Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть! - Сергей Нуртазин

Окно на втором этаже было плотно зашторено знакомыми голубыми занавесками. Плотными невидимыми занавесками были зашторены и его прошлые отношения с Машей. Теперь путь Гришки лежал в родной Ярославль. Уже через два дня поезд вез его в родные места, колеса стучали: «Домой-домой, домой-домой», сердце рвалось вперед, но время от времени паровоз протяжно гудел: «Ма-аша-а-а! Ма-аша-а-а!» – и тогда хотелось выпрыгнуть из вагона и бежать обратно в Астрахань, туда, где осталась его любовь…

Гришка шел по родному Ярославлю. Шел, прихрамывал, но уже без палочки. И был доволен. Здесь все было ему знакомо: улицы, здания, храмы, коих, как и в Астрахани, было немало. Строенный в давние времена город на берегу Волги напоминал Гришке Астрахань, в центре те же двух– и трехэтажные деревянные и каменные дома, некогда принадлежавшие чиновникам, купцам и мещанам. Вот и Спасо-Преображенский монастырь со стенами и башнями, чем-то похожими на крепостные сооружения Астраханского кремля. Немало довелось пережить монастырю. Видел он пожары и нашествие польско-литовского войска, видел князя Дмитрия Пожарского, его сподвижника Кузьму Минина в 1612 году и царя-реформатора Петра Алексеевича. Помнили его старые стены и контрреволюционный мятеж восемнадцатого года, и сообщение о начале войны двадцать второго июня сорок первого. Осенью того же года и зимой сорок второго над городом нависла немалая опасность наступления немецких войск, но победа Красной армии под Москвой сорвала планы неприятеля. И теперь Гришка мог любоваться своим городом. Здесь он гулял, будучи ребенком, отсюда ушел в армию.

Он завернул за угол, родная Большая Октябрьская улица. Воспоминания нахлынули с новой силой, перед глазами встали отец, мама, сестра, их старый дом неподалеку от церкви Дмитрия Солунского. А вот и дом. Гришка вошел через арку во двор, затем в подъезд. Обшарпанная дверь на первом этаже. Гришка подошел, постучал. За дверью послышался зычный мужской голос:

– Галя, открой, стучит кто-то.

Гришка услышал торопливые шаги, дверь открылась. Перед ним стояла сестра Галя в синем поношенном платье и сером переднике, через плечо перекинуто полотенце, волосы растрепаны. Видимо, хлопотала по хозяйству. Увидела брата, бросилась на шею, зарыдала.

– Гришенька, вернулся! А мама так тебя и не дождалась!

Из зала в прихожую неспешно вышел крупный, крепкого сложения лысоватый мужчина лет сорока, в майке и галифе. Утер ладонью пухлые губы, шмыгнул приплюснутым носом, устремил взгляд светло-серых водянистых глаз на Гришку, басовито сказал:

– Будет тебе реветь, лучше дай человеку в дом зайти, а то держишь родственника на пороге, как чужого.

Галина отпрянула от брата.

– И то верно, проходи, Гриша. Вот знакомься, это муж мой.

Вениамин протянул руку.

– Ну, будем знакомиться, шурин. Меня зовут Вениамин Родионович Орловский. Но для родственника просто Вениамин.

Гришка пожал протянутую ладонь.

– Будем знакомы. Григорий Вострецов. Можно просто Гриша.

Вениамин обратился к Галине:

– Чего стоишь, жена? Дай Григорию чистое полотенце, пусть умоется с дороги, да на стол накрывай.

Гришка разделся, умылся, зашел в зал. Глубоко вдохнул знакомый запах родного дома, к которому примешались иные, посторонние запахи. На стене фотографии в рамках: совсем еще юный отец в шинели и буденовке, на боку шашка, рядом фото вместе с мамой, сразу после их свадьбы, ниже вся семья. На стуле сидит мама, красивая, молодая, с ямочками на щеках, рядом с распущенными волосами стоит сестра Галя. Отец в костюме, при галстуке, на голове шляпа, на коленях пятилетний мальчик Гришутка в белой панаме. Вострецов улыбнулся, прошел в спальню. На маминой кровати укутанный в пеленки ребенок. Красное крохотное личико, курносый нос, полуоткрытый рот. Подошла Галя, тихо сказала:

– Это Лиза, твоя племянница. Она родилась вскоре после смерти мамы. Я тебе о ней писала в госпиталь, но это письмо ты, наверное, уже не получил. И вот еще, – Галина протянула образок Божией Матери. – Мама, когда умирала, велела тебе передать, если вернешься.

Гришка взял образок, ком подкатил к горлу. Сдавленным голосом вымолвил:

– Надо на кладбище сходить.

Галина погладила его по плечу, поцеловала в щеку.

– Сходим. Завтра возьмем Лизоньку и сходим, а пока пойдем к столу, а то Вениамин ждет. Надо поужинать, пока свет есть, его сейчас по графику включают.

– Я сейчас.

Гришка пошел в прихожую, развязал вещмешок, бережно положил туда образок, достал из него пачку «Казбека» и белый шерстяной платок. Платок подарил Галине, а папиросы Вениамину. Сестра подарку обрадовалась, а ее мужу не угодил. Он покрутил пачку в руке, положил на стол.

– Спасибо, конечно, за подарок, но я ведь некурящий. Так что кури сам.

Гришка смутился.

– Так я тоже не курю.

– Это правильно, тогда садись за стол. Как говорится, чем богаты – тем и рады.

Гришке не понравилось, что Вениамин вел себя в их квартире по-хозяйски, несколько свысока и поучительно разговаривал с ним и с сестрой, но вида не показал, сел за стол. Стол для голодной военной поры был накрыт не скудно: полбуханки нарезанного черного хлеба, отварная картошка с тушенкой, банка рыбных консервов, соленые огурцы, бутыль с водкой. Но кто знает, может, эти запасы они готовили и берегли именно для такого торжественного случая, как его возвращение. Вениамин разлил водку по рюмкам.

– Давай, шурин, за встречу!

Гришка выпил, заел огурцом и картошкой. Вениамин налил по второй.

– Ты ешь, не стесняйся, мы, слава богу, не голодаем.

Из спальни послышался тихий детский плач. Вениамин бросил взгляд на жену.

– Иди, Галина, Лизоньку успокой.

Когда Галя ушла к ребенку, Вениамин выпил вторую рюмку, закусил, обратился к Гришке:

– Как думаешь дальше жить? На время приехал или насовсем?

Вострецов пожал плечами.

– Пока не задумывался. Скорее всего, останусь насовсем. Просился снова на фронт. Прошел комиссию. Отказали. Наверное, на завод пойду, где отец работал.

– На завод – это хорошо, только вот что я тебе скажу, на заводе и бабы с детишками управляются, а люди с боевым опытом в других местах нужны. Я сейчас на продовольственных складах работаю кладовщиком, так нам в охрану бывшие военные требуются. Ты бы как раз подошел. В городе бандитов изрядно развелось, магазины и склады грабят. Женщине, дитю или старику против них не устоять, а человеку военному по силам. Опять же льготы, комната в бараке.

Гришка бросил на Вениамина недоуменный взгляд. Водянистые, немного выпуклые глаза Галиного супруга прищурились, пухлые губы расплылись в улыбке.

– Мы тебя не выгоняем, но пойми, вчетвером в двух комнатках. Сам понимаешь. К тому же мы с Галей за вторым идти собрались. А ты человек молодой, найдешь себе зазнобу, будет, где с ней уединиться. А хочешь, я тебя с нашей кладовщицей Веркой познакомлю. Баба вдовая, в самом соку. Тоскует без мужской ласки. Ну как? Согласен?