Долгожданная кража - Владимир Зингер

наконец, нужный лист бумаги и протянул его мне. Я внимательно прочитал текст. Всё там было в полном порядке: и подпись, и печать, и содержание бумаги. Несколько допущенных ошибочек Сергей Петрович старательно забил буквой «х».

Комендант как будто понял, на что я сейчас смотрю.

— Раз пять брался перепечатывать, будь она неладна, эта характеристика — всё равно не меньше трёх ошибок получается. Вы уж не обессудьте, товарищ лейтенант. Скажите только, всё ли правильно?

Я поспешил его успокоить.

— С такой характеристикой вашу Зинаиду и впрямь в народные заседатели выдвигать можно.

Сергей Петрович согласно закивал, но сразу растревожился:

— А с работой-то как же? И потом… Что же, в самом деле суд? А как да дочка прознает про всё это?

Я не ответил Сергею Петровичу, а вместо этого спросил сам:

— Сейчас-то Зинаида работает? Перестала увольняться?

— Да работает. Заставил я её через силу. — с готовностью ответил комендант. — Но всё наказания ждёт. Она ведь у нас стойно блаженная. Мне, говорит, значит на роду так написано за грехи мои. Мне — в тюрьму, а Любоньку мою — в детдом, стало быть. Только ведь она-то совсем безвинная.

Комендант горестно вздохнул:

— А я вам так скажу, товарищ лейтенант — никакая она не грешница, хоть и стащила это несчастное пальто.

Он помедлил секунду и продолжил как бы через силу:

— Она, знаете, что мне сказала? У этого, говорит, милиционера, это про вас, стало быть, глаза молодые, а взгляд, как у…

Тут комендант немного сконфузился:

— Вы уж извините, товарищ лейтенант, скажу, как есть — глаза, говорит, у него молодые, а взгляд, как будто отец на меня смотрит. Дура, конечно, баба. Сама не знает, что городит. Вы не сердитесь только. А ещё говорит, вот на него и надеюсь, вдруг снисхождение какое сделает. А просить за себя не могу, потому как виновата.

Вот уж поистине, спотыкач на ровном месте! Пальто нашёл? Виновницу изобличил? Так чего тебе ещё надо? Отдай материал в следствие и успокойся — ты хорошо выполнил свою работу, а остальное не твоё дело. Суд, говоришь? — Так ну и что ж? Не нами сказано: да здравствует советский суд, самый справедливый суд в мире! (Аплодисменты). Разберутся. Не посадят, это уж как пить дать. А репутация? Но ведь нарушение закона всё-таки имело место, и социалистический принцип неотвратимости наказания должен быть неукоснительно соблюдён. Так что уж не взыщите, это меньшее из зол. Самой надо было думать. Правильно, товарищи?

Тут я заметил, что беседую с какими-то неведомыми оппонентами, совсем как начальник вчера во время нашей встречи. Не иначе, заразился. А комендант смотрел на меня и чего-то ждал.

— Может зря я тут вам наговорил всякого? — не выдержал он затянувшейся паузы.

— Нет — нет. — поспешил я его успокоить. — Знаете, что? Зинаида пусть работает. Как уж вы там её убедите, не знаю, но пусть работает. Это важно. А вам скажу так: у следствия есть все законные основания не привлекать её к уголовной ответственности, но говорить об этом пока преждевременно. Одно могу пообещать — о конечных результатах разбирательства вы будете знать раньше Зинаиды.

Комендант поднялся со своего места и начал было благодарить, но потом вдруг затормозился, обвёл глазами убогую комнатёнку и продолжил так:

— Только как же, товарищ лейтенант, если вы теперь… Ведь такие чудеса, вы то тут, то там?

Он выразительно глянул на красную повязку с надписью: «Дежурный по с/к № 2» на моей руке. Ишь ты, беспокоится! Что бы ему такое сказать из несимметричного? Я ободряюще улыбнулся отставному прапорщику и ответил:

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Комендант изобразил неуверенную улыбку.

— Так-то меня Сергей Петрович зовут…

— Конечно — конечно, Сергей Петрович. Это я вам, так сказать, фигурально…

Я осуществил витиеватый жест рукой, изображая неведомую фигуральность.

— А-а, ну если фигурально, тогда конечно. — согласился со мной Сергей Петрович и отбыл.

Ничто на земле не проходит бесследно… Так, кажется, в песне? В вестибюле комендант нарвался на входящего начальника. При виде майора с отставным ветераном произошла изумительная трансформация — он втянул живот, приосанился и вскинул руку к своей кепчонке, только что каблуками не щёлкнул. И произвёл всё это, пожалуй, неожиданно для самого себя — обстановка подействовала, не иначе. Пётр Петрович самообладания от такого фортеля не потерял и проследовал молча дальше, а комендант опомнился и быстренько юркнул за дверь.

Вот теперь начальник позволил себе проявить раздражение:

— П-а-а-чему посторонние?

Я брякнул первое, что пришло в голову:

— Камноедов[16], товарищ майор, Модест Матвеевич, прораб из третьего «Спецстроя». Приходил знакомиться с бытом контингента, который работает у него на участке.

Майор хмыкнул задумчиво.

— А что, молодец этот, как ты говоришь, Камноедов. Надо такой опыт на другие СМУ распространить. В целях смычки, так сказать…

И он отправился дальше, задумчиво приговаривая, Камноедов, Камноедов… Что-то я его не помню. А мысль интересная, понимаешь.

Хорошая беседа, как известно, сокращает долгую дорогу, а интересные события — скучное дежурство в спецкомендатуре. Вторую часть приведённой сентенции придумал я сам. Только что. Времени уже почти двенадцать — не успел и глазом моргнуть, как в народе говорят. Надо бы подумать, как до райотдела сбегать. А если всё удачно получится, так на обратном пути успею ещё в «Рябинку» заскочить, перекусить по-быстрому. Там, правда, в это время уже очереди длинные нарастают, но всегда находится кто-нибудь знакомый из райотдела, к которому можно будет присоседиться, нагло заявив, что он занимал на меня место. Правда, в форме такой маневр делать не люблю, но это уж как получится.

Однако, задуманным планам не суждено было сбыться. Только я начал договариваться с помощником о взаимовыгодном распределении обеденного времени, как хлопнула дверь, и к зарешечённому окну дежурки приблизился какой-то здоровенный узбек. Этого ещё не хватало! Сейчас по закону подлости появится товарищ майор, и кого мне тогда придумывать следующим, Романа Ойру-Ойру[17]?

Пока я прятал досаду, узбек наклонился поближе к «амбразуре» окна и горестно произнёс на чистом русском языке:

— Вот так-то встречают настоящих, я бы даже сказал, лучших, друзей…

Я несколько сменил ракурс обзора, стекло перестало бликовать, и моему взору предстал никакой не узбек, а загоревший до черноты, похудевший, но вполне всё-таки узнаваемый друг мой пропащий Жека Митрофанов. Это было совсем неприлично — на рубеже