Азарт среднего возраста - Анна Берсенева

Сейчас он забыл про все эти ситуации. Не было их! Одно было для него сейчас важно – что, оказывается, он думал о ней все это время, о ней, об этой нелепой женщине с неуловимой, летящей по бледному лицу улыбкой, от одного воспоминания о которой заходилось сердце!

Его руки запутались в цветном платке, накинутом на ее плечи. Плечи вздрагивали от горького плача, и платок сползал с них на пол, цепляясь за его руки. Он выпутал руки из платка и притянул Варю к себе. Она обхватила его за шею и заплакала еще горше. Он не знал, как ее успокоить, потому что не знал, от чего ее надо успокаивать. Он чувствовал такое счастье от того, что она обнимает его за шею и ее плечи вздрагивают под его руками, что ему хотелось, чтобы это не прекращалось никогда. Невозможно было в это поверить, но это было так.

Варя всхлипнула последний раз. Потом посмотрела ему в лицо, снизу вверх, и на ее лице выразилось такое смущение, что все оно покрылось алыми пятнами.

– Ох, боже мой!.. – воскликнула она. – Ну что ж я такая дура?

Тут Александр почувствовал, что сейчас расхохочется. Он даже с облегчением это почувствовал – иначе сердце разорвалось бы от счастья, которое наполнило его так неожиданно.

– Думаете, дура? – с трудом сдерживая смех, спросил он.

– Ну конечно, – смущенно кивнула Варя. – Вы пришли, а я реву.

Тут уж он смех сдержать не сумел. Варя на секунду приложила ладонь к его груди, как будто послушала, какой он у него внутри, этот смех, и тут же отдернула руку, словно обожглась.

– Не обижайтесь, Варвара Андреевна. – Александр быстро отер слезу, которая скатилась у него по щеке – конечно, от смеха. – Просто мне весело стало. Я и засмеялся.

– А я испугалась, – смущенно улыбнулась она. – Мне показалось, это не вы пришли, а… Ну, неважно! Говорю же, дура.

– Почему? – Он покачал головой. – Любая испугалась бы. Дом ваш на улице последний. Мало ли кто забредет! Что ж вы дверь не запираете?

– Забыла. – Смущение стояло теперь в ее глазах, заполняя их светлым туманом. – Я, знаете, как только в этот дом попадаю, так обо всем сразу же и забываю.

– Ну и правильно, – кивнул Александр. – Хороший у вас дом.

– Да вы проходите! – словно опомнившись, воскликнула Варя. – Что же я вас на лестнице держу? Проходите, пожалуйста. А обеда у меня и нет… Хотите чаю?

Чаю он не хотел. Ничего он не хотел – только смотреть на нее и слушать, как счастье колышется у него внутри. Как вода в северном озере. Он любил те озера и часто вспоминал их уже много после того, как уехал с Севера. Выходит, не случайно вспоминал: память хранила их, чтобы через это воспоминание вовремя вошло в его душу счастье.

– Хочу чаю, – сказал Александр. – Куда можно пройти?

– Вот сюда, вниз.

Варя хотела пройти по лестнице перед ним, как и положено хозяйке, ведущей гостя. Но он ведь и сам стоял посреди лестницы, загораживая ее сплошь. Она неловко прижалась к перилам, пытаясь его обойти, он прижался к стене, пытаясь ее пропустить, но плечи его все-таки были слишком широки, и протиснуться мимо него Варя не сумела… Александр сбежал по ступенькам и дождался ее внизу.

– Как же это удивительно, что вы здесь! Если бы я была такая, как моя бабушка, то вспомнила бы про неисповедимость Господних путей.

Варя поставила чайник на стол и придвинула к Александру сахарницу. Он принялся накладывать сахар себе в чашку.

– А вы на нее не похожи?

– Чем-то, может, и похожа. Но путей Господних не знаю.

– А что, кто-нибудь их знает? – усмехнулся он.

– Бабушка Ксения по ним ходила, как по простым тропинкам, и даже этого не замечала.

– А вы?

– А я во все вглядываюсь и все обдумываю.

– Это плохо?

– Раньше мне казалось, что хорошо. Что это помогает не ошибиться в жизни. А теперь… Александр Игнатьевич, вы не слишком много сахару положили? То есть кладите, конечно, сколько вам нравится!..

Александр глянул на свою чашку и засмеялся. Он весь день сегодня, с самой той минуты, когда оказался в этом доме, только и делал, кажется, что смеялся. Ну и пусть! В конце концов, то, что он насыпал сахар в чашку чуть не доверху, было в самом деле смешно.

– Я выпью, – сказал он. – Ничего.

Но Варя забрала у него чашку, наполненную горячим сахарным сиропом, и поставила перед ним другую, тоже фарфоровую, высокую, с каким-то тоненьким узором.

– Просто нас, видимо, время меняет, – сказал Александр. С ней легко было разговаривать о таких вещах, которые в любом другом разговоре показались бы ему отвлеченными. – Я, когда помоложе был, тоже поступки свои рассчитывал. Странно даже.

– Почему же странно? – пожала плечами Варя. – А, я догадалась!.. Потому что это не в вашем характере, да?

– В общем, да, – кивнул Александр.

– Но это же у вас от неопытности было, – улыбнулась Варя. Она смотрела прямо ему в глаза, и ее глаза теперь не туманились – чувство, стоящее в них, было прямым и ясным. Хотя он и не знал, что это за чувство. – Вы были молоды, чувствовали долгую жизнь впереди. И вам, конечно, хотелось ее не проиграть. Извините! – вдруг спохватилась она.

– За что? – не понял Александр.

– Ну, вы ведь, наверное, не хотите, чтобы посторонние люди рассуждали о вашей жизни.

– Чтобы посторонние – не хочу, – согласился он. – Но вы мне, знаете, почему-то не кажетесь посторонней.

– Это потому, что вы меня от смерти спасли, – серьезно, как маленькая девочка, впервые прочитавшая сказку про Ивана-царевича на Сером Волке, объяснила Варя.

– Ох, Варвара Андреевна! – Александр не выдержал и снова рассмеялся, хотя дал себе слово держаться с нею серьезно: ему казалось, она в конце концов возьмет да и обидится на его неуместную веселость. – Хорошо с вами разговаривать! – И, чтобы не уточнять, почему ему хорошо, поспешно спросил: – А это, значит, ваш дом?

Что и говорить, вопрос был не из разумных. Странно было бы, если бы она жила в чужом доме.

– Ну да, – кивнула Варя. – Хороший дом, правда? Я сюда стараюсь почаще приезжать.

– Откуда приезжать? – удивился он. – С Варзуги?

– Нет, что вы! – засмеялась Варя. – На Варзуге я давно не живу. Я в Москве живу, десять лет уже. Когда моя мать с Кольского полуострова уехала, то этот дом купила, – объяснила она. – На московскую квартиру у нее денег не хватило, и даже на ближнее Подмосковье тоже, вот она и купила в Александрове дом. Это после того, как бабушка умерла. После нее много эскизов осталось, полный сундук. Для фарфора эскизов. Мать всегда считала, что это один только бумаги перевод, и мне всегда так говорила. Я, правда, не верила, но все-таки не понимала, что это в сундуке лежит. Рассматривала их только, рисунки эти, а что они такое, не знала. Ой, да вам это, конечно, неинтересно! – спохватилась Варя.