Раненый город - Иван Днестрянский

По прибытии в горотдел бегу к кабинету начальника. Зубин стоит у дверей.

— Ко мне ровно в семь, не все еще собрались, а пока иди к себе. Постой! Помнишь материалы по Восканяну, поддельные водительские права?

— Конечно, помню. И само дело, и материалы по второму эпизоду подделки, которые вы мне передали. Я успел его допросить, а потом, когда на сессию ехал, Мосина распорядилась передать это дело Тищенко.

— Так знай: он эти вторые материалы и твой допрос выкинул, а точнее продал!

— Как продал?

— Так! Я же знаю, кому и какие материалы даю! Если б тебя не знал, то сомневался бы, кто их похерил! Тебе надо было их зарегистрировать в канцелярии, тогда б он так легко это не сделал!

О черт! Натурально, получив материалы из рук начальника отдела, я не глянул, есть ли на них штамп секретаря, но на это сразу же посмотрел Тищенко. Подставил меня, сволочь! Покрутившись в кабинете и удостоверившись, что на столе и в его ящиках порядок, все дела и материалы в сейфе, проверяю свой арсенал. Две гранаты РГД-5, небольшая россыпь автоматных патронов — все, что удалось приватизировать из оружия, которое успело пройти через мои руки за полгода работы. Так поступают все. Я тем более раскаяния за формальное нарушение закона не чувствую, потому что не могу рассчитывать на табельный пистолет. Их и «старикам» отдела не хватает.

Осмотрев гранаты, плюхаюсь на стул и кручу диск телефона, один за другим набирая бендерские номера. Черт! Ни один не отвечает… Ага! Этот ответил! «Что там у вас?» Но взволнованная пожилая женщина, поднявшая трубку, ничего толком не знает и тут же кладет ее. Все как один телефоны Бендерского ГОВД отгукиваются сигналами занятых линий… Может, набрать один из телефонов с присланной мне бумажки? Нет, нельзя. Они не для этого. И вообще, хватит праздного любопытства. Надо освободить свой номер. Вдруг мне позвонят…

Поглядываю на часы. В восемнадцать пятьдесят девять закрываю кабинет, иду обратно к Зубину. Дверь у начальника открыта. Вдоль стен сидят следователи: Вербинский, Горобец, Кроитору, Тищенко… Поискав глазами, сажусь подальше от него, рядом с Тятей, и поближе к открытой двери, чтобы слышать, если вдруг сработает мой аппарат. Зубин коротко сообщает, что в Бендерах идет сильная перестрелка. Отряды националистов с севера и юга, со стороны пригородных сел Варница и Хаджимус, пытаются продвинуться к центру города, завязался бой. До особого распоряжения всем приказано оставаться в горотделе. Другой информации нет. Кто-то предлагает связаться с Бендерами по телефону. Начальник кивает и начинает накручивать телефон, ищет номер, который ответит. Я уже знаю, как это непросто.

Расстояние между двумя городами небольшое, часто ходят автобусы и маршрутки. Собирались даже троллейбусную линию провести, установили столбы для подвески контактной электросети. Некоторые из наших работников живут в Бендерах и каждый день ездят оттуда на работу. Кто-то из знакомых Зубина живет в девятиэтажках возле мостов через Днестр. Ему-то, как я понимаю по восклицаниям, начальник и звонит. После нескольких неудачных попыток на том конце провода наконец поднимают трубку. Все придвигаются к столу ближе. Зубин спрашивает и, зажимая микрофон трубки рукой, тут же передает нам смысл ответов своего собеседника.

Говорят, на кругу у мостов, а также в районе станции Бендеры-2, через автодорогу, железнодорожные пути, склады и пустыри вокруг идет стрельба. В начале апреля такое уже случалось. В это время в пригородном поезде ехала из Кишинева моя мать. Как она рассказывала, из окон поезда ничего не было ни видно, только машинист кричал, чтобы все в вагонах ложились на пол. Несколькими случайными пробоинами в стеклах дизель-поезда в тот раз все и закончилось. Обошлось и с проходившим тогда же скорым. Но сегодня, утверждает наш коллега, перестрелка намного сильнее. Ему приходится сидеть внизу, под окном, изредка поднимаясь, чтобы посмотреть, потому что от Варницы стреляют по верхним этажам городских домов. Стекла у него, говорит, уже разбиты. Связь периодически обрывается, и тогда Зубин набирает номер снова. Через некоторое время нам сообщают, что бой вроде как затихает.

Получив эти успокоительные сведения, с полчаса ждем, переговариваясь. Затем звоним в Бендеры снова. Отвечают: стрельба вновь усиливается. Гвардейцы гонят мулей обратно в Варницу. К дому нашего собеседника подошел «КамАЗ» со скорострельной зениткой и очередями бьет по националистам. Эти выстрелы громким треском, слышным по всему кабинету, раздаются из трубки. Потом говорят, что вроде националов отбили. Уже не слышно в трубке выстрелов. Мы надеемся, что с наступлением ночи все закончится. Но внезапно наш собеседник передает: «Подождите… Слышите?! Снова начинается! О Боже! Это п…дец!!! По кишиневской трассе идет колонна с зажженными фарами, ведет сильный огонь, наши начали отвечать по колонне!» В трубке сплошной треск, невнятные возгласы, и связь обрывается. То, что происходит дальше, становится слышно без всякого телефона. С запада летят мощные воздушные толчки, переходящие в слитный рокот и гул. Горизонт подсвечивается всполохами.

Забегали мураши по спине, и засосало под ложечкой. Не было у нас в запасе никакого времени. Не переждав годовщину начала Отечественной войны, националисты крупными силами напали на Бендеры. Сообщение о вошедшей в город колонне войск и гул боя, в котором ясно слышны артиллерийские удары, другого толкования не допускают. Пушек у Бендерского батальона нет. Вопрос о его разоружении был одним из главных в долгих дебатах согласительных комиссий, обсуждавших мирные инициативы по городу Бендеры, и Тирасполь уступил. Защитников города обязали сдать все тяжелое оружие и почти всю бронетехнику. Все автоматы были свезены под замок в одну казарму. После этого еще пару раз возникала шумиха, будто бендерчане спрятали от разоружения то ли МТЛБ, то ли пару самодельных броневиков, которые тоже надо сдать.

Оживший громкоговоритель внутренней связи хрипло объявляет состояние боеготовности и приказывает всем службам и отделам в порядке вызова следовать к оружейной комнате для получения оружия. В ожидании, когда вызовут следственный отдел, расходимся курить по коридору и кабинетам. Поступает распоряжение свет без необходимости не включать. Вместе с Тятей стоим у окна, выходящего в сумрак внутреннего двора. В воздухе висит угроза. Какая задача у армии и полиции Молдовы? Только захват Бендер или они пойдут дальше, на Тирасполь?

Словно в ответ, начинается стрельба вокруг ГОВД. Со стороны центральной улицы и Дома Советов слышен треск автоматных очередей. Затем гулкая, длинная очередь крупнокалиберного пулемета. Похоже, отвечает один из бронетранспортеров, охраняющих резиденцию президента ПМР. И снова близкие автоматные очереди. Затем глуховатый перестук какой-то отдаленной перестрелки, направление на которую не удается на слух определить. Снаружи, во дворе, раздается тонкий свист. Чуть не вздрагиваю от неожиданного, громкого щелчка в окно. Сыплются стеклянные осколки.

— Эй, вы это слышали? — кричат нам через коридор из соседнего кабинета.

— Слышали, хлопцы, слышали! Даже видим! — откликается Тятя.

На нижнем брусе рамы лежит тонкая, длинная пуля от АК-74. Непонятно, как залетела она в закрытый со всех сторон двор и на излете тюкнула мое окно. Его внешнее стекло в этом углу и раньше было треснуто. Теперь кусок стекла вывалился совсем. Приоткрываю раму, и, запустив в дыру руку, достаю теплую еще пулю. За спиной уже топчутся ворвавшиеся в кабинет зеваки.