Дикая магия - Энгус Уэллс

Вдруг он сообразил, что тьма у него над головой приобрела иной оттенок. Они остановились, и его грубо бросили на землю; нога, на которую повалилась лошадь, ныла. Он прорычал полуругательство-полумолитву и медленно поднялся, при этом рука его инстинктивно опустилась на эфес меча.

Клинок с шуршанием выскользнул из ножен. Прищурившись, Каландрилл пытался разглядеть, что творится в темноте.

Когда глаза его привыкли, он увидел, что стоит в кругу семерых увагов. За спиной у них вздымались огромные, высокие будто колонны, сосны. Уваги ждали, словно кто-то, кого он не видел, сдерживал их. Колдовские твари рассматривали Каландрилла, тяжело дыша, как волки или бешеные собаки. Они и на самом деле представляли собой отвратительную помесь человека и волка, порожденную кошмаром. Они казались меньше джессеритов, коими когда-то были, ибо ноги их странным образом изогнулись, словно кости и суставы изменили форму; массивные плечи их были приподняты, из них торчали неестественно длинные руки, заканчивавшиеся пальцами с когтями. Под кожей перекатывались узловатые мышцы. Порванные доспехи и кольчуги висели лохмотьями, как ошметки погребальных одежд, как напоминание о том, что когда-то давным-давно они были людьми. Пучки серых жестких густых волос торчали из мертвенно-белого черепа, черты лица исказились настолько, что скорее походили на морды животных. Брови низко нависали над глазами, лоб был скошен, глубоко посаженные глаза горели красным нечестивым огнем. Широкие ноздри раздувались над выступающими далеко вперед челюстями, губы обнажали огромные, острые, как кинжалы, клыки. Слюна ручьями текла из открытой пасти. У одного рука была сломана между запястьем и локтем, но ему это явно не доставляло никаких хлопот; у другого из щеки торчал кинжал.

Уваги напоминали Каландриллу стаю волков. Хотя нет! Он вдруг совершенно некстати вспомнил, что, как говорит Брахт, волки на человека не нападают. Значит, они, скорее, стая бешеных собак — огромных, злобных, заколдованных собак, единственной целью которых является охота. Но вот теперь они чего-то ждут… Чего? Приказа, чтобы разорвать его на куски? Окрика своего хозяина?

Точно, они дожидаются своего создателя.

Каландрилл, держа меч на изготовку, медленно повернулся, и по мере того, как он разворачивался, они отшатывались от него, держась подальше от меча. Каландрилл дышал глубоко и прерывисто. Он был вынужден признать, что ужас обуял все его существо. Уваги ждали, возможно, в них еще оставалось что-то человеческое под их обезображенной внешностью, что-то, что заставляло их опасаться меча. Неужели они еще страшатся смерти? Может, у него еще есть шанс?

— Так вы боитесь?

Он сделал выпад в сторону ближайшего чудища — оно отскочило, и весь круг подвинулся, чтобы он оставался в центре, но так, чтобы меч ни до кого не доставал.

— Значит, вы боитесь моего меча? Вы знаете, что он может с вами сделать?

Уваги глухо зарычали, отступая и глядя на него ужасными красными глазами, горевшими, как угли, в адской темноте. Каландрилл приободрился и прыгнул вперед, Размахивая клинком, но так, чтобы не никого ранить.

Чудища снова отступили, но он по-прежнему оставался в центре круга. Что будет, если он и впрямь набросится на них? Каландрилл высоко поднял меч, симулируя атаку.

И вдруг один из них заговорил, зарокотал, зарычал как собака, и слова выскакивали из его вонючей, обезображенной пасти, как слюна:

— Напади — и ты умрешь. Мы умрем, но и ты тоже. Здесь командует наш хозяин. Жди.

Для вящей убедительности существо резко рубануло воздух когтистой лапой. Каландрилл отступил, он еще не был готов пожертвовать собой. Пока он жив, и, следовательно, у него есть надежда. А вдруг товарищи придут ему на помощь? Вдруг им все-таки удастся отыскать его в этом лесу? Или лучники Чазали обрушат на увагов град стрел? Кто знает? Вдруг Брахт, Катя и все оставшиеся в живых котузены отобьют его у этих зверолюдей? Да и Очен может помочь ему колдовством…

Но Каландрилл тут же отогнал от себя тщетные надежды, вспомнив, что сделала магия Очена с подобными существами. Он вспомнил, что магия, будучи применена против этих существ, убьет и его. К тому же в битве он видел, что обыкновенный клинок приносит увагам мало вреда. Да и тропинка, по которой они принесли его сюда, слишком узка, чтобы ее могли найти люди, а лес слишком дремуч.

Он оказался в ловушке.

Каландрилл опустил меч, дожидаясь сам не зная чего.

Стоять так в окружении полулюдей-полуживотных было жутко, и он начал успокаивать себя психическими упражнениями, которым научил его Очен. Так что там сказал этот увагу? «Здесь командует наш хозяин. Жди». А хозяин их, без сомнения, Рхыфамун. Но почему колдун не приказал убить его?

Скорее всего, потому, что уготовил ему судьбу более тяжелую, чем простая смерть. Каландрилл вспомнил о той силе, что волокла его через эфир, о диком страхе, овладевшем его душой, когда она оказалась совсем рядом с Фарном. Вот судьба куда как более страшная, чем смерть, — «жить» вечно, под гнетом Безумного бога. Во рту у Каландрилла пересохло, по телу пробежала дрожь.

Он отчаянно пытался взять себя в руки и едва слышно, как шуршание листвы, произносил заклятия, кои должны были оградить его душу и не позволить никому украсть ее, кои уберегли бы ее от колдовского нападения.

Увагу, который только что говорил с ним, вдруг окаменел: плечи его выпрямились, отвратительная морда поднялась к небу, затянутому облаками, и он издал вопль. Когтистые лапы сжимались и разжимались, тело вдруг забилось в конвульсиях и начало изменять свой вид. Зверь стал превращаться в воина-джессерита. Стальная вуаль была отброшена с его лица, смотревшего на Каландрилла со злорадной усмешкой.

Каландрилл почувствовал запах миндаля, который забил собой вонь, исходившую от мерзких существ. Монстр все больше и больше превращался в джессерита.

Каландрилл напрягся, перенося вес на здоровую ногу и держа меч на изготовку. Он уже понял, он уже знал, что — кто — вселился в увагу.

Рхыфамун сухо рассмеялся и сказал:

— В хорошенький же ты влетел переплет. Воспользуйся мечом, и ты умрешь. И я выйду победителем. А не воспользуйся ты им, и мои киски выдерут из тебя одну за другой все конечности. Ты знаешь, на что они способны. Такой смерти ты хочешь? Впрочем, это неважно. Главное, что я победил. Победа и «Заветная книга» за мной, а следовательно, и весь мир. Дай мне только пробудить Фарна, и тебе уготованы страдания, кои ты себе и представить не можешь.

Колдун расхохотался. Или увагу? Они оба лишь временно занимали это тело. Каландрилл зарычал совсем как бешеные оборотни. Ненависть и ярость напрочь вытеснили из него страх и грусть.

— Что ты предпочтешь? — продолжал Рхыфамун. — Одна из смертей, о коих я говорю, видимо, наступит быстрее, чем другая, но в любом случае путешествию вашему конец. В уединенном местечке, где труп твой даже никто не найдет. Горько тебе, Каландрилл ден Каринф? Понимаешь теперь, каким глупцом ты был, когда воспротивился мне и пробуждению Фарна?