Кыыс-Хотун - Анастасия Саввична Сыромятникова

— Смотрите! Где вы возьмете такое богатство? Ну-ка, охотнички, расскажите, когда видели в наших краях в последний раз такого зверя? А у меня — мешками! Хочу — продам, хочу — шубу себе сошью, хочу — подарю. Держи, Кыыс-Хотун! Это тебе для начала, за то, что пришла.

С дурашливыми ужимками, покачиваясь и кривляясь, он опустил лису на плечи Нюргуны. Девушка дернулась, словно густой ворс ожег ей шею. Прямо перед глазами оказалась мордочка лисы без левого уха. Нюргуна сразу узнала шкурку. Ее добыл Мичэкэ, чахоточный муж Дайыс. Ему долго не везло на охоте, и когда попалась лиса, для больного это было большой удачей. Но Атласов дал ему половинную цену под видом того, что у шкурки не хватает уха… Нюргуне захотелось сорвать лису с плеч и швырнуть в лицо Атласову, но она сдержалась и лишь потихоньку стянула шкурку на колени…

— Наливай, наливай райскую водичку! Сосед, помоги соседу! — возвысил голос Аким. Нюргуна давно заметила, что у Атласова для спирта — десятки названий: «святая водичка», «райские капли», «мечта желудка» и другие.

Но так он называл спирт, лишь когда угощал. Стоило же на Севере какому-либо охотнику попросить у него бутылку, сразу появлялись другие слова: «Что ты, парень, неужели думаешь, что я эту отраву с собой вожу? Мне еще пожить хочется!»

Всеобщее веселье возобновилось. Нюргуна перестала быть в центре внимания. Единственный, кто не забывал о ней — сидящий рядом Атласов. Время от времени он то обнимал девушку за талию, то щипал за локоть. Нюргуна молча сносила его «ласки». Она словно оцепенела и ничего не брала в рот, хотя у нее давно сосало под ложечкой. Зачем она пришла сюда? На что надеялась? Поговорить с неизвестной женщиной, которая будто бы тоже из Кыталыктаха? Но, где же она? Среди множества людей, сидевших за столом и носивших пищу, не было ни одного знакомого лица. Где искать эту женщину? Да и нужно ли? Ведь главное Нюргуна все равно знает, что еще добавит к этому незнакомка? Может, она покинула Кыталыктах раньше Нюргуны?…

Между тем купец совсем разошелся. Спирт и близость девушки опьянили его. Он без умолку рассказывал о своих приключениях, и все время получалось, что не было такой воды, из которой он не вышел бы сухим.

Вдруг неслышными шагами к нему подошла высокая худая женщина и тронула за плечо. Купец обернулся к ней и сразу замолчал.

— Пора отдыхать, — спокойно сказала она.

Купец послушно встал.

— Ах, тетка Бочуона, — вздохнул он, — никогда не даешь ты как следует гульнуть.

Смотри, Кыыс-Хотун, это тетка Бочуона, она всем нам тетка. Когда я уезжаю, она мой дом бережет. А эта девушка — моя… невеста. Я ее… с Севера привез… Кыыс-Хотун, дочь старика Буокая! Xa-xa! Xa-xa!..

Бессмысленно смеясь неизвестно чему, он подался в сторону дома. Бочуона сокрушенно покачала головой и перевела взгляд на Нюргуну.

— Пойдем, детка… Здесь тебе незачем оставаться. Пусть пьют, это не женское дело.

Нюргуна с облегчением последовала за ней. Краем глаза она осторожно разглядывала провожатую. Тетка Бочуона была немолода, но и до старости тоже ей было далеко. Она стояла на том счастливом перевале лет, когда без обиды оглядываешься на прошлое и без страха вглядываешься в будущее. Ее спокойное улыбчивое лицо, казалось, излучало теплое сияние, и Нюргуна поймала себя на мысли, что ей хорошо от одного присутствия этой женщины.

Идти пришлось недолго. Миновав несколько строений, они приблизились к старому амбару, поросшему сверху травой. Рядом с ним возвышалась огромная, древняя лиственница с утолщенным у земли стволом. Под деревом, уронив руки, дремал мужчина средних лет с преждевременно поседевшими усами.

— Это мой муж, Прокопий, — ласково улыбнулась Бочуона. — Устал… Дрова рубил. Раньше, бывало, после такой работы мог осуохай плясать, а теперь… Еще два года назад на ысыахе его никто обогнать не мог. Выиграет — и награду мне: такую огромную кость… Жир капает… Постарел.

Они вошли в амбар. В нос Нюргуне ударило сложным ароматом многих трав. Пучки трав были развешаны на стенах и под потолком, и от каждого из них струился свой, неповторимый запах.

— Пока Аким гуляет, мы в доме живем. Ну, а когда возвращается, перебираемся сюда. Полгода — хозяева, полгода — батраки… — Бочуона засмеялась. — Вот кумыс, сердце остуди.

Нюргуна с жадностью приникла к чорону. Кумыс, по-видимому, был только что из погреба — от первого глотка заломило зубы.

— Так ты, детка, с Севера?

Нюргуна, занятая кумысом, молча кивнула.

— И в самом деле… собираешься замуж за Акима?

Нюргуна сердито тряхнула головой.

— Это он собирается. Ну и пусть женится! Только не на мне. У меня своя дорога.

Лицо Бочуоны прояснилось.

— Ты правильно решила, детка. Зачем тебе такой старый человек, да еще бродяга? Жениться надо на ровне, по любви, иначе какое же счастье? Ради любви… можно на все пойти. А если не любишь — только себя погубишь. Аким вдовец, ты знаешь? Прекрасная женщина была Анна, если б не она, не знаю, жила ли бы я на белом свете. Приютила меня, обогрела двадцать лет назад. Я совсем одна была, любимый человек умер. Потом уже Прокопия нашла. Все хорошо у нас, только детей нет. И Прокопий прихварывать стал. А сам берет на себя любую работу. С богачами ссорится… С князем Кириллиным чуть до драки не дошло на наслежном собрании.

Прокопий потребовал бедняков лошадьми наделить. Вот какой он, — в голосе Бочуоны послышалась гордость. — Сам тает как свечка, а о других печется. «Подумайте, богачи, о бедных, — кричит, — иначе революция с вами нянчиться не будет!» Ну, да разве послушаются его…

Нюргуне почему-то совсем не казалось странным, что эта незнакомая женщина, много старше ее, так доверчиво говорит ей, быть может, о самом сокровенном.

— Как ты оказалась здесь? Откуда?

— Просто шла и зашла. Устала, вижу — усадьба.

— Но ведь Аким тебя знает?

— Да, он видел меня на Севере.

— Куда же ты идешь со своего Севера? И почему одна? Одной девушке опасно.

— Ничего! Не так уж и страшно. Главное — бояться не надо. Я — поверите? — в тайге ночевала.

— Бедная девочка, — погладила ее по волосам Бочуона. — Есть у тебя родители?

— Есть отец Буокай, но он не отец… Он так… добрый человек…

— Хорошо, когда встречаются добрые люди. Это бывает редко! Но ты не сказала, куда идешь.

— Сама не знаю, что сказать. Шла я домой, в Кыталыктах, а теперь…

Нюргуне показалось, что губы Бочуоны дрогнули.

— Кыталыктах? — пробормотала Бочуона. — Вот как!.. Впрочем,