Кто мы и как сюда попали. Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом - Дэвид Райх

Рис. 23. 50–10 тысяч лет назад группы охотников-собирателей становились многочисленными и разнообразными и распространялись к северо-востоку в направлении Америки, а также к юго-востоку – к Австралии. К 11-му тысячелетию до н. э. эти две ветви изначальной радиации (одна закрепилась в северной долине Хуанхэ, другая – в долине Янцзы) независимо развили земледелие, а затем 5 тысяч лет назад стали расселяться по всем направлениям. Их смычка на территории Китая сформировала градиент северного и южного наследия, который можно увидеть в геномах нынешних хань.

Исследователи истории Юго-Восточной Азии имеют в своем арсенале и древнюю ДНК. В 2017 году в моей лаборатории выделили ДНК из скелетных останков людей из местонахождения Ман-Бак во Вьетнаме возрастом почти 4 тысячи лет. В этом местонахождении в погребениях рядом расположены скелеты с различной морфологией. Есть такие, которые по наружным признакам тяготеют к морфологии скелетов древних земледельцев из долины Янцзы и современных восточноазиатов, а есть и похожие на прежних местных охотников-собирателей39. Марк Липсон из моей лаборатории показал, что все вьетнамские образцы, которые мы анализировали, по генетике являются смесью двух рано разделившихся линий – восточноазиатской и “популяции-призрака реки Янцзы”, причем доля последней у некоторых людей из Ман-Бак заметно повышена, а у других, наоборот, понижена. У основной группы индивидов из Ман-Бак пропорция этих двух линий примерно та же, что и в отдельных группировках нынешних носителей австроазиатских языков. Полученные результаты согласуются с предположением, что австроазиатские языки распространялись за счет продвижения рисоводов из Южного Китая и по ходу миграции происходило смешение с местными охотниками-собирателями40. Даже и сегодня крупные популяции носителей австроазиатских языков в Камбодже и Вьетнаме имеют заметную, хотя и меньшую, долю наследия охотников-собирателей.

Генетическое влияние расселения популяций, говоривших на австроазиатских языках, не ограничивается сегодняшним ареалом этих языков. Так, как выяснил Липсон уже в другой своей работе, в Западной Индонезии, где преобладают австронезийские языки, существенная часть генетического наследия происходит от той же линии, что и у носителей австроазиатских языков на материке41. На основе своих результатов Липсон предположил, что в Индонезию первыми, должно быть, пришли люди, говорившие на австроазиатских языках, а вслед за ними появились австронезийские носители уже со своим генетическим наследием. С такого ракурса становится понятным наблюдение лингвистов Александра Аделаара и Роджера Бленча, что в словаре жителей Борнео, в целом австронезийском, встречаются заимствования из австроазиатских языков42. С другой стороны, результаты Липсона можно объяснить иначе: например, фермеры, говорившие на австронезийских языках, попали в Западную Индонезию непрямым маршрутом, смешавшись по пути с местными австроазиатскими популяциями.

Самым ярким примером продвижения фермеров из сердца Восточной Азии на периферию является австронезийская экспансия. На сегодняшний день на австронезийских языках разговаривают в обширной области, включающей сотни удаленных тихоокеанских островов. Общая картина, которая складывается из археологических, лингвистических и генетических данных, показывает, что примерно 5 тысяч лет назад материковое земледелие выдвинулось на Тайвань, где сейчас имеет хождение самая древняя ветвь австронезийских языков. Эти фермеры распространились дальше на юг, 4 тысячи лет назад достигнув Филиппин, а затем продолжили южный вояж, добрались до большого острова Новой Гвинеи, а также до множества более мелких островов к востоку от него43. К тому времени, как они отправились прочь от берегов Тайваня, у них уже были, вероятно, каноэ с боковыми балансирами, бревнами по бортам, обеспечивающими устойчивость лодки на высоких волнах, – на таких лодках уже можно было пускаться в открытое море. Около 33 столетий назад на востоке Новой Гвинеи появились мастера особой керамики, называемой лапита, а вскоре после этого они распространились дальше по островам Пацифики, быстро достигнув острова Вануату, находящегося в 3 тысячах километров от Новой Гвинеи. Чтобы оттуда добраться до западных Полинезийских островов, включая Тонга и Самоа, у них ушло всего несколько столетий. Затем, взяв долгую паузу, 12 столетий назад эти люди оказались на последних пригодных для жизни островах – на Новой Зеландии и Гавайях, а через три столетия и на острове Пасхи. Австронезийская экспансия на запад была не менее впечатляющей: не позже 13 столетий назад люди добрались до Мадагаскара, расположенного в 9 тысячах километров на запад от Филиппин. Все это объясняет, почему практически по всей Индонезии и на Мадагаскаре люди говорят на австронезийских языках44.

Марку Липсону удалось выявить генетический “лакмус”, позволяющий проследить австронезийскую экспансию, то есть тип генетического наследия, имеющийся у тех, кто сегодня говорит на австронезийских языках. Он обнаружил, что у всех у них в геномах имеется хотя бы часть наследия популяции, которая ближе к коренным тайваньцам, чем к любым другим восточным азиатам. А значит, подтверждается теория об экспансии из Тайваня45.

В примере с австронезийской экспансией удачно переплетаются археологические, лингвистические и генетические сюжеты, но, несмотря на это, некоторым археологам очень не нравится идея, что мастера лапита, заселившие юго-западные острова Тихого океана, были чистыми потомками тайваньских земледельцев46. Как эти мигранты ухитрились освоить огромные территории Новой Гвинеи, где уже 40 тысяч лет жили люди, и при этом с ними практически не смешались? Данный сценарий кажется невозможным в свете того, что сегодня все тихоокеанские островитяне к востоку от Новой Гвинеи имеют от 25 до 90 % наследия папуасов47. А ведь по господствующему мнению, формирование археологической культуры лапита приходится на период интенсивного обмена между фермерами, ведущими происхождение из китайского земледельческого очага (через Тайвань), и новогвинейцами. И как это согласуется?

В 2016 году на помощь снова пришла древняя ДНК, опровергнув доминировавшую в генетических публикациях теорию. ДНК очень плохо сохраняется в тропическом климате вообще и в климатических условиях Юго-Восточной Пацифики в частности. Но, как упоминалось выше, обходной путь был найден, когда Рон Пинхази с коллегами предложили выделять ДНК из каменистой кости внутреннего уха, где сохраняется иногда в сто раз больше ДНК, чем в других костях. Именно это помогло получить пригодную для работы ДНК из юго-восточных образцов48. Мы долго бились над задачей экстрагирования древней ДНК из материалов Океании, пока не добрались до образцов каменистой кости, и тут удача оказалась на нашей стороне49.