Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

наказывайте его, он просто поддался на наши уговоры, давайте еще раз все обсудим». В общем, мы устраивали классический спектакль с плохим и хорошим следователем. Часто аналогичный спектакль с моим участием, но со сменой ролей устраивал Гайдар. В итоге компромисс достигался малой кровью. А по России шла молва о Нечаеве как о непреклонном министре, которого, впрочем, можно обойти через отделы министерства.

В действительности же у нас с отделами были заранее намечены границы отступления по каждой республике или области. Мы предварительно смотрели баланс финансовых отношений, квоты на экспорт и другие параметры. И изначально согласовывали, что и в каком объеме можно отдать, а где придется стоять насмерть. Мы отнюдь не стремились быть эдакими держимордами, старающимися «держать и не пущать». Это было просто невозможно, да и не нужно. Положение во многих регионах действительно было сложным.

В основе нашей мягкости или твердости лежало представление о том, сколько экономической свободы можно дать конкретному региону, исходя из его доли в общем балансе нефти, или никеля, или алюминия – словом, учитывая те богатства, которыми располагала данная территория. Критической точкой был объем централизованных валютных ресурсов, ниже которого мы не могли опуститься. Исходя из этого мы могли пересматривать соотношение централизованного и местного экспорта. Конечно, сначала мы выставляли более жесткие условия, закладывая некоторый резерв на торговлю с регионами-просителями. А уже потом я смотрел, насколько можно отступить по какой-то позиции и на каких условиях. Принимался во внимание и общий уровень развития региона, необходимость ликвидации резких различий в уровне жизни по регионам.

В целом подход был следующий. Мы предлагали: вы берете на себя такие-то заботы, в основном социальные, а мы под эти обязательства формируем вам дополнительные возможности. В итоге доходная часть федерального бюджета что-то теряла, но снижалась и нагрузка на расходную часть. Как правило, нам удавалось соблюдать определенный баланс при общем расширении прав и обязанностей регионов. Этот процесс продолжался в течение нескольких месяцев, и в итоге подобные президентские указы были выпущены по нескольким десяткам субъектов Федерации.

Какие-то указы продолжали выходить уже после моего ухода из правительства. В дальнейшем все пошло по второму кругу, хотя конкретные акценты несколько поменялись. В связи с отменой квотирования экспорта и переходом к тарифному регулированию экспортные квоты перестали быть предметом вожделений и жгучего интереса. Зато приобрел актуальность вопрос о централизованных кредитах и о правительственных гарантиях по международным займам.

Подводя итоги той непростой борьбы с самостийностью регионов, могу без пафоса сказать, что нам удалось не просто сохранить политическое и экономическое единство России, но и создать основы бюджетного и в целом экономического федерализма. Позднее они нашли свое отражение в Бюджетном кодексе России.

К сожалению, в последние 10–15 лет руководством страны был принят прямо противоположный курс. Фактически бюджетный федерализм во многом сломан. В 2008 году было даже приостановлено действие нормы Бюджетного кодекса о том, что доля первоначальных доходов федерального бюджета не должна превышать 50 % совокупных бюджетных доходов. Приостановка эта сохраняется и ныне. Все большая доля финансовых средств стала стягиваться в федеральный бюджет (в последние годы это около 55–65 %), а затем раздаваться регионам по не всегда четким правилам, включая плату за политическую лояльность партии власти.

Губернаторы были личностями

Вспоминая сейчас все эти трудные столкновения с руководителями регионов, испытываю искреннее удовлетворение от того, что при всей жесткости позиции, которую мне приходилось занимать на переговорах, с большинством из них я сумел установить и сохранить добрые и уважительные отношения. А все они были, конечно, абсолютно разными людьми, со сложными характерами, серьезными амбициями, обижавшимися по совершенно неожиданным поводам. Многие региональные руководители были фигуры самобытные, яркие, с интересной судьбой. На них лежала колоссальная ответственность.

Особенно запомнились мне некоторые главы регионов. Неоднократно по разным поводам мне приходилось иметь дело с руководителями Дагестана. Обычно для разговора на сложную тему они являлись целой командой джигитов: председатель Госсовета Магомедали Магомедов (многолетний глава республики, ушедший в отставку лишь в середине нулевых), председатель Совета министров Абдуразак Мирзабеков, постоянный представитель в Москве в ранге зампредсовмина Шайдаев, основной работой которого был именно чистейшей воды лоббизм, и министр экономики Рапи Абдуразаков. Рапи в дальнейшем стал моим хорошим другом. У всех был, как правило, очень сердитый, насупленный вид. Любую проблему они излагали не торопясь, но с большими элементами драматизации положения. А как они радовались, когда добивались от нас каких-то уступок и благоприятных решений!

Остались в памяти многочасовые споры с председателем Совмина Карелии Сергеем Петровичем Блинниковым по поводу запланированной в республике первой платной железной дороги, на строительство которой он просил деньги. Я категорически возражал, объясняя: «Вы строите эту дорогу как коммерческую, хотите потом брать деньги за провоз, тогда причем же здесь федеральный бюджет? И вообще, чем эта дорога отличается от любого другого коммерческого проекта?» В основном его аргументы сводились к нескольким сомнительным тезисам. Во-первых, по дороге будут и государственные грузы перевозить. Во-вторых, это первая коммерческая дорога в России, поддержите эксперимент. И наконец, дорога – дело очень дорогое.

Губернатор Магаданской области Виктор Михайлов, выпрашивая деньги на развитие золотодобычи, убеждал меня в том, что ему деньги надо обязательно дать, иначе придут американцы и австралийцы, которые скупят все золото на корню. У Михайлова была любимая шутка: «В случае чего, Андрей Алексеевич, обещаю, что для вас подыщу камеру с видом на море и на солнечной стороне».

Здесь, конечно, нет возможности рассказать обо всех интересных встречах с региональными лидерами того времени. Были среди них и радикальные демократы, сделавшие политическую карьеру в эпоху перестройки, были и опытные хозяйственники, и бывшие партийные руководители, прошедшие длинную карьерную лестницу номенклатурных работников. Повторюсь, это были, за малым исключением, яркие, интересные люди. Я благодарен судьбе, что она свела меня с питерцем Анатолием Собчаком, москвичом Юрием Лужковым, уральцем Эдуардом Росселем, новгородцем Михаилом Прусаком, нижегородцем Борисом Немцовым, сибиряками Леонидом Полежаевым и Виктором Крессом, ростовчанином Владимиром Чубом, карельцем Виктором Степановым, астраханцем Анатолием Гужвиным, ярославцем Анатолием Лисициным, кубанцем Василием Дьяконовым, волгоградцем Иваном Шабуниным, курганцем Олегом Богомоловым, якутом Михаилом Николаевым, калмыком Кирсаном Илюмжиновым, белгородцем Евгением Савченко, орловским руководителем Егором Строевым, президентами: Татарстана – Минтимером Шаймиевым, Башкирии – Муртазой Рахимовым, Коми – Юрием Спиридоновым, Бурятии – Леонидом Потаповым, Кабардино-Балкарии – Валерием Коковым и многими другими руководителями российских регионов. У всех судьба сложилась по-разному. Кто-то быстро ушел с политической арены, кто-то, наоборот, стал политическим долгожителем, даже сделал федеральную карьеру. При частой несхожести жизненного пути, политических взглядов, мировоззрения и даже возраста нас объединяло главное – способность принимать решения и нести за них ответственность, готовность истово работать, желание, несмотря на сложнейшую