Ангел-хранитель - Алина Егорова

– Моя, – согласился Алекс.

– И как же в вашей сумке оказалось полотно?

– Да как угодно! Эта сумка на яхте валяется уже сто лет, и положить в нее мог что угодно любой из тех, кто был вхож на «Графчик». А это не только люди, бывшие в том походе. Команда «Графчика» куда больше по численности. Так что, получается, подозреваемых – целая толпа.

Мостовой понимал, что с Суржиковым каши не сваришь. Либо он действительно ни при чем, либо темнит. В любом случае, против него у следствия прямых улик нет, одни лишь догадки.

* * *

Лариса очень переживала, когда Суржиков исчез в бушующем море. Обида на него тут же прошла, и она молила судьбу, чтобы Алексей остался жив. Лариса не теряла надежды и все ждала, что Суржиков объявится. Только когда с Алексеем случилась беда, она поняла, как он ей дорог. Ей казалось, что если бы он был серьезно ранен, стал бы инвалидом и из-за этого от него отказалась бы родня, она бы его не бросила. Все это время, пока Суржикова искали, когда все считали его погибшим и уже заочно похоронили, Лара по-прежнему верила, что он жив.

Но – удивительное дело: как только стало известно, что Суржиков нашелся и с ним все в порядке, Лариса резко изменила к нему свое отношение. «Тут переживаешь, ночей не спишь, а он даже не удосужился дать о себе знать!» – негодовала она. Больше всего Ларису огорчал тот факт, что Алексей о своем возвращении не сообщил ей лично и тем самым еще раз подчеркнул, что между ними больше ничего нет. Правда, Алексей все же позвонил ей, но лишь спустя неделю. Он хотел встретиться и поговорить. Голос при этом у него был тревожным, хоть он и пытался шутить. Это было субботним вечером, накануне смерти Фианитова, а на следующий день они встретились.

– Ты красивая, – сказал Алексей, нежно беря ее за руку. Он увлек Ларису к раскидистому тополю, склонившегося над прудом. Подошел совсем близко и долго смотрел ей в глаза, а затем стал целовать.

Лара немного растерялась. Она ответила на поцелуи, обняла его за плечи, но потом отстранилась.

– Ты восхитительная! – прошептал Суржиков.

Он чувствовал себя пятнадцатилетним пацаном на первом свидании, а не прожженным ловеласом. На щеках его выступил румянец, все слова куда-то пропали, а язык словно одеревенел. Хотелось сказать Ларисе, как она ему нужна, что он давно в нее влюблен и хочет быть только с ней. Он это понял накануне вечером, внезапно осознав, что у него нет больше жены. Боль и злость из-за обмана, ревности, собственной слепоты ушли, и он взглянул на ситуацию по-новому. Обязательств перед женой у него больше нет, а значит, можно позволить себе признать наличие чувств, которые он раньше прятал от самого себя и даже старался прогнать. И когда это произошло, Суржиков понял, что он любит Ларису. Это не мимолетное увлечение, каких в его жизни было множество, а глубокое нежное чувство. Он так и не смог сказать об этом Ларе, просто молча продолжал гипнотизировать ее взглядом и держать за руки.

Лариса не хотела быть просто чьим-то развлечением, легкие, бесперспективные отношения ей были не нужны. Какими бы сладкими и желанными ни были объятия этого мужчины, он знала: все это несерьезно. Нельзя ему верить, ни его глазам, ни поцелуям! Сегодня он шепчет ей пылкие признания, а завтра обо всем позабудет, увлекшись другой.

– Не надо, – вывободила она руки. – То, что между нами было, то было, и больше это не повторится.

– Что произошло? У тебя кто-то есть?

– Нет.

– Так почему же?..

– Ты все равно этого не поймешь, – сказала она на прощание.

«Ты все равно этого не поймешь». Прекрасная фраза, если хочешь сказать мужчине, насколько же он глуп! Зачем дураку что-то объяснять, если он все равно ничего не поймет?

Суржиков остался в парке на Елагином острове, прислонившись к легкомысленной березке. В голове клубился туман, словно его огрели веслом. По дорожкам рассекали роллеры, с визгом бегала детвора, на скамейках сидели старики и мамаши с колясками. Вокруг было полно народу, а он чувствовал себя одиноким, как никогда прежде.

Почему Лариса ушла? Что он такого ей сделал?! Теперь, когда у него появилась возможность жить вместе с любимой женщиной, оказалось, что эта женщина быть с ним не хочет!

Алексей обрел свободу, к которой прежде так рьяно стремился, а получив ее, понял, что она ему не нужна.

Накануне убийства

– Алексей, – тихо произнесла Люся, – нам надо поговорить.

«Ну, вот дождался, – екнуло у Суржикова сердце, – сейчас начнет меня песочить!» Как он ненавидел эту идиотскую фразу: «Нам надо поговорить!» За ней может скрываться все, что угодно: от идеи купить новый телевизор до угрозы переехать к маме. В любом случае, фраза эта пугала своей неопределенностью. Лучше бы она начала с места в карьер, выложила сразу, что задумала, чем произносить это глупое вступление.

– Я рада, что ты вернулся и с тобой ничего страшного не случилось. Я очень за тебя переживала все эти дни, не представляю, что со мною было бы, если бы ты погиб. Ты мне всегда был дорог и навсегда останешься близким мне человеком, что бы ни произошло. Мы с тобою с третьего курса вместе, прожили много лет под одной крышей. Мы хорошо жили, и я рада, что все эти годы я провела с тобой.

– Я тоже рад, Люся, но напрашивается большое «НО», – стальным голосом произнес Суржиков.

– Да, ты прав, – она опустила глаза. – В общем, я больше так не могу. Нам надо расстаться.

Вот как! Он всегда считал, что его жена навек приросла к нему корнями и очень боится его потерять, а оказывается, она хочет с ним расстаться.

– Ну и кто он, я могу узнать?

– Леша! Не в этом дело. Наши отношения в последнее время…

– Фианитов?!

– Леша! Валерка тут ни при чем.

– Ладно, не важно! Отваливайте! – вскипел он.

Суржиков схватил пиджак, обулся и вылетел за дверь.

Кого Валерию меньше всего хотелось видеть в эту субботу, так это Суржикова. Но тот, по всей видимости, считал иначе. Позвонил и сообщил, что скоро приедет. Вот так, коротко, без лишних реверансов, словно они с ним были закадычными друзьями или близкими родственниками. Тон у Алекса был суровым и бескомпромиссным.

«Нехай себе едет, – решил Фианитов. – Только непонятно, зачем? Заявление я уже написал, чего ему еще надо?»

Алексей явился в четыре и с места в карьер понес какую-то ахинею о том, что Люся его подло обманывала с ним, Валерой. Суржиков пришел, как он сказал, посмотреть в его наглые глаза.

– То, что ты урод, я знал давно, но ты оказался гораздо хуже! Люся – баба, что с нее взять? Ее понять можно, ей стабильность нужна, пока запасной аэродром не был готов, она не рыпалась. Теперь, надо полагать, он уже готов? Его величество царь горы соизволили сделать предложение моей жене? Раньше отчего же не решался?

– Я что-то не понимаю…