Про людей и звеzдей - Ирина Майорова

– А на ком он женился? – спросила пребывавшая по-прежнему в шоке Уля.

– На дочке какого-то министра или зам­министра. Так что теперь он гусь и нам, роющимся в грязи пятачками, не товарищ.

– А он сам-то в редакции после этого появлялся?

– Как же! Хорошо еще мозгов хватило дождаться, когда Римка немного оклемалась. Три дня назад, в пятницу, заявился как ни в чем не бывало, стол накрыл, ходил по кабинетам, всех выпить-закусить приглашал: мол, ухожу от вас, отвальную устраиваю, а заодно и конец холостяцкой жизни отмечаю. Только праздничка не получилось. Половина народу, как я, вообще к столу не вышли, а половина – по бокалу вина лупанули, поздравления буркнули, бутерброд в руку – и к компьютерам.

– Римка все еще в больнице?

– В пятницу выписали. Но на работу через неделю, не раньше, выйдет. Если вообще выйдет. Да ты лучше у Плечистой или у Беловой спроси, они к Дуговской и в больницу чуть не каждый день бегали, и из Склифа домой забирали, и сейчас с ней постоянно перезваниваются…

– Хорошо, что врачи вовремя успели. А кто «скорую» вызвал? Кирсанов?

– Как же! Дианка с Алькой и вызвали. Когда Римка в воскресенье материалы отдела править не пришла, стали ей названивать. Ни телефон на съемной квартире, ни сотовый не отвечают. Мамашка ее говорит: еще утром уехала. Роман Леве позвонил. Кирсанов сказал, что у них серьезный разговор случился, что Римка сейчас, наверное, в депрессии и хорошо бы, чтоб к ней сейчас кто-то поехал. Девчонки через Рому его попросили, чтоб ключ к дому подвез – вдруг она не откроет, – но Кирсанов посоветовал в случае чего к соседке на третьем этаже зайти: ей хозяйка квартиры запасной оставила. Алька с Дианкой в дверь звонили-звонили, а потом за ключом побежали. Открыли, а она уже без сознания.

– Он хоть в больнице ее навещал?

– Нет, конечно. О, вспомнил, почему он девчонкам ключи везти отказался. Кирсанов уже в аэропорту был, когда они ему позвонили. В свадебное путешествие улетал. Но из Испании Габаритову несколько раз звонил – справлялся, как Римка себя чувствует.

– Справлялся он… – пробурчала Уля, презрительно дернув уголком губ.

– Ну ни фига себе! – засуетился, взглянув на часы, Гена. – Через две минуты собрание начнется, а мы тут с тобой лясы точим. По­мчались!

За тем, как собирается в его кабинете народ: рассаживается на имеющихся стульях, тащит за собой недостающие, просит потесниться, – Габаритов наблюдал молча. Без его привычных: «Ну что вы, как бараны, у двери столпились? Проходите ближе!», «Кто самый наглый, может сесть в мое кресло», «Чего время тянете – все равно каждый свое получит!». Смотрел на всех исподлобья. Дождавшись, когда все расселись, уперся костяшками пальцев в край стола и объявил собрание коллектива открытым:

– В повестке у нас сегодня один вопрос: «Кто распространяет о газете грязные сплетни?» Я понимаю, сами они вряд ли признаются. – Габаритов сделал театральную паузу и следующую фразу проорал так, что те, кто сидел рядом, отшатнулись, а остальные вздрогнули: – Потому что трусы!..

В последовавшей за этим тишине было слышно, как в приемной булькает чайник.

– …и неблагодарные твари, – уже тише продолжил Габаритов. – Они клевещут на редакцию, в которой работают! И на меня, который их кормит! Они говорят, что здесь фашистский режим, что Габаритов параноик и что нормальный человек в «Бытии» существовать не может.

– Так это, наверное, те, кто ушел или кого выгнали, говорят! – осмелился подать голос один из верстальщиков.

– И эти иуды, конечно, тоже свою лепту вносят. Но такие паскуды остаются и среди нас! Но я вас уверяю: они будут выведены на чистую воду и пожалеют, что родились на свет. Барашков, ты что-то хочешь сказать?

– Да ничего особенного, – отозвался Ге­на. – Только то, что репутация у нашей конторы и впрямь не ахти, потому и люди не идут, несмотря на высокие зарплаты.

При слове «контора» Алиджан Абдуллаевич дернулся, но делать Барашкову замечание не стал. Строгим взглядом окинул пришипившихся сотрудников и сказал:

– Завтра в редакцию доставят полиграф, или, как его еще называют, детектор лжи. По закону мы не имеем права заставить человека пройти на нем проверку. Поэтому сейчас каждый напишет заявление о том, что он делает это добровольно. Образец после собрания раздаст по отделам юрист. По поводу тех, кто откажется писать согласие и проходить проверку, мы сделаем соответствующие выводы. Теперь я вас слушаю. Есть вопросы?

– Ага, есть! – весело выкрикнул откуда-то из задних рядов безбашенный сисадмин Виталик. – А вопросы на детекторе какие будут задавать? Если станут про баб спрашивать, сразу предупреждаю: я всех не помню, поэтому могу дать нехороший результат.

Народ заерзал на стульях, оглядываясь на Виталика, зашушукался, захихикал.

– Молчать! – приказал Габаритов. – Я запрещаю превращать ответственное дело в балаган!

– Нет, ну интересно же! – не унимался Виталик. – Назовите хоть пару вопросов.

– Зачем? – обернувшись назад, грозно спросил у сисадмина Кососаженный. – Чтоб ты успел подготовиться и сумел выдать вранье за правду?

– Это как раз невозможно, – со знанием дела возразил верному Ивану Алиджан Абдуллаевич. – Как мне объяснили, принцип действия аппарата такой, что он фиксирует … Сейчас, где-то у меня тут есть документ. Вот… «фиксирует психофизические реакции испытуемого, возникающие при ответах на вопросы специалиста». Реакции эти центральной нервной системой, то есть сознанием, не контролируются, так что обмануть полиграф невозможно. У старых детекторов лжи было только три показателя, – Габаритов опять поднес к глазам листок, – «Дыхание (верхнее и нижнее), кожно-гальваническая реакция и артериальное давление…».

– А кожно-гальваническая – что означает? – полюбопытствовал все тот же Виталик.

– А то, потеешь ты при ответе на вопрос или нет, – ответила искушенная в вопросах медицины Диана Плечистая.

– Так я всегда потею! – доложил коллективу сисадмин.

– Ты дашь мне закончить или нет? – свел к переносице брови Габаритов. – Так вот, я экономить не стал и заказал компьютерный полиграф нового поколения, который показывает 12 параметров, в том числе… так, читаю: «Давление периферических сосудов, голосовые и мимические реакции, тремор…»

– Тремор – это когда руки трясутся, – не дожидаясь очередного вопроса Виталика, дала разъяснение Плечистая.

Но сисадмин все-таки встрял:

– Да мало ли они от чего трястись могут! У меня, например, когда я с вечера свою норму пива хоть на самую малость, на одну-две бутылки переберу, пальцы поутру прямо ходуном ходят.

– Елена Тиграновна, – обратился Габаритов к редакционному юристу, – попросите этого специалиста, который с аппаратом, внести в список обследование на пристрастие к алкоголю и наркотикам.