Дитя Смерти - Алия Якубова

Разум просыпался медленно, лениво, но не инстинкты.

Со скоростью звука рука взметнулась к склонившемуся над саркофагом и притянула ко рту. Сухому и алчущему. Я чувствовала кровь. Запах крови! Он проникал, казалось, всюду. Вот ее источник. Маленькая ранка на пойманном запястье. Я тут же, не думая, присосалась к ней, как младенец к материнской груди.

С первого глотка разум обожгла мысль, что это не обычная кровь, но прерваться не было никаких сил. Кровь, более всего похожая на жидкое пламя, растекалась внутри тела, пробуждая. Боли не было. Наоборот, ни с чем не сравнимое блаженство. Хотя… Я вспомнила, что уже ощущала похожий вкус, когда… когда меня обращали в вампира! Правда, эта кровь была несравнимо сильнее.

В удивлении и ошеломлении я распахнула глаза и увидела удивительно красивое лицо с горящими изумрудами глаз. Женщина с бесконечно-длинными золотыми волосами. Похожа на богиню.

Так состоялось мое знакомство с Владычицей Ночи, королевой вампиров Менестрес. Оказалось, что она уже три года в Фермоскире. Как ни странно, амазонки приняли ее. Хотя, узнав ее получше, я поняла, что нет ничего странного.

Королева рассказала мне, что от царицы узнала легенду, во всяком случае та так считала, о некой защитнице, которая сейчас погружена в глубокий сон, но коле Фермоскире будет угрожать опасность, она проснется и встанет на защиту. Эта история вызвала у Менестрес некоторые догадки, и она решила их проверить.

По ходу рассказа я поняла две вещи: мое физическое состояние еще лучше, чем до сна, а спала я чуть больше ста лет. Царицей Фермоскиры была пра-пра-правнучка Пенсифилеи, звали ее Диура. Приняв все это к сведению, я спросила, зачем меня разбудили. Кажется, Менестрес удивил мой вопрос. Чуть покачав головой, она сказала:

– Мне кажется, тебе пора вернуться в мир живых. Ты слишком сильный вампир, чтобы хоронить себя заживо.

– А если я не хочу больше жить? – дерзко ответила я.

– Это не так, – как можно мягче ответила королева. – Просто боль от утрате той, кого ты любила всем сердцем, не дает тебе понять это.

– Откуда ты знаешь? – вызверилась я.

– Поверь, мне известно многое, – она разговаривала со мной, как с ребенком или новорожденным вампиром, что в сущности, зачастую одно и то же. – И я могу помочь тебе…

– Избавиться от боли? Этой давящей пустоты?

– Нет. Но научить жить с этим и снова видеть краски мира. Утрата близкого порой расшатывает основы нашей жизни, нам больно. Но это неизбежный круг жизни. Особенно для таких, как мы, бессмертных. Но ты сильная, ты справишься. Горе не сломило тебя.

– Не думаю, – честно говоря, она меня озадачила.

– Ты просто недооцениваешь себя, не знаешь своей силы.

"А оно мне надо?"" – хотела спросить я, но вместо этого только покачала головой.

– Вставай, – предложила королева. – Или ты так и собираешься лежать в этом холодном саркофаге?

– Он меня вполне устраивает, – буркнула я, но все же вылезла. И сразу же столкнулась с саркофагом Калисто. Нет, тоска не удушила меня, как бывало до этого, а просто легла на плечи тяжелым плащом. Плащом, который, как я знала, отныне всегда будет со мной.

Едва я встала, как хитон буквально осыпался с меня, остался только кожаный с серебреными заклепками пояс. Сандалии тоже еще как-то держались. Но не сказать, что это меня обеспокоило.

Я хотела подойти к саркофагу Калисто, дотронуться до холодного мрамора, но тут заметила, что в склепе еще кто-то есть помимо нас с Менестрес. Девушка. Рослая, мускулистая. Каштановые волосы едва касались плеч и вились. Она не сводила с меня серо-зеленых глаз.

– Кто ты? – спросила я.

– Я сотница Лота, – тотчас склонилась передо мной девушка. – Простите мне мою дерзость, богоданная.

Я невольно скривилась при этом эпитете. Он слишком о многом напомнил. О многом из того, к чему возврата нет и быть не может.

– Лота, будь добра, распорядись, чтобы в моем доме подготовили ванну и одежду для Мелеты.

Девушку как ветром сдуло. А Менестрес, взяв меня под руку, сказала:

– Пойдем. Думаю, нам есть, о чем поговорить. Да, и накинь вот это.

Она обернула мои плечи длинным плащом, и мы покинули склеп. К моему облегчению мы не встретил восторженных толп, жаждущих отпраздновать мое чудесное воскрешение. Вообще никого не встретили.

Давно забытые ароматы ночи Фермоскиры приняли меня в свои объятья. Честно говоря, было чертовски приятно вздохнуть полной грудью. И тут я совершенно отчетливо поняла, что как бы мне не было плохо и больно, я больше не смогу заснуть этим сном похожим на смерть и уйти от этого мира. Отныне жизнь упрямо будет держать меня в своих объятьях. Хотя я не знала, чем заслужила подобную милость, а возможно – проклятье.

Дом Менестрес находился на краю Фермоскиры, и к нему подступали сады. Очень даже не плохо для рожденной не в храме. Правда это я замечала практически автоматически.

Когда я вымылась и переоделась, до рассвета оставалось еще далеко, и Менестрес попросила меня рассказать свою историю. Ей было интересно, как рожденная амазонка могла стать вампиром, если во всей Фермоскире и ее окрестностях нет ни одного представителя народа Пьющих Кровь.

Не знаю почему, но я рассказала. Рассказала все: и про Уриэля, и про свой побег от него, свое возвращение в Фермоскиру, и про на нас с Калисто. Во время рассказа королева иногда хмурилась и качала головой. Когда же я закончила, то она сказала:

– О, боги! Ты же еще совсем дитя! Не счесть всех ошибок, которые Уриэль допустил с тобой, как во время обращения, так и после. Он же немолодой вампир, и должен был чувствовать силу и не подавлять ее!

– Я не понимаю, о чем ты, – нахмурилась я.

– Конечно. Он ведь даже ничего толком не объяснял. Он хоть говорил, что ты принадлежишь к клану Инъяиль?

Я покачала головой, ответив:

– Я принадлежу лишь наездницам Фермоскиры.

– Это уже не совсем так. При обращении образовались новые узы крови, которые связали тебя с Инъяиль.

– И что это значит?

– Принадлежность к тому или иному клану определяет род твоих сил. Правда, далеко не у каждого вампира клана они пробуждаются в полной мере.

Я смотрела на нее с полным непониманием. Так что Менестрес вздохнула и пояснила:

– Всего существует десять кланов вампиров, плюс королевский. У каждого клана свой особый… дар. Например, клан Феникса может подчинять себе огонь, клан Гаруда способен соблазнить даже оплот всех добродетелей. Что до инъяильцев – то это клан двойственных.

– В смысле?

– Твой клан уникален тем, что его вампиры могут менять свой пол. Правда даже в клане эта способность проявляется не у всех.

Я передернула плечами, ответив: