Принуждение к миру - Дмитрий Владимирович Абрамов

А у артиллерии имеется неустранимое рассеивание снарядов при стрельбе. Дамбы разрушены, потоки солёной воды заливают отвоёванные когда-то у моря земли. Поля и пастбища превращаются в морское дно, унавоженное телами предателей-подлецов-преступников. Раков там будет… или что там в море трупоядное живёт-размножается? Тысяч двести (особо не считали, не заморачивались) на тех берегах-польдерах живого дерьма в мёртвое превратили. Загеноцидили бандеровцев-усташей-салашистов и прочих лесных братьев.

Татьяна зовёт завтракать. Хозяюшка. С пузиком. Ещё пара месяцев, и будет у нас прибавление в семействе. Позавтракали, оделись-собрались и поехали на Истру. Хорошая мощная машина, незагруженная дорога, всего час в пути, и мы подъехали к шлагбауму на въезде в пионерлагерь. Визгу-писку, радости-восторгов было море. Галка заставила меня по центральной аллее продефилировать, чтоб все увидели, какой у неё папка. Генерал, две звезды Героя, куча орденов. Есть чем перед подружками похвастаться. Зашли к директору лагеря. Отпросил дочку до вторника. Героическому отцу-генералу с радостью пошли навстречу.

Немного погуляли по берегу водохранилища и поехали обратно в Москву. У меня там сегодня-завтра куча дел-мероприятий. Сегодня вечером в Кремле награждения будут, а после – торжественный банкет. А завтра – Парад Победы.

В пять вечера началось награждение. Сталин и Калинин четыре часа вручали ордена-медали. Мне вручили орден Победы и ещё одну Золотую Звезду Героя Советского Союза. Трижды Герой я теперь. И новые погоны теперь у меня – генерала армии. Охренеть, какая у меня карьера! Ещё в прошлом декабре полковником был. Потом был торжественный банкет. Сталин произнёс речь-тост. Свой, знаменитый. Я уж точно, дословно, не помнил, что он в моём прошлом-будущем в 45-м говорил, только общий смысл. Ну и здесь, сейчас, он так же за РУССКИЙ народ бокал поднял. За русский народ, сплотивший вокруг себя другие народы в единый советский народ, выстоявший и победивший.

«Товарищи, разрешите мне поднять ещё один, последний тост. Я, как представитель нашего Советского правительства, хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа. Я пью прежде всего за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы нашего Советского Союза среди всех народов нашей страны. У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Какой-нибудь другой народ мог сказать: вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду[61]. Но русский народ на это не пошёл, русский народ не пошёл на компромисс, он оказал безграничное доверие нашему правительству. Вот за это доверие нашему правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое! За здоровье русского народа!»[62]

Видимо, скоро и про то, что «победителей можно и нужно судить»[63], Сталин скажет. Ну да, победили и всё, забыли. Нет! Не забыли катастрофы 41– 42-го годов. Разбор-расследование их ещё впереди. И спросит, надеюсь, Сталин с виновников по полной.

На следующее утро встал в шесть часов. Помыться-побриться. Быстрый завтрак. Облачаюсь в новый парадный мундир и на служебной машине – на Красную площадь. Там уже – движуха. Идут последние приготовления. Начинают подходить сводные полки фронтов и сводные батальоны наиболее отличившихся соединений. Подхожу к своему полку. Ага. Сегодня я поведу по Красной площади сводный полк Группы советских войск в Британии. Первыми по сценарию пойдут воспитанники-барабанщики Московской военно-музыкальной школы. Сразу за ними – мы. Здороваюсь с солдатами и офицерами полка. От ответного слаженного «Здравия желаем, товарищ генерал армии» закладывает уши. Обхожу строй. Осматриваю. Орлы. Многих знаю если и не по имени-отчеству, то в лицо. Осназовцы той удачливой группы, что Идена с Девереллом в плен взяла, – все стоят в строю полка, все со Звёздами Героя на груди.

Трибуны для зрителей начинают потихоньку заполняться. От Исторического музея идёт нестройный ряд пацанов-суворовцев. Офицеры-воспитатели заводят мальчишек на трибуны. Это новобранцы. Им ещё рано в парадном строю идти – только-только начинают осваивать строевую подготовку. Где-то там среди них мой сын Юрка. Время ещё есть. Иду к зрительским трибунам.

– Папка! – из строя-толпы мальчишек выскакивает сын. Бежит мне навстречу, запинается, переходит на шаг, пытается изобразить строевой. Не доходя метров пять до меня, останавливается и, запинаясь от волнения, пытается по-уставному представиться.

– Вольно, суворовец! Иди сюда, – шагаю навстречу сыну и подхватываю его на руки. – Привет, сын.

– Здравствуй, отец, – солидно отвечает Юрка.

Ставлю сына на землю, и вместе возвращаемся к пялящимся на меня суворовцам.

– А ты разрешение у командира на выход из строя спросил? – спрашиваю вполголоса.

– Н-нет… – грустнеет сын.

– Ну держись, минимум два наряда схлопочешь.

– Я уже в наряде был. Отстою – не проблема, – солидно отвечает Юрка.

Подходим к группе суворовцев. Нам навстречу выходит офицер-воспитатель. Майор-артиллерист с протезом вместо левой кисти.

– Товарищ генерал ар…

– Здравствуйте, товарищ майор.

Здороваюсь с майором за руку и извиняюсь за невольную провокацию нарушения дисциплины. Понизив голос, шепчу майору про два наряда.

– Думаю, товарищ генерал, можно и одним нарядом обойтись, – отвечает майор.

– Ваше право, майор.

Юрка уже занял свое место в строю.

– Суворовец Брежнев.

– Я!

– Выйти из строя!

– Есть!

– За нарушение дисциплины объявляю вам один наряд вне очереди.

– Есть, один наряд вне очереди!

– Встать в строй.

Юрка, сияя как новый пятак, возвращается в строй. А я договариваюсь с майором об увольнительной для сына до конца этого дня. Ага, вон уже и жена с Галкой подходят. Они и заберут Юрку после Парада. О, уже время. Возвращаюсь к своему полку. Шагом. Бегущий генерал – это или смех, или паника среди окружающих.

В десять часов с последним боем-ударом курантов из ворот Спасской башни выезжает чёрный кабриолет. Насколько знаю, в авральном порядке на «ЗИСе»[64]его делали специально к Параду. В кабриолете стоит маршал Сталин. Он принимает Парад. Навстречу Верховному главнокомандующему в белом кабриолете едет начальник Генерального штаба маршал Василевский – он сегодня командует Парадом.

Ага, накаркал брехун-Резун. Вещал предатель-перебежчик, изображающий из себя историка, что Сталин в 45-м был недоволен результатами войны, поэтому и не захотел лично Парад Победы принимать. Жаль, из моего прошлого-будущего этот сука и его подпевалы не смогут увидеть Парад. Победа почти на два года раньше и почти вся Европа за нами! Есть чем гордиться Сталину. И народу. И есть от чего сдохнуть врагам-предателям.

Верховный объехал все части. Поздоровался-поздравил. Ну а дальше – сводный оркестр