Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс

class="p1">– Мы? – Брови Марины поползли вверх, и она в упор посмотрела на Дениса – хорошо ли она его поняла. Денис в это время толкал дверь и ее не слушал. Дверь была заперта. Чертыхнувшись, он опустился на четвереньки и полез под коврик искать ключ. Найдя, он обернулся наконец к Марине: – Да ты что, сердишься на меня за что-нибудь, что ли?

Ей хотелось воскликнуть: «Еще бы! Еще бы мне не сердиться! После той ночи ни разу даже не подошел! А ведь сколько раз уже приезжал!» Но на Денисовом лице было написано такое искреннее недоумение, что Марина сдержала слова, бывшие уже на кончике языка, скрипнула зубами, напряглась и вдруг улыбнулась:

– Ну что ты, Денис, с чего ты взял? Вовсе я на тебя не сержусь!

– Ну слава богу, а то я уже испугался. С вами ж никогда ничего не поймешь!

Денис нежно привлек Марину к себе и поцеловал. О! Во всем Крольчатнике только он один умел так целоваться! Куда до него Илюше с Валерьяном!

Когда они уже лежали на Денисовой широченной кровати, и Денисовы руки ласково и настойчиво бродили по Марининому телу, и она уже чувствовала, как внутри у нее нарастает сладкая дрожь, Марина вдруг задержала дыхание, с трудом высвободилась из нежного плена Денисовых рук и уселась на постели. Ей обязательно нужно было кое-что выяснить, нечто очень важное, просто необходимое. А потом времени – она в этом убедилась – может и не случиться. О чем он там говорил с Джейн? Ну вот, так и есть, завтра с утра ему опять уезжать!

– Дениска, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.

– Только на один? – по голосу было слышно, что он улыбается. – Ну давай.

– Почему, ну скажи, почему ты стал врачом?

– Бог с тобой, разве это так важно? – Денис рассмеялся. – У тебя прямо-таки голос дрожит, я уж думал, что ж ты такое спросишь? – Он попытался опрокинуть ее обратно на простыню, но Марина вывернулась.

– Но все-таки?

– Ну хорошо, скажу, раз тебе это так нужно. Из-за Алены. Я такого страха натерпелся, когда она Никиту рожала, что потом, когда все благополучно обошлось, другого пути для себя я не мыслил, считал, что мне про это дело надо все досконально знать, а то мало ли чего?

– И узнал?

– Ну все не все, а знаю теперь порядочно. Правда, в основном из опыта, а не из института. Сама понимаешь, у меня ж тут с вами не жизнь, а сплошная акушерско-гинекологическая практика.

– Да уж! Тебе как, еще не надоело?

– Нет, – коротко сказал Денис и снова потянул ее к себе.

На этот раз Марина не стала сопротивляться. Но и лежа она тем не менее пыталась продолжать разговор:

– Денис, а ты тут тогда с Аленой один был? Ну когда она Никиту…

– Угу.

– А где же тогда был Валька? И папа ее?

– Валька был в Москве, у него в тот момент с бабушкой какие-то проблемы были, а Сан Саныч во Флоренции, у него аккурат тогда очередной медовый месяц случился. В таких случаях он раньше чем через полгода не объявляется.

– Денис, а ты не думал, что она может умереть?

– Кто, Алена? – Денис досадливо передернул плечами. – Алена, по-моему, вообще умереть не может.

– Но все-таки, наверное, надо ж было скорую вызвать?

– Невозможно. – Денис резко сел на кровати. – Понимаешь, если б мы вызвали скорую, – мы ведь думали об этом, а как же? – нам бы, скорее всего, не отдали потом ребенка. О прочем мы, конечно, в тот момент и не думали, я только потом узнал, что в роддомах вообще рожать опаснее, чем дома.

– Погоди, как это – не отдать? Вашего собственного ребенка?

– Ну да, нашего собственного ребенка. Алена ж была несовершеннолетняя, а в таких случаях обычно ребенок выдается под расписку родителям матери или его в детдом передают.

– А как же Женя?

– Ну Женьке в какой-то мере повезло. Говорят же – дуракам счастье. Роддом-то у нее был захолустный, деревенский, в таких местах иной раз про правила и не думают. А здесь-то все-таки почти Москва, здесь на такое рассчитывать нечего.

– А Аленин папа, как же он так мог уехать, если знал, что она беременна? Ему что, все равно было?

– Нет, что ты, какое «все равно»? Сан Саныч Алену знаешь как любит! Можно сказать, больше всех своих многочисленных детей! Тут дело в том, что Алена от отца все скрыла, точнее, вначале-то она ему вроде все рассказала, а потом, когда поняла, чем ей такая откровенность грозит…

– В смысле?

– Ну, видишь ли, – Денис привлек Марину к себе и натянул им обоим на плечи одеяло, – Сан Саныч – человек не простой. Прямо тебе скажу – неоднозначный. И к сексу, например, у него подход на порядок сложнее, чем у нас у всех тут, а проще говоря – что он о чем на самом деле думает, не разберешь и с пол-литрой. Женат он был – ну если неофициальные браки считать – раз восемь, и каждый раз, чтоб ты знала, по любви.

Марина, не удержавшись, фыркнула.

– Попрошу не фыркать! – строго произнес Денис, сдвигая брови на переносицу. Тут уж Марина вообще зашлась от хохота. Она смеялась, тесно прижавшись к Денисовой груди, и под ухом у нее – бух, бух! – бухало Денисово сердце, и совсем в таком же ритме шумела кровь в Марининых ушах. – Ну хватит тебе смеяться, а то ничего тебе больше не расскажу! – проворчал Денис, прижал к себе Марину поплотнее и поцеловал ее в ухо. – Так вот, Алену все это тоже, надо сказать, весьма удивляло. То одна мама, то другая, куча братьев и сестер, а ни одного толком не знаешь. Это уж потом Сан Саныч эту дачу выстроил, специально, между прочим, чтоб всех своих детей хоть время от времени вместе собирать. А то нарожал, понимаешь, десяток, а толку чуть.

И вот Алена все время спрашивала: почему да почему, папа, все у тебя так выходит? А тут Сан Саныч совсем в меланхолию впал. Шутка ли сказать – в седьмой раз ничего не вышло! И начал он тогда Алене целую телегу гнать: нынче, мол, все в мире сгнило, никакой семьи не осталось, только и есть, что любовь, да и та редко встречается, ну и дети, конечно. Дети, говорит, прежде всего. Раз, говорит, с семьей ничего не выходит, тогда человек – ну чтобы ему человеком остаться, а не подлецом – должен прежде всего о своих детях думать,