, солнце… - Татьяна Тронина

– А я все равно тебе кашу сварю! – угрожающе произнесла та. – Чего ты меня гонишь? Я, может, у себя там в четырех стенах от тоски загибаюсь…

Кристина стала заходить к Марусе почти каждый вечер и страшно обижалась, если Маруся вдруг отказывалась от ее помощи.

В этой женщине было столько энергии, что ее непременно надо было куда-то расходовать.

Она варила превосходные каши, за десять минут могла нажарить целую сковородку картошки, а однажды соорудила настоящий украинский борщ, тарелка которого перепала и Виталику. Тот съел все, до последней капли. Потом подумал – и тщательно, до блеска облизал тарелку.

– Завитухин, ей-богу, ты как собака! – рассердилась тогда Кристина и едва не стукнула Виталика половником по лысеющему затылку. – Ну что за манеры!

Она упорно продолжала таскать Марусе детские вещи – благо что у нее было много знакомых по всему району.

Это очень облегчило жизнь Марусе. Конечно, ей выдали единовременное пособие, потом платили каждый месяц сколько-то, были и еще кое-какие льготы как матери-одиночке, да и Лилия Сергеевна время от времени подбрасывала что-то, но все равно едва хватало только на самое необходимое…

Егорка был довольно спокойным ребенком – тем не менее первые недели, как и большинство молодых мам, Маруся чувствовала себя загнанной лошадью. Стирка, глажение, кормление, сцеживание, гуляние, купание, любование, перепутанные день и ночь…

Однажды, когда Егорке шел уже третий месяц, к ней заглянул Виталик.

– Ну, как ты? – неуверенно спросил он.

– Отлично! А-атлично, а-атлично… – она ходила по комнате, укачивая ребенка. – Только он не спит чего-то. Егор! – она с напускной строгостью заглянула сыну в лицо. – Будешь ты спать или нет?..

Тот в ответ только таращил огромные серо-голубые глаза.

Виталик сел на стул, примерно сложив руки на коленях.

– А он ведь уже улыбается! – похвасталась Маруся и подошла к Виталику. – Ну-ка, улыбнись дяде! – Она пощекотала Егору живот.

Егор немедленно расплылся в беззубой улыбке.

– Вот видишь – он тебя знает! – нравоучительно сказала Маруся и принялась снова вышагивать по комнате. – А-а, а-а… Нет, ты сиди, ты мне совершенно не мешаешь, Виталька!

– Маруся, – через некоторое время тихо произнес тот.

– Что?

– Разве ты ничего не заметила?

– А что? – рассеянно спросила она, не отрывая от сына глаз.

– Я ведь не пью.

– Молодец, – бодро сказала она. – Молодец, дядя Виталик! Погоди… – Она словно опомнилась и в первый раз пристально вгляделась в соседа. Тот в новых тренировочных и новой майке, которые были ему не малы и даже относительно чисты, выбритый и почти не опухший смотрелся как-то непривычно. – А что случилось?

– Я понял. Я кое-что понял, – тихо произнес Виталик. – Вернее, даже не так… Маруська, со мной что-то странное происходит – я больше не боюсь. Ну, в смысле, я больше не боюсь смерти.

Маруся осторожно положила заснувшего Егорку в кровать. Надо было заняться стиркой, пока тот спал, но что-то в голосе соседа встревожило ее.

– Так это хорошо… – тоже тихо произнесла она, решив, что стирка может подождать.

– И знаешь, кто в этом виноват? Ты!

– Я?

– Да, ты и Егор… – Виталик с треском почесал живот. – Я не знаю, почему, но… но когда я на вас смотрю, то… Я даже не знаю, как это объяснить! Я больше не боюсь смерти, потому что вижу – есть нечто, что больше смерти.

– Говори, – Маруся села напротив. «А он вправду изменился – как я только этого раньше не заметила! И так смотрит на меня… Нет, это будет просто ужасно, если он сейчас начнет признаваться мне в любви! Он хороший, добрый, но…»

– Я хочу жить. Я ведь не жил раньше… – шептал он. – Как ты думаешь, я еще способен хоть кому-то понравиться?

– Конечно! – чересчур энергично закивала она.

– У меня много лет никого не было. Никого, ты понимаешь? Я, в общем, даже ухаживать не умею и, если честно, очень смутно представляю, как все это делается…

Марусе стало совсем неловко.

– Она не говорила тебе, как я ей… Ну, я мог бы с ней…

– С кем? – вздрогнула Маруся.

– С Кристиной, с кем же еще! Понимаешь, она такая…

«Кристина! Ему нравится Кристина!» – возликовала Маруся, и точно камень свалился с ее сердца.

– Она замечательная! – шепотом закричала Маруся. – О, ты даже не представляешь, какая она!

– Почему это – не представляю? – Виталик даже как будто обиделся. – Что ж у меня, глаз, что ли, нет… Но вопрос в другом – обратит ли на меня внимание такая… такая эффектная женщина? Вокруг нее всегда столько народу толчется… А я кто? А я урод какой-то!

– Ты не урод, – ласково сказала Маруся и погладила Виталика по лысеющему затылку. – Ты тоже очень интересный мужчина. Такой… – она задумалась, подыскивая слова, – такой солидный, представительный, интеллигентный!

– Я? – от удивления он даже пошатнулся на стуле.

– Да, – важно кивнула Маруся. «Господи, какой же он еще ребенок, в самом деле!» – Матом не ругаешься, антиобщественных поступков не совершаешь…

– Марусенька, ты бредишь, – невесело усмехнулся Виталик. – Если уж это считать за достоинство…

– Ну, тогда сделай что-нибудь, что поразило бы ее!

– Например? Я сам уже об этом думал… Подарить Кристине колечко с бриллиантом? Или корзину цветов? Выйти во двор и спеть романс? Но я даже на гитаре играть не умею! – схватился он за голову.

– Устройся на хорошую работу. Я тебя уверяю – на Кристину это подействует гораздо сильнее, чем все бриллианты мира… Если ты хочешь, чтобы у вас все было серьезно, докажи ей – на тебя можно положиться!

Виталик задумался. Пожалуй, еще никогда Маруся не видела своего соседа таким взволнованным и серьезным…

Через месяц Виталик устроился на мебельную фабрику по своей специальности. Сделал ремонт в своей комнате – покрасил потолок, содрал старые вылинявшие обои и наклеил новые с жизнерадостными медвежатами (то, что новые обои предназначались скорее для детской, а не для комнаты старого холостяка, Виталик так и не догадался), а перед ремонтом сдал батарею пивных бутылок, загромождавших у него половину комнаты.

Маруся с некоторым страхом наблюдала за этими революционными преобразованиями – она боялась, что в один прекрасный день Виталик сорвется, опять притащит домой полную сумку пива и выпьет его за целый вечер – один, тупо глядя в окно. А утром выползет из своей комнаты вялый, опухший и снова заговорит о неизбежности смерти…

Но нет, этого не случилось. С каким-то торжественным исступлением Виталик творил свою новую жизнь, и единственным минусом было то, что поговорить с Кристиной он так и не решался.