Мистер Вертиго - Пол Остер

— Это аромат нефти. Конечно, вонючая пакость, но если пропустить через кассовый аппарат, получаются отличные духи, ты согласен?

Она была та же, прежняя миссис Виттерспун. Она так же любила выпить, поговорить о деньгах — откупорьте вторую бутылку и затроньте любимую тему, и куда до нее было всем денежным мешкам с изжеванными сигарами. Все время, пока мы ели горячее, она говорила о сделках и инвестициях, а когда снова пришел мальчишка за тарелками, а официант принес карту десертов, ее вдруг осенило и она засияла, как лампочка. На часах у меня было без пятнадцати два. Через полчаса я намеревался уйти, будь хоть потоп, хоть землетрясение.

— Если ты, Уолт, захочешь приехать, — сказала она, — буду счастлива дать тебе место.

— Место? Какое место? Где?

— В Техасе. У меня новые буровые, и нужен кто-то присматривать.

— Я не разбираюсь в буровых.

— Ты смышленый. Ты быстро все схватываешь. Смотри, сколького ты за это время добился. Отличный костюм, дорогой ресторан, деньги в кошельке. Ты прошел большой путь, малыш. И не думай, я заметила, как ты поработал над речью. За весь обед ни одного «чего» или «а то».

— Да, я хорошо поработал. Не хотел больше ходить в «игнорамусах», так что кое-какие книжки читал и в словарик заглядывал. Решил выбраться из помойки.

— О том я и толкую. Ты можешь добиться всего, чего бы ни захотел. Когда тебе что-то нужно, у тебя все получается. Подумай, Уолт. Едем со мной, и года через два-три станем партнерами.

Это было шикарное предложение, но, приняв комплименты, я с надменным видом достал свой «кэмел» и покачал головой:

— Мне нравится то, что я делаю. Зачем мне ехать в Техас, если все, что нужно, у меня есть в Чикаго?

— Затем, что ты занимаешься здесь не своим делом, вот зачем. У бандитов нет будущего. Тебя либо пристрелят, либо посадят через год-другой.

— Какие такие бандиты? Я чист, как руки хирурга.

— Конечно. А Римский Папа — переодетый заклинатель змей.

Привезли тележку с десертом, и мы молча пощипывали эклеры. Не хотелось так заканчивать разговор, но оба мы были слишком упрямы, чтобы идти на попятную. Потом мы снова поговорили — о погоде, о подходивших выборах, но огонек погас, и его было не вернуть. Миссис Виттерспун рассердилась не зря. Нас свела вместе судьба, и нужно было быть полным идиотом, чтобы отказываться от ее подарка. Миссис Виттерспун сердилась правильно, однако я знал, у меня свой путь, и я был слишком самоуверен, чтобы увидеть, что у нас он один. Возможно, если бы в тот момент я не так спешил вставить своей подружке, то прислушался бы к миссис Виттерспун, но я спешил и был не в настроении заниматься самоанализом.

Мы быстро допили кофе, официант принес чек, и я выхватил его из-под носа у миссис Виттерспун.

— Я угощаю, — сказал я.

— Хорошо, мистер Важная Птица. Покажи себя, если так хочется. Но если вдруг поумнеешь, то ты знаешь, где меня искать. Может быть, ты опомнишься, когда будет еще не слишком поздно. — С этими словами она потянулась за сумочкой, достала визитку и осторожно вложила в мою ладонь. — О деньгах не беспокойся, — сказала она. — Если вдруг, когда ты обо мне вспомнишь, нечем будет заплатить за звонок, скажи телефонисту, что разговор за мой счет.

Но я так и не позвонил. Визитку я сунул в задний карман, искренне собираясь приберечь, но уже той же ночью я ее потерял. Учитывая, что последовало непосредственно после обеда, догадаться, куда она подевалась, было несложно. Визитная карточка миссис Виттерспун выскользнула из кармана, и ее либо выбросила горничная, либо она так и осталась валяться на полу в номере 409.

Я взял билет в одну сторону и экспрессом летел в Город Толстых, будто в мире не было силы, способной меня остановить. Меньше чем через год после встречи с миссис Виттерспун я получил второй подарок судьбы, когда в душный августовский день, отправившись в Арлингтон, в третьем заезде, совершенно от фонаря, поставил на одного жеребчика тысячу долларов. Если добавить, что жеребчика звали Чудо-мальчик, а также, что тогда я еще был суеверен и верил в приметы, то будет понятно, почему я так поступил. Это был не первый мой безрассудный поступок, однако жеребец пришел первым — а ставки на него шли сорок к одному, — и я понял, что Господь Бог на небесах снисходительно смотрит на мои глупости.

Тот выигрыш давал мне возможность превратить в реальность давнишнюю мечту, чем я и занялся немедленно. Встретившись с глазу на глаз с Бинго в его личном пентхаузе с окнами на Мичиган, я все ему рассказал, и сначала он неприятно изумился, а потом отошел и все-таки дал мне зеленый свет. Не то чтобы он посчитал затею вовсе нестоящей, однако я его разочаровал тем, как я низко мечу. Он-то готовил мне место в нашем «узком кругу», а тут я ему говорю, что мечтаю открыть ночной клуб, посвятить этому делу все свои таланты и силы и ничем другим не заниматься. Конечно, с точки зрения Бинго подобное желание должно было выглядеть как предательство, я это понимал и потому повел разговор осторожно, старательно обходя ловушки. Язык, к счастью, меня не подвел, я взахлеб трепался о сплошной для него личной выгоде как в смысле прибылей, так и удовольствий, и он под конец согласился.

— Сорока кусков хватит за глаза и за уши, — сказал я. — Другой на моем месте попросту сделал бы ручкой, но я так дело не веду. Мы с тобой, Бинго, кореши, и я хотел бы взять тебя в долю. Вкладываться не нужно, опекать не нужно, ни о чем думать тоже не нужно — будешь только сидеть и получать двадцать пять центов с каждого доллара прибыли. Все по-честному. Ты дал мне шанс, и я хочу отплатить добром. Верность еще кое-что значит в этом мире, а я помню, кто меня вытащил. И я ведь не про кабак с ганжой. Я бы купил «Золотой берег» со всем содержимым. Классный зал, повар-лягушатник, шикарное варьете, девочки — куколки, костюмы в облипочку. У тебя встанет, Бинго, когда ты все это увидишь. У тебя будет лучший столик, и он будет только твой, а если в какой вечер ты не придешь, никто за него не сядет.

Бинго выторговал-таки пятьдесят процентов, но я ожидал поправок и не стал спорить по пустякам. Мне важно было добиться согласия, и, подольстившись, умаслив, проявив дружеское понимание, я его получил, а под конец Бинго даже сам предложил еще десять тысяч, «чтобы все обставить как следует». Мне нужен был только мой клуб, к тому же, даже отдав пятьдесят процентов, я оставался в выигрыше. Партнерство с Бинго сулило множество преимуществ, и глупо было бы надеяться совсем обойтись без него. Его участие гарантировало защиту и от О'Мэлли (который де-факто становился третьим партнером), и от полиции, и можно было надеяться, что никто ко мне не вломится. Если же вспомнить про отдел по борьбе с контрабандным ввозом спиртного, про организации, специализировавшиеся на отмывании денег, про частных сыщиков и так далее, то будет понятно, что по тем временам избавиться от них от всех вместе взятых всего за пятьдесят процентов было очень неплохой сделкой.

Я назвал свое заведение «Мистер Вертиго». Оно было в центре, на углу Вест-Дивижн и Норт-Лазалль, на вывеске вспыхивали, меняя цвета от розового к голубому и снова к розовому, танцовщица, коктейльный шейкер и снова танцовщица. Менялись они в ритме румбы, отчего сердце начинало отбивать чечетку, кровь становилась горячее, и хотелось идти только на музыку. В оформлении зала высокое сочеталось с низким — рискованные намеки, комфорт и шикарность большого города, простота придорожного ресторанчика. Я немало сам потрудился над созданием этой атмосферы, продумывая каждую мелочь, от тона губной помады девушки в гардеробной до цвета тарелок, от рисунка на карте блюд до носков на ногах бармена. В зале у меня помещались пятьдесят столов, довольно большая площадка для танцев, сцена и бар с длинной стойкой из красного дерева, разместившийся вдоль боковой стены. Чтобы вышло, как я хотел, пришлось потратить все до последнего, но когда 31 декабря 1937 года мой клуб наконец открыл двери, он был великолепен. Я дал большой новогодний бал — самый лучший чуть ли не за всю историю города, и уже на следующее утро «Мистер Вертиго» вошел в чикагские достопримечательности. С тех пор три с половиной года подряд я входил туда каждый вечер, в белом обеденном пиджаке, в лакированных кожаных туфлях, расхаживал по залу среди посетителей, довольный собой улыбался и остроумно шутил. Я это ужас все как любил, любил каждую проведенную там минуту, среди шума и толчеи. Наверное, если бы не ошибка, опрокинувшая мою жизнь, я ходил бы там и поныне. Получилось, однако, так, что «Мистер Вертиго» пробыл у меня всего три с половиной года. Я был сам виноват, на все полные сто процентов, тем не менее вспоминать от этого нисколько не легче. Я уверенно шел наверх, а потом, однажды споткнувшись, рухнул, будто Шалтай-Болтай, и, будто лебедь, камнем упал в забвение.