Перстень Парацельса - Артур Василевский

Дано: он любит Дашу. Безумно любит. Настолько любит, что готов сделать для неё что угодно… Да он уже сделал для неё столько, что хватило бы на десяток длительных отношений, но он ни о чём не сожалеет и готов продолжать делать… Что угодно… Ради неё…

Ему хорошо, когда ей хорошо…

И сейчас ему тоже хорошо.

Потому что она улыбается и жарко целует своего друга. Потому что откидывает назад голову, кусая губы, а потом кричит… Нет, сначала стонет, а потом кричит. В голос. Никого не стесняясь. Потому что ей нравится быть с ним, потому что ей хорошо, а значит — хорошо и ему, Антону Арнольдовичу.

Жалко, конечно, что сейчас он не на месте её друга, но Даша сказала «Вечером!», значит, надо ждать вечера и ни о чем не беспокоиться. Он любит. Он должен.

Бранделиус отошёл от двери кабинета, в котором уединились его гости — он наблюдал за ними через узенькую щёлочку, — и медленно направился на кухню: после столь горячего секса Даша наверняка захочет пить. Сделать ей чай? Белое вино? Или освежающий мохито?

Он остановился на пороге кухни, размышляя, чем порадовать любимую, и неожиданно вздрогнул: его вдруг охватило ощущение невероятной, чудовищной в своей нелепости неправильности происходящего. В том, что творилось сейчас, таилась какая-то жуткая ложь, но какая?

Что не так?

Со второго этажа донёсся громкий крик.

«Что происходит? Кто там? Я… — Бранделиус пошатнулся, потёр висок, недоуменно огляделся, и взгляд его упёрся в винный шкаф. — Пожалуй, белое вино станет наилучшим выбором для моей красавицы».

Он извлёк бутылку пьемонтского, вытащил бокалы, а затем подошёл к окну, привлечённый странными звуками из сада…

* * *

— Почему мы не поехали за рыжим? — осмелился спросить Хлястик. — Он ведь наша цель…

— И наверняка отправился кого-нибудь мочить. — Самбука зевнул. — Это становится однообразно, скучно и неинтересно.

— А что интересного здесь?

— Есть ощущение, что здесь живёт его хозяин. — Теперь барон усмехнулся. — Вспомни: рыжий ютится в панельной многоэтажке и катается на подержанной тачке. И вдруг приезжает в крутой дом… Или здесь его хозяин, или здесь их логово.

— Если манерный — хозяин, то наш рыжий, получается, бойцовский пёс?

— Которого изредка спускают с цепи…

— Ничего себе — изредка! Два дня — три трупа. — Хлястик покачал головой, припоминая славные девяностые, когда такая «производительность» не считалась из ряда вон выходящей, и добавил: — И сейчас, ты сам сказал, он кого-то мочит.

— Но ведь раньше не мочил, — резонно ответил Самбука. — Его, наверное, привезли сюда.

— И ты хочешь знать…

— Хочу поговорить с владельцем… Может, удастся получить телефон питомника. Мне бы такая собачка пригодилась.

Грузило засопел.

— Обиделся?

Но ответить здоровяк не успел: к дому подъехал длинный тёмный универсал, кажется, «Ауди», к направляющим на крыше которого была привязана асбестовая труба семи-восьми футов.

— Сантехники, что ли?

— Или косят под сантехников, — осторожно заметил Хлястик.

— Или так, — не стал спорить барон.

И через минуту убедился в правоте водителя: вышедшие из машины мужчины, пухленький блондин и худой брюнет, не были одеты в рабочую одежду. Они открыли калитку и уверенно прошли внутрь, к главному крыльцу.

Пошли, но не дошли: буквально через три шага дорогу им заступил неизвестно откуда взявшийся крепыш в тёмной одежде и кепочке, заступил и без лишних разговоров так засветил кулаком пухлому, что даже Грузило уважительно присвистнул.

Пухлый взвыл. Бандиты с интересом припали к окнам машины.

* * *

— Идиот!

Уклонение, кулак свистит мимо…

— Не обзывайся!

Попытка набросить «Навский аркан» и выудить из голема энергию. Удар ногой в плечо. Громкий стон…

— Ты говорил, он выключен!

— Да!

Прыжок назад. Голем промахивается, но это его не смущает — тут же следует ещё один выпад.

— Откуда ты знал?!

— Кто будет включать охрану… сидя в доме? Зачем?

— Идиот!

Мустафа получает по зубам и летит к забору.

Голем Бранделиуса оказался сработанным на совесть: быстрый, крепкий и обладающий прекрасной магической защитой, сумевшей блокировать даже «Навский аркан». Сколько защита продержится против их атак — неизвестно. Понятно, что рано или поздно она «ляжет», но пока иллюминату и шаману приходилось туго.

— Ты как? Ох…

— Заткнись! — Мустафа выплюнул на ладонь выбитый зуб и с мстительной радостью посмотрел на согнувшегося Меркеля, получившего кулаком в живот. И тут же бросился в сторону, уходя от очередного удара.

«Ну кто же знал, что этот козёл Бранделиус днём выставит голема на боевой взвод?»

* * *

— Кто это? — поинтересовалась Карина, без особого интереса разглядывая через окно дерущихся мужчин. В смысле, изучая, как невысокий и крепкий обладатель кепочки целенаправленно мутузит двух неудачников.

— Наверное, это местные маги, о которых говорил Антон, — сообщила увлечённая происходящим Даша. — Шаман и его приятель… Этот… масон.

— Иллюминат, — подсказал Сатурн.

— Под описание подходят, — закончила девушка.

— Я тоже думаю, что это они, — сухо произнесла Карина. — Я спрашивала, кто их бьёт?

— Охранный голем.

— Мы его включили, чтобы кто ненужный не пришёл, — добавил Сатурн.

— Как видишь — вовремя.

— Думаете, они не нужны?

— Мы их не приглашали.

Неприглашённым магам удалось удрать за угол, голем последовал за ними, и Сатурн с Дашей повернулись к девушке:

— Мы можем в любой момент отключить голема и поговорить с ними.

— Но они явились незваными, так что пусть их сначала побьют.

— Разговорчивее будут.

Карина махнула рукой, словно говоря «как скажете», и повернулась к дверям:

— Пойдем в гостиную. Вы должны это видеть.

Только сейчас Даша поняла, что подруга ведёт себя странно, заметно скованно, и насторожилась:

— Что случилось?

— Увидишь…

Выскочила из кабинета, торопливо спустилась на первый этаж, вбежала в гостиную и…

— Витя! — Это был почти вопль. — Витенька!

Потом, обдумывая случившееся, Дарья призналась, что не ожидала от себя таких эмоций. Фактически она навсегда распрощалась с Громовым: покинула квартиру, намереваясь лишь ненадолго заскочить за своими вещами, начала отношения с Сатурном. Громов её больше не интересовал, не вызывал никаких чувств. Не должен был вызывать, но этот ужас… Штырь в голове… Отрешённое лицо… Змеящиеся к груди трубки… Страшная машина…