Верная (не)верная - Евгения Грозд

капельницей и аппаратом кардиотокографии.

Я смогла лишь кивнуть.

— И у меня. Мальчик, — соседка взволнованно поглаживала живот, глядя на меня. — А у вас?

— Тоже… Мальчик, — сипло ответила ей, тихо завидуя, что у меня не получается быть такой же радостной и ожидающей.

— Говорят, при очень сильной схватке нужно хвататься за металл. Он забирает часть боли, — продолжала болтать соседка, но потом мыслями ушла в себя, перекосившись в лице.

Учащенно задышала, переходя на стон. Капелька пота выступила на её лице и роженница облегчённо расслабилась.

— Схватки нечастые, но такие сильные, — поделилась незнакомка, почему-то решив, что мне это интересно. — А вы давно тут?

— Вчера ночью привезли, — уронила я, невольно завидуя её жизнерадостности.

Вот правильная реакция женщины, которой осталось лишь пара часов до встречи со своим малышом.

— О, бедняжка, так долго?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— У меня нет пока схваток… Точней были, но их приостановили по каким-то там медицинским показаниям. Подготавливают.

— Да? — удивлённо вскинула брови соседка. — Даже так бывает?! Кстати, я — Лена Ткачук.

— Валерия Гончарова, — кивнула вежливо и вновь пронаблюдала её схватки.

— Ох, эта сильная прям такая, — выдохнула девушка. — Говорят больно только во время схваток, а когда малыш уже выходит, то не чувствуешь.

Сколько же у Лены всего этого в голове? Но она счастлива, беззаботна и в предвкушении стать матерью. Почему же я не слышу пение единорогов? Потому что роды пришли на смерть его отца?

В палате появился целый консилиум врачей и прямым ходом окружил соседку. Набор неизвестных мне терминов и назначений, но по обрывкам фраз поняла, что беременность Лены не такая безоблачная, как мне показалось на первый момент.

Ко мне подошли только несколько человек провести осмотр.

— Да, вашему малышу явно не терпиться увидеть этот мир, — улыбнулся акушер. — Что ж, думаю, ждать больше нет смысла. Будем потихоньку родоразрешать.

Через четверть часа сосредоточенный Толя поставил капельницу и мне.

— Что у неё? — кивнула на соседку.

— Знаю только, что в зоне риска. Что-то с сосудистой системой и хроническая гипоксия плода, — понуро уронил друг. — Следим за давлением. Но пока всё вроде идёт нормально. Что уже подружились? — миролюбивая улыбка.

— От таких друзей, как я лучше держаться подальше, — хмуро буркнула в ответ, откинувшись на подушку.

— Лучше думай о себе и своём ребёнке. Сейчас как раз начнётся самое интересное после капельницы. О другом и не вспомнишь.

Я усмехнулась его угрозам, но ещё через четверть часа поняла о чём он. Не успев отдохнуть от одной мучительной боли в тазовых мышцах, накатывала новая, волнами мотая моё сознание и тело.

Посмотрела на соседку, которая давно умолкла и лишь тихо постанывала. Мы обе близки к родоразрешению и болтать нет ни сил, ни желания.

Акушер-гинеколог периодически заходил проверять раскрытие матки и состояние малыша у меня и у Лены. Его осмотра ждала и боялась, так как очень хотелось услышать заветное "пора", но копаться у себя в промежности где и так адовы муки совсем была против.

Схватки, казалось, уже шли нескончаемым потоком и сильно хотелось в туалет. На мгновение боль отошла, позволив мне осмотреться и трезво оценить происходящее вокруг меня. Не успела заметить, как за окном стемнело.

Палату оглушил другой крик. Лена впилась в матрас койки и иступлённо взвыла. С ней что-то не так! — поняла, каким-то шестым чувством.

— Лена? Всё нормально?

Субстанция роженницы немного поелозила по пелёнке, а после замерла, опустив руки и ноги, как плети.

— Лена?! — и немешкая, нажала свою кнопку вызова медперсонала.

Врач пришёл через минуту, и я сразу же указала на соседку. Толя, влетевший на долю секунд позже, так же поспешил к девушке, когда кивнула ему на неё.

— Лена? — друг начал слегка пошлёпывать роженницу по щекам, пока врач копался у неё между ног. — Павел Григорьевич, её в операционную надо и срочно. Высокое диастолическое…

— Не успеваем, — сердито рыкнул акушер. — Плод уже в родовых путях, роженницу нельзя перемещать. Будем доставать щипцами. Срочно всех сюда… Хирургов и анестезиологов. Иначе потеряем обоих.

Переживая за соседку, даже подзабыла о своих болях, оставив её на фоне.

Родовая мгновенно наполнилась медперсоналом, который завальсировала вокруг роженницы. Малыша достали, судя по фразам, но не по характерному плачу, который обычно свидетельствует о том, что ребёнок дышит. С замиранием сердца ждала этот звук, нервничая с каждой секундой промедления. Это плохо. Очень и очень плохо. Почему он не плачет?

Перинатологи и педиатры крутились возле синюшного комочка, явно нервничая.

— Кровотечение слишком сильное. Зараза. Матка не сокращается, — общались медики между собой, манипулируя над роженницей. — Главврача сюда. Срочно!

Я приподнялась на локте, отказываясь верить, что эта улыбчивая и такая добродушная девушка на грани.

— Ну? Давай… Покричи на нас, — тем временем, педиатр крутила безжизненное крохотное тельце на пеленальном столе.

Сердце в ужасе сжалось, понимая, что роды Лены совсем неправильные.

Новая схватка и чересчур сильная, на фоне которой наконец услышала претихий писк Лениного малыша. Слава Богу! Пусть у них всё будет хорошо, Господи! Хотя бы у них…

Ноги на расшаражку и дикое желание в туалет. За схваткой новая, окончательно добивающая сознание.

— Толя, — имя само сорвалось с губ, а в груди бился страх перед грядущим. Однако, нетерпелось отмучиться и наслаждаться общением с сыном.

Ощущаю вновь копошение между ног.

— Раскрытие полное, — сообщил Анатолий. — Пора.

Меня облепила вторая волна врачей и персонала больницы. Вальс бесконечных команд и манипуляций. Казалось медсестра сломает мне рёбра, пока давила на подвздошье и требовала вытолкать её руки. Резкое облегчение и голова упала на подушку. Громкий обиженный плач оглушил родовую, и я заплакала вместе с ним.

— Ну привет, богатырь, — добродушный голос Павла Григорьевича.

Медсестра быстро обернула малыша пеленкой и приложила сына к моей груди.

— Здравствуй, мой хороший, — глотая слёзы, улыбалась во всю ширь, обнимая тёплый и такой родной комочек. — Добро пожаловать…

Сын тут же замолчал. Сморщенное личико елозило щекой по моему телу и водило губками в поиске. Гладила подушечкой пальца пухлую щёчку и курносый носик.

— Как звать?

— Дима, — не прекращая, лить слёзы ответила я.

— Дмитрий? Здорово, Димас! — шутливо глаголил врач.

Долго пребывать в неге с сыном не позволили, а Толя велел ещё раз тужиться. Эти команды уже не были чем-то сверхтяжёлым, и я выполнила всё на остатке сил.

— Как девушка? — тихонько поинтересовалась у Толи.

— Выкарабкается.

— А её сын?

— Он у педиатров сейчас. Последствия от гипоксии и сжатия родовыми путями. Не переживай, думаю, всё будет нормально.

Сына увезли в люльке на осмотр и на все положенные предписания в первый день жизни маленького человечка, предварительно нацепив на