Навсегда в твоем сердце - Эллисон Чейз

Он сделал паузу, рассеянно глядя на мелькавшие за окном пейзажи. А все внимание Айви было приковано к рассказу Саймона.

— Ты себя чуть не убил, но все же повторил эксперимент. Почему?

Маркиз ответил, не глядя на свою собеседницу:

— Наука требует жертв.

— Нет. — Она ухватила его за подбородок и заставила повернуться. — Наука не должна убивать и калечить ради прогресса. Существуют более безопасные методы.

— В то время я, не задумываясь, игнорировал безопасные методы. — Он произнес эти слова с такой горячностью, что Айви отдернула руку. Несколько мгновений в его глазах полыхало пламя, но потом потухло. — Еще вчера утром я бы рассмеялся в лицо тому, кто потребовал бы от меня осторожности.

— А сейчас?

— Сейчас я согласен с тобой. Я понимаю, что совершал неблагоразумные поступки.

— Речь идет не о неблагоразумии, — задумчиво произнесла Айви, после чего неожиданно для самой себя выпалила: — Ты же не хочешь сказать, что прекратишь исследования?

Брови маркиза удивленно поднялись.

— Разве не это ты мне советовала?

— Нет. Да. — Айви потрясла головой. — Возможно, вчера я считала, что так правильно. Но ведь я испугалась! И кроме того, ты сказал, что хочешь защитить меня, а не отказаться от работы вообще.

— Могу сказать так же, как и ты: это было вчера. А сегодня утром я принял иное решение. Электропортация разбирает тело на молекулы, а потом собирает его снова. Зубы Галилея, Айви, кто знает, какие мутации могут при этом произойти и, возможно, уже произошли? Такой процесс никогда и ни для кого не будет безопасным.

— Ты снова меня пугаешь. Наверное, тебе все же надо показаться доктору.

— Нет необходимости. Со мной все в порядке. — Маркиз похлопал себя по груди. — Но ты действительно должна бояться. И я тоже. Ведь я решил поиграть с божественной силой, а на это нет права у человека, даже ученого.

Часть души Айви, логическая и практичная, была с ним полностью согласна. Но другая часть, отметавшая условности, заставившая ее надеть мужскую одежду, яростно протестовала.

— Если твои взгляды изменились из-за меня, Саймон, ты должен пересмотреть свою позицию. Я не хочу тебя переделывать.

Слова шли прямо от сердца Айви, но Саймон неотрывно смотрел перед собой невидящим взглядом, погруженный в свои мысли. Айви поняла, что он скорее всего ее не слышал. Еще она поняла, что больше не осмелится заговорить об этом.

Она отдала свою девственность этому человеку и ни минуты об этом не жалела. Он был великолепным, чутким и нежным любовником. Нет, у нее не было сожалений.

Только Айви никак не могла игнорировать то, что толкнуло их в объятия друг друга, — быстро сменившие друг друга шок, страх, облегчение и торжество, сопутствовавшие процессу электропортации. Несколько страшных минут она считала маркиза мертвым… или почти мертвым. Он тоже, очнувшись, сомневался, на каком он свете. Неудивительно, что такой вихрь эмоций потребовал физической разрядки. Однако сегодня все эмоции пребывали под строгим контролем. Даже предлагая руку и сердце, маркиз соблюдал эмоциональную дистанцию. Физическую тоже.

Тогда ей самой следует подумать о дистанции, а не ожидать от него большего, чем он способен дать. Она не кривила душой, говоря, что в интересах сохранения только что обретенной независимости у нее нет желания связывать себя с мужчиной. Если бы только ей еще был известен некий научный процесс, который мог бы заставить разум и сердце говорить на одном языке!

Айви прокашлялась.

— Мы говорили о Гвендолин и о том, насколько она понимает твою работу.

Ей показалось или напряжение, по крайней мере частично, его покинуло?

— Она знает, что мои ранения стали результатом хаотичных колебаний электрического тока генератора и что мне никак не удается обеспечить выработку тока, свободного от этих колебаний. — Маркиз встретился с Айви взглядом и озвучил ее собственные мысли: — Гвен может считать камень источником постоянной энергии, своего рода естественной батареей.

— Ее воровство — не твоя вина, — сказала Айви, озвучив то, что она считала мыслями Саймона.

Он нахмурился, хотел возразить, но чувство вины ясно читалось на его лице.

Саймон тяжело вздохнул.

— Все действия Гвендолин — моя вина, Айви, и от этого мне никуда не уйти. Боюсь, что за мою неудачу в роли старшего брата королева заплатит личным счастьем.

— Что ты имеешь в виду?

У Айви было такое изумленное, пожалуй, даже ошарашенное лицо, что Саймон непременно рассмеялся бы, если бы его не терзало чувство вины. И если бы не настало время признать все то, что он так долго игнорировал.

— Воровство, исчезновение и все, что случилось, — прямой результат того, как я вел себя после смерти жены.

— Но это вполне понятно. Ты горевал, поэтому ушел в себя.

Саймон покачал головой:

—Возможно, и понятно, но это меня не извиняет. Мы с Гвендолин всегда были близки и еще больше сблизились после смерти родителей. Да, она импульсивна, из-за чего часто попадает в неприятности. Но когда ей больше всего был нужен снисходительный, терпимый брат, на которого она могла бы положиться, его не оказалось рядом.

Айви накрыла его руку своей.

— Извини, но мне показалось, что она была… как бы это сказать… немного испорченной девочкой.

На это он улыбнулся. А как же иначе?

— Ты ее здорово недооцениваешь. Конечно, она была испорченной. А какую младшую сестру не стараются побаловать? Но она всегда была чуткой и добросердечной. И невинной.

Вспомнив, как бездушно он себя вел во время инцидента предыдущей зимой, Саймон досадливо поморщился.

Айви так быстро отняла свою руку, что он почувствовал острую необходимость поймать ее и поднести к губам.

— У меня и в мыслях не было проводить параллель между вами, — сказал он.

Она кивнула, но отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом. Свободной рукой он повернул ее лицо к себе.

— Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы Гвен походила на тебя, была смелой и немного безрассудной, но вместе с тем упорной, целеустремленной и…

— Что?

Он мог бы перечислять бесконечно, поскольку в Айви были все качества, которые он любил в женщине.

Близость к ней, интимная обстановка движущегося экипажа — все это заставляло его тело изнывать от желания. Искоса поглядывая на свою спутницу, освещенную ярким осенним солнцем, проникавшим сквозь окна экипажа, он наслаждался блеском ее коротко остриженных волос, нежной кожей, изящной линией подбородка, совершенной формой носа.

Решимость ослабла, не справившись с притяжением ее губ, магнетизмом глаз. Потянувшись к ней, Саймон увидел в ее взгляде удивление и сильное желание, которые, смешавшись, сделали ее еще привлекательнее. Маркиз понял, что не сможет сопротивляться, и сдался.