Адвокат амазонки - Наталья Борохова

Теперь что касается Виталия... Он – свободный мужчина, вдовец, который вправе встречаться с кем угодно. С кем угодно, но не с Аленой! Было совершенно очевидно, что девушка явилась к нему не в первый раз и, судя по тому обрывку разговора, который довелось услышать Елизавете, отношения между молодыми людьми были близкими. Они напоминали пару, у которой за плечами богатый опыт встреч, своя история с обидами, ревностью, разборками. Их можно было принять даже за супругов, у которых есть немало взаимных претензий друг к другу. Но это было немыслимо, ведь, согласно рассказу Виталия, он видел девушку только раз, когда по просьбе Вероники передавал ей кольцо. Когда же они успели так подружиться?

У Дубровской болела голова, ее мутило, когда она ложилась в свою постель на прохладные простыни. Пустое место рядом с ней, несмятая подушка Андрея напоминали ей всю глубину ее падения, которое было прервано по случайной прихоти судьбы. Но даже то, что она не успела изменить мужу, ничуточки не облегчало ее состояния. Елизавета понимала, что позволила себе увлечься человеком, который явно водил ее за нос. «Он – не ангел, коим вы его себе вообразили», – вспомнилось ей вдруг предостережение Ярослава, которое она старательно пропустила мимо ушей. Неужели он был прав? Неужели Виталий был всего лишь манипулятором, который использовал ее в своих целях? Он хотел оправдания, он его получил. Дурочка адвокат увлеклась им, заглотив наживку в виде необыкновенной сказки о любви. Не обладая ни блестящим умом, ни роскошной внешностью, Бойко умудрился тем не менее покорить ее, заставить ему не только верить, но и помогать. Елизавету провели так, как, должно быть, в свое время провели Веронику. Теперь уж Дубровская не сомневалась, что красивая любовь, которую она себе вообразила, была лишь грубым фарсом. Ужасно, но прокурор был прав, называя вещи своими именами. Ее адвокатский пыл все вокруг объясняли только профессиональным долгом, к которому она отнеслась очень ответственно. Знали бы они, что творилось в душе адвоката, которая имела дурость поверить своему клиенту и даже увлечься им! Хорошо, что они не узнают, ради кого она старательно изменила свой стиль: ради кого надевала на процесс расклешенные юбки и блузки с вырезом, ради кого накладывала блеск на губы, стараясь придать им соблазнительную припухлость, ради кого она подкладывала в чашечки поролон! Слышали бы они их нежное воркование в перерывах между заседаниями: ее слова и его комплименты. Видели бы, как рдеют щеки адвоката и как нежно он держит ее за руку, заверяя, что лучше ее никого нет! Она выставила себя полной дурой, и даже если никто не догадается о том, что с ней происходило, ее позор останется с ней до конца ее дней!

Оглашение приговора было пустой формальностью, поскольку согласно закону судья не имел возможности оспорить оправдательный вердикт присяжных. Глинин зачитал приговор, а потом разъяснил возможности его обжалования.

Теперь у Виталия не было необходимости сидеть за тонированным стеклом на скамье подсудимых, и, сложись обстоятельства по-другому, он мог находиться в зале заседаний рука об руку с адвокатом. Но Дубровская со смертельно-бледным лицом, которому не помогли даже румяна, предпочла занять место в стороне от него, за столом защиты. Бойко стоял в первом ряду среди зрителей и сейчас старательно делал вид, что, кроме судьи, он не видит в зале знакомых лиц. Подсудимый и адвокат существовали порознь, и, кажется, это уже бросалось в глаза. Во всяком случае, прокурор Латынин, не горя желанием петь дифирамбы защите, вскользь заметил, когда они выходили из зала:

– Неважно выглядите, адвокат. Неужели этот прохвост надул вас с гонораром?

Дубровская бросила на него недовольный взгляд и прошла мимо, словно услышав оскорбление. Меньше всего она хотела обсуждать свои проблемы с человеком, который был совершенно прав, говоря ей о том, что она взялась не за свое дело.

Елизавета была уже около своей машины, когда услышала шаги за спиной и знакомый голос:

– Не уходи, Лиза. Давай поговорим.

Конечно, это был Бойко. Елизавете было бы легче, если бы он выглядел сейчас, как она сама, бледным и осунувшимся. Но Виталий не производил впечатления человека, который собирается каяться в своих грехах. Он был полон сил и довольно свеж для человека, последние полгода прожившего в тюрьме.

– Нам есть о чем говорить? – переспросила она.

– Я хотел прояснить вчерашнее недоразумение, – сказал он. – Мне очень жаль, что так все вышло. Может, пойдем в сквер или поедем куда-нибудь, где мы могли бы спокойно поговорить?

У Бойко не было машины, а разрешить ему сесть в свою Елизавета не могла ни за какие деньги. Ей казалось, что он осквернит своим присутствием пространство, которое до этого времени она делила только с Андреем. Она согласилась на сквер. Им нужно было расставить точки над «и».

Они пересекли шумную магистраль и вошли в парк, где в это время суток прогуливались лишь пенсионеры да женщины с колясками. Пустая скамейка оказалась в тени раскидистой липы, напротив заросшего ряской пруда. Они производили впечатление парочки, ищущей уединение.

– Хорошо здесь, – произнес Виталий, блаженно вытянув ноги. Он был одет в модные джинсы и простую хлопковую рубашку, расстегнутую на груди. Кожа его казалось неестественно бледной для середины июля, но ведь он дышал вольным воздухом только три дня.

– Надеюсь, ты позвал меня сюда не за тем, чтобы говорить со мной о погоде и о своих планах на лето? – довольно холодно спросила его Лиза.

Он состроил удивленную гримасу:

– Что случилось? Ты ведешь себя так, словно я оскорбил тебя чем-то. Вчера, у меня в гостях, ты была мила и разговорчива, и я, грешным делом, подумал, что небезразличен тебе.

– Я думаю, что нам не стоит делать вид, что ничего не произошло. Давай обойдемся без долгих вступлений и приличествующих случаю слов. Итак, что в твоей квартире делала Алена?

– Алена?! – Он пожал плечами. – Я думал, вы объяснились вчера. Она пришла ко мне переговорить, как я собираюсь выполнить свое обещание.

– Равно как я пришла обговорить с тобой возможности обжалования! – саркастически заметила Лиза. – Не говори ерунды!

– Если это ревность, то она тебе не к лицу. Замечу лишь, что меня и Алену связывают только лишь деловые отношения.

– Вы были знакомы с ней давно? Так ведь? Не отпирайся. Она вела себя так, словно твоя квартира, равно как и ты сам, принадлежат ей с потрохами и обстановкой. Вы встречались с ней еще до смерти Вероники?

– Ох, да это нельзя было назвать встречами! Клянусь тебе, я не давал ей никаких авансов. Быть может, у нее были какие-то свои фантазии, но я тут ни при чем. Вы, женщины, иногда бываете слишком напористы.

Дубровская отнесла последнее замечание на свой счет и покраснела.

– Ты имеешь право встречаться с кем угодно, – холодно заметила она. – Но теперь мне трудно не усомниться в той сказочке, которую мы вместе рассказывали в суде. Насчет тебя и Вероники.