Властитель ее души - Александра Айви

Оторвав тяжелую голову от холодного камня, он увидел, что в его бедро вонзен собственный серебряный кинжал. Что за черт! Видимо, серебряная цепь так жгла кожу, что он даже не почувствовал кинжала в ноге.

Внезапно Сальваторе заметил сбоку алтаря углубление, куда по каплям, но довольно бойко, сочилась кровь. Переполняя каменную ванночку, кровь капала на жаровню, и капли с шипением исчезали в пламени.

— Что, черт возьми… — начал было Сальваторе, окидывая взглядом, по-видимому, пустую пещеру.

Он понятия не имел, сколько пролежал вот так, как жертвенный ягненок, и куда делся Бриггс.

Стало ясно, что он попал в крупную неприятность.

— К сожалению, мой слуга оказался прав, — незнакомый голос заполнил пещеру. Голос был сильный, но звучал глухо, словно пробивался из-под воды. — Я немало позабавился, наблюдая, как вы преподали этому непоседливому Бриггсу урок послушания. Но увы, он мне еще нужен.

Тревога скрутила кишки Сальваторе. Связавший его явно не был обычным демоном. Сальваторе и сейчас чувствовал, как воздух вокруг наэлектризован магией.

— Кто вы? — спросил Сальваторе, отчаянно борясь с нараставшей паникой.

— Меня зовут Нилапальсара.

— Имя — словно звон колокольчика.

— Это очень древнее имя. Хотя в этом мире я больше известен, как Балам[17]. Одно время мне даже поклонялись, — спокойно ответил незнакомец, безразличный к ядовитым шуткам Сальваторе.

Сальваторе не поверил своим ушам.

— Верховный демон?!

— В вашем голосе я слышу удивление.

«Знал бы он, что я чувствую!» — горько усмехнулся про себя Сальваторе.

— Вас, я слышал, изгнали отсюда. — Он почувствовал тысячи болезненных колючек на своей коже.

— Ваша богиня, конечно, постаралась, — ответил голос, — избавиться от меня. К счастью, у меня с этим миром глубокие и тесные связи.

Сальваторе передернуло:

— Маккензи!

— Верная догадка.

— И как вы его обманули, чтобы он дал страшную клятву?

— Никакого обмана не было, — вновь прозвучал голос.

Сальваторе на мгновение показалось, что в нем послышались нотки превосходства, словно верховный демон был выше эмоций и мелких страстей.

— Этот чистокровный вар сам обратился ко мне, когда понял, что не усидит на троне без чужой помощи.

Сальваторе отчаянно захотелось горячо возразить. Он не мог поверить, что король пожертвовал своими людьми ради собственной выгоды. А ведь погибли чистокровные вары! Впрочем, весть о предательстве Маккензи не была для Сальваторе новостью.

Какой прок королю варов разыгрывать из себя идиота?

Впрочем, спросил Сальваторе о другом:

— Так это вы дали ему власть уничтожать законных наследников трона?

— Мне нравится поощрять амбиции.

— Слепая жадность и амбиции — это совсем разные вещи.

— Возможно, для вас это так. Впрочем, и Бриггс, и Маккензи прекрасно послужили моим целям.

Именно эти таинственные цели и беспокоили больше всего короля варов. Верховные демоны едва ли были способны на добрые дела. Сальваторе было трудно не думать о том, что это его кровь с противным шипением капает в огонь.

— Вы дали Маккензи силу черной магии, чтобы обманом завладеть троном. Но какой у вас в этом интерес?

— Если бы не Маккензи, я не смог бы бывать в этом мире.

— Не просто бывать… — начал Сальваторе, но вдруг замолчал, пораженный внезапной мыслью: «Как бесплотный дух может настолько сгущать свое… тело?» — Вы использовали Маккензи, чтобы питаться душами других варов. Значит, именно вы виноваты в том, что мы стали терять свои силы.

Гулкий смех демона эхом прокатился по пещере. Этот звук был самым ужасным из всего, что когда-либо слышал Сальваторе.

— Неплохо, Сальваторе. А вот Маккензи потребовалось несколько веков, чтобы понять, что я могу через него использовать любого оборотня.

На Сальваторе вновь накатила дурнота, и слова этого умника… Балама остались без ответа.

Сам Сальваторе никогда не был особо близок с Маккензи — особенно после того, как стало известно, что именно ему суждено стать его преемником. Но все же в последние годы жизни короля были в его поведении и другие странности. Маккензи был злым и воспринимал Сальваторе как своего врага, однако Сальваторе еще тогда подозревал, что Маккензи потихоньку менял к нему отношение. Возможно, из врага он мог превратиться даже в союзника.

— А когда Маккензи обнаружил, что вы тянули из варов силы, он попытался уединиться и лишить вас пищи. Так? — спросил Сальваторе.

Воздух стал тяжелым от гнева демона.

— Да, это был его последний поступок на месте короля варов.

— Подозреваю, это Бриггс убил его, прежде чем он успел разорвать вашу связь с этим миром.

— Да, так уж сложилось, — с издевкой сказал демон. — Маккензи был напуган, когда обнаружил, что его сын не сможет занять трон. Тогда он сам нашел Бриггса и привел ко мне, чтобы его руками я убрал вас.

Сальваторе не удержался от вздоха удивления. Жизнь варов была больше похожа на жизнь стаи. Родословные не имели никакого значения, и в воспитании новых членов принимала участие вся стая.

— Он что, сам нашел Бриггса?

— Да, и в конце концов Бриггс воспользовался своей силой, чтобы убить его.

— Со мной у него не так хорошо получилось, — проворчал Сальваторе.

— Скорее это я недооценил тогда вашу силу.

Сальваторе вдруг подумал, что теперь верховный демон не повторит той ошибки.

— Я был бы польщен намного больше, если бы не знал, что это вы натравили на меня Бриггса и решили завладеть троном варов.

— Ничего личного. Просто вы были препятствием, от которого следовало избавиться.

— Ничего личного?! — фыркнул Сальваторе. — Покушение на жизнь — это уже очень личное. Вы ведь хотели убить именно меня?

— Но здесь ведь вы, а не кто-то другой.

Что-то в мрачном голосе этого демона заставило Сальваторе волноваться все больше. Удивляло то, что был в состоянии еще что-то чувствовать, помимо жжения серебряных цепей. Однако силы уходили с каждой каплей крови.

— После того как Бриггс не смог справиться со мной, я подумал, что вы пошлете нового убийцу. Ведь в желании избавиться от меня Бриггс не одинок.

— Когда богиня встала на защиту этого мира, мое влияние здесь сильно уменьшилось. А после смерти Маккензи я уже не мог брать у варов жизненные силы. — Голос демона звучал теперь удивленно и без заносчивости.