Джандо - Роман Канушкин

Ночь прошла спокойно. А рано утром, когда они собирались двигаться дальше, к Йоргену подошел Самюэль — старший аскари, рослый, почти двухметровый нилот — лучший проводник, какого можно было найти в Найроби.

— Бвана. — Самюэль посмотрел в сторону зарослей, где несколько часов назад Йорген видел какие-то перемещающиеся тени. — Это был не лев сегодня ночью… Хотя он двигался кругами, как делают львы… Это был вообще не зверь.

— Знаю, Сэм, — тихо ответил Йорген, — знаю. За нами кто-то следит. Я слышал шум автомобильного двигателя. Но пока не будем об этом рассказывать. Предупреди своих, чтобы смотрели в оба, но пусть пока молчат.

— Бвана, я хотел сказать… Бвана. — И тут Йорген что-то заметил вдруг в глазах Сэма. Он заметил, что Сэм смертельно перепуган. — Это был не зверь.

— Я тебя понял.

— Но… бвана… это был и не человек.

Йорген почувствовал, как он невольно вздрогнул.

— Сэм… — Он посмотрел на чернокожего гиганта, сам не понимая, удивлен он или нет. — Сэм, ты что? Наслушался историй старого мганги о Кишарре?

— Я — масай, бвана. У нас нет Кишарре…

— Тем более… — Йорген вдруг подумал, что странно: мгангу без труда удалось уговорить спать в «лендровере» вместе с этим русским, что довольно необычно — Ольчемьири всегда предпочитал ночлег под открытым небом. Африканцы вообще с подозрением относятся к тому, что принято называть благами цивилизации. В засушливый год вашу машину могут остановить в буше и, смущаясь, попросить воды, но, даже умирая с голоду, житель саванны с очень большой неохотой притронется к консервированным в банках продуктам. — Я прошу тебя, Сэм, никому об этом не рассказывай. Что думают другие аскари?

— Они тоже думают так. Они думают, что надо заехать к Папаше Янгу. Он разговаривает с амулетами, он должен что-то знать.

Вот те на! Старый прохиндей и тут всплыл. Йорген и так собирался к нему заехать. Все равно — по дороге. А главное — Папаша Янг всегда был в курсе всех местных сплетен и имел потрясающе красивых дочерей. Но чтобы такое предложение исходило от аскари, нанятых для обслуживания обычной этнографической экспедиции (или какая мы, мать его так, экспедиция)… Они находились в двух шагах от Найроби, в местах, изобилующих туристами, но кое-какие детали (кто это, интересно, пялил на нас глаза всю прошедшую ночь?) довольно ясно показывали, что это сафари будет сильно отличаться от всех остальных.

— Хорошо Сэм, — просто сказал Йорген, — хочу тебя успокоить: мы к нему и едем. Только прошу тебя, Сэм, постарайся понять — не происходит ничего особенного. Какие-то сукины дети сели нам на хвост. Я уверен, мы скоро выясним, что им надо. Все в порядке! Договорились, Сэм?

— Хорошо, бвана… — согласился чернокожий гигант, но Йорген подумал, что вряд ли удалось его переубедить. Однако позже, когда тропа наконец вышла к Транскенийскому шоссе, он остановил автомобиль у обочины и сделал Сэму знак, чтобы тот подъехал вплотную.

— Гляди, Сэм, ты был прав — это не зверь. — И Йорген указал на дорогу, по которой они приехали. — Но прав только наполовину… Видишь— вон он, ночной Кишарре.

Не особо прячась за густыми кустарниками, по тропе двигались два автомобиля, и, видимо, их раскрашивал какой-то безумец. На таких автомобилях можно разъезжать по песчаным пляжам, обвешавшись разноцветными досками для серфинга.

— Наши гости. Полноприводники «мицубиси», японские штучки. Машина неплохая, но редкая в этих местах. Я думаю, что это развлекающиеся туристы. Если бы мы их интересовали, они избрали бы что-нибудь менее заметное.

— Может, стоит им указать, что океан в другой стороне? — пожал плечами Сэм.

— Вряд ли… Что есть лучше Страны Иллюзий, особенно если деньги позволяют не особо торопиться с обратным билетом?! А?

— Ты прав, бвана Йорген, — сказал Сэм. Казалось, что он полностью успокоился.

— Но к Папаше Янгу мы все равно заскочим, — пообещал Йорген.

Папаша Янг жил на окраине небольшого городка Аргерс-Пост, расположившегося на полпути между Найроби и национальным парком Рудольф. В сорока километрах от его просторного, ухоженного дома находился водопад Чанлерс. Папаша Янг имел трех дочерей (стараниями которых дом не превратился в такую же развалину, как и он сам), помнил времена британского правления, любил религиозную музыку и был алкоголиком.

Папаша Янг знал о многом. Озеро Рудольф было открыто почти сто лет назад двумя венграми, назвавшими это бескрайнее море, раскинувшееся посреди жарких каменистых пустынь, в честь своего принца Рудольфа. Папаша Янг знал это. Уже много лет на берегах озера работали палеоархеологические экспедиции, делавшие одну сенсационную находку за другой. Если кое-что из этих находок продать, выступив посредником, то можно заработать неплохие деньги. Иногда это бывало не совсем законно, и Папаша Янг знал об этом. Когда-то он работал в полицейском управлении в Найроби, потом государственным инспектором и был замешан в каких-то махинациях. Подкопаться под него никто так и не смог. Папаша был достаточно осторожен, но все же он решил не искушать судьбу и, отойдя от дел, двинулся на север. Аргерс-Пост оказался для него самым подходящим местом. Несколько севернее начинались территории, до сих пор заселенные свободными и воинственными племенами масаев и кушитов, а западнее, ближе к озеру, простирались горы Ндото, где в пещерах жил удивительный народ — ндоробо. Папаша Янг был, наверное, единственным белым, который испытывал к ндоробо такой же сложный комплекс чувств, как и живущие издревле в этих местах чернокожие африканцы.

— Маленький Народ, — говорил о них Папаша не без доли почтения в голосе.

Ндоробо практиковали пчеловодство, занятие в Африке весьма небезопасное, и слыли лучшими врачевателями, знахарями и колдунами. Папаша Янг знал это. Лечили они с помощью меда и заговоров.

Эмерсон Томас Янг, прозванный Папашей, а за глаза — Водопадом, был вдовцом. Рождение младшей и любимой дочери Зеделлы стоило жизни ее матери. Свою старшую девочку Папаша Янг назвал Стефанией, что являлось вполне естественным для потомка английских колонистов, среднюю — Зигги. Почему у двух его дочерей такие несколько необычные имена, Зигги и Зеделла, Папаша никому не раскрывал и на все вопросы лишь хитро и многозначительно улыбался. Правда, потом он делался печальным и напивался сильнее обычного, поэтому со временем подобные вопросы ему задавать перестали. Папаша Янг дружил со всеми знахарями ндоробо, живущими в этих местах. Низкорослые чернокожие колдуны — Маленький Народ — бывали у него частыми гостями, и иногда, закрывшись, они проводили вместе по нескольку дней. Папаша Янг был алкоголиком с тех самых пор, как потерял жену, и больше всего боялся Лиловой Зебры — «лиловая полоса», как он сам именовал время своего пьянства, становилась все шире. Лишь настойчивость дочерей и усердие знахарей ндоробо, выводящих Папашу из запоев с помощью меда и колдовства, заставляли его делать перерывы. Самое интересное, что по окончании «лиловой полосы» Папаша становился совершенно адекватен и восприимчив к нормальному общению, и никто бы не заподозрил в этом почтенном пожилом мужчине, мыслящем, правда, несколько оригинально, беспробудного пьяницу. Уйдя в запой, Папаша разрушался за несколько часов, а потом, пройдя сеанс ндоробо, возрождался, как феникс. Он был убежден, что его поддерживает Маленький Народ.