Раб колдуньи - Стеша Новоторова

***

В смерти его превосходительства, конечно же, были виноваты мы с Коляном. Не доглядели. Хотя наша бывшая госпожа Акулина, внезапно куда уезжавшая, строго-настрого приказала нам смотреть в оба. Ну мы и смотрели. Как могли… А что мы могли-то? Как нам, двум дворовым девкам, сладить с раздухарившимися подругами ведьмы Акулины, которые после её отъезда совсем с катушек слетели? Что мы могли им сказать? Как приструнить?

В том-то и дело, что никак.

Когда Акулина спешно покинула свое логово, до меня дошло, в какой жуткой опасности мы с браткой оказались. Дело в том, что её подруги, судя по всему, были тоже ведьмами, и, к сожалению не очень умными дамами. Они довольно быстро напились, и принялись вытворять с несчастным паралитиком такое, что даже мне, успевшему повидать за это лето всякое, временами становилось дурно.

Пару раз смачно пукнув пленному чиновнику в лицо, они разбудили в нем способность кое-как шевелить языком и губами. Говорить он, правда, по-прежнему не мог, зато мог теперь далеко высовывать язык, чем и надеялся, дурашка, заслужить благосклонность своих новых мучительниц.

Весьма наивное стремление.

Марьяна, не особо злоупотреблявшая вкусными наливочками из прохладных погребов Акулины, сумела в какой-то мере сохранить здравость рассудка и трезвость половых инстинктов. И потому усевшись первой на физиономию Пал Палыча и попрыгав на ней в своё удовольствие какое-то время (хотя и довольно долго), бурно и страстно кончила, попутно залив выпученные в ужасе глаза охреневшего мужчины своей горячей смазкой.

– Ты, сучка, – указала она пальцем на Николая, – подлижи меня!

Я исподволь, мельком глянул на её волосатую промежность – там, и правда, всё слиплось и промокло. Посочувствовал брату, уже опускавшемуся перед ней на колени. Нажрётся бедолага сегодня женских половых гормонов до тошноты.

– А ты, сучка, – это уже ко мне, – вытри его рожу. Ишь, мокрая какая… – улыбнулась Марьяна.

Вот так: мы для неё лишь две сучки, даже наших позорных прозвищ она не запомнила. Просто парочка безликих прислужниц, и всё.

Я осторожно промокнул салфеткой залитое дамскими соками лицо губернатора, стараясь не встречаться взглядом с его полными животного ужаса глазами. Представил, каково ему сейчас – абсолютная обездвиженность и регулярная пытка удушением. Марьяна-то относительно трезвая скакала на нем полчаса, а то и больше, а вот эта Катя вряд ли получит оргазм так быстро… Как бы девахи, войдя в раж, не придушили нашего пациента! Отвечать-то нам с братаном придётся. Потому как не доглядели!

Взгляд несчастного метался по комнате, и всё время возвращался ко мне. Мужчина беззвучно молил меня о хоть какой-нибудь помощи, но что я мог сделать? Вырубить двух стерв парочкой внезапных апперкотов, а дальше что? Тащить на себе взрослого парализованного мужика? Куда? Мы же в поместье Акулины, до города пара километров, машины у нас нет…

А если сама хозяйка где-то рядом, а если она отправилась за Стефанией, и они вот-вот явятся вместе? И что тогда с нами будет за столь дерзкую попытку побега?

Хватит, я своё отбегал. Пусть этот мужик попробует сам. Удачи ему!

Между тем Катя уже пристраивалась над лицом губера, пыхтя и пьяно ухмыляясь. Села. Поёрзала, выгнув спинку и блаженно закатив мутные глазки, устроилась поудобнее. Лицо пленника полностью погрузилось между её мясистых полушарий и напоследок мы услышали какой-то отчаянный полу-вздох, полу-всхлип – это прощался с нами его превосходительство, видимо не успевший втянуть в себя как можно больше воздуха.

Но старался он в этот раз отчаянно. Видимо понял, что этот акт кунилингуса в его жизни, возможно, последний. Вот и работал языком так усердно, что Катя сразу поплыла – задышала глубоко и сладостно, застонала, закинув руки за голову, и жмурясь от кайфа. В какой-то момент она даже зарычала, как тигрица, впивающаяся зубами в загривок косули – настолько ей было горячо и приятно.

Марьяна смотрела на неё с завистью, даром, что только что сама кончила.

Было видно, что она даже немного старается оттянуть приближение оргазма, слегка привстаёт с лица пленника, даря ему, таким образом, лишний глоточек воздуха и жизни. Пытается продлить своё удовольствие. Но мастерство кунилингера быстро сделало своё дело – Катя задрожала и напряглась одновременно, не сдерживая крики блаженства. Кончала она долго и яростно, словно стараясь выпить из стонущего под ней Палыча все жизненные соки до последней капли.

Да, Палыч теперь обрел способность отчетливо стонать и в этот стон он старался вложить всю свою отчаянную мольбу о милости. Он хотел жить и готов был ради этого ублажать кого угодно и как угодно, лишь бы ему позволили и дальше быть полезным… лизуном!

Но, увы, у Кати на него были совсем иные планы.

Она устало вытерла пот со лба, еще немного посидела на лице мужчины, словно прислушиваясь к своим ощущениям и раздумывая, а не повторить ли, слегка улыбнулась каким-то своим, судя по всему весьма тёмным мыслям и неожиданно поднявшись, выпустила в лицо, совсем не ожидавшего такого подарка Палыча, мощную струю пенного золотого нектара.

Как уж бедолага не захлебнулся, я не знаю. Видел лишь, как выдыхал через нос бывший губернатор, плотно сжав губы – это его и спасло от позорного утопления.

– Подмой его, – немного осипшим от оргазма голосом приказала мне Катя, вставая с мокрой от её влаги головы мужчины.

Я добросовестно вылил на него маленькую бутылку минералки. Хотел было подбодрить мужика, подмигнув ему сочувственно и кивнув головой, всё, мол, будет хорошо… но не решился. Уж больно пристально наблюдала за мной Катя. Так и сверлила меня надменно-злым взглядом.

Хотя с чего ей быть такой злой-то? Только что ведь блаженствовала, сидя на лице у человека. Радоваться надо, кайфовать!

Но нет ведь – злюка.

– Может, еще разок в бассейн окунёмся? – спросила её Марьяна. – Что-то я слегка вспотела на этом… – она насмешливо кивнула на всё ещё стоящий колом член губера, – фаллоимитаторе!

– Нет, – вдруг совсем серьёзно сказала Катя. – Я его придушу.

– Зачем? – искренне удивилась Марьяна. – Он ведь не наша игрушка, а Акулины. К тому же ты, кажется, сегодня и так всласть с ним натешилась. Вон, тоже, мокрая вся! Пошли, нырнём, окунёмся-не-вернёмся!

Она была настроена игриво, явно в противоположность своей подруге. А та снова села на Палыча, только теперь ему на грудь, пристально глядя в глаза своей будущей жертве.

– Я хочу его убить. Задушить задницей. Хочу вызвать демона. Аластора.

– Не получится, – флегматично ответила ей Марьяна. – Мы много раз с тобой его вызывали, да и другие тоже. Ничего никогда не получалось. Аластор просто так