Там, где хочешь - Ирина Кудесова

— Ты эгоистка, Марина. Я бы никогда так с тобой не поступил. Никогда, понимаешь? Непонятно, как я до дома живым добрался.

В отель зашли двое, попросили ключ. Дала, не отрываясь от трубки.

Ноэль вернулся из Лондона, но не звонил. Теперь ясно почему.

— Ты ни о чем не думаешь, кроме себя и своих проблем. И идеально подходишь этому своему Денису.

Вошли еще двое. Попытались что-то спросить — знаками показала: ждите.

— Ноэль! Что ты хочешь сказать?

— То, что тебе лучше оставаться там, где ты есть. Это твое место.

Двое разглядывали рекламные проспекты.

— То есть между нами все кончено?!

Двое оглянулись.

— Кончено? Что кончено? — Усмехнулся. — Разве между нами что-то было?

Двое смотрели на нее, но ей не было стыдно реветь.

— Ксень, он не простит. Сказал на днях: «Ты идеальная». С улыбкой, но без ехидцы. И тут «идеальная» оказывается…

— Ага, он идеальный! В сорок два — ни семьи, ни близкого человека.

— Он просто очень требовательный. К себе и другим.

Ксения хмыкнула:

— Про Дениса ты то же самое говорила. Не устала от требовательных?.. Чем разговор-то закончился?

А ничем. В голове каша — ищешь в ней французские слова и не находишь. Забыла их все, напрочь. Захлебываясь в этой каше, нащупала, уцепилась: “plus tard”, «позже». Он спросил: «Что позже?» — «Позже…» — «Перезвонить позже? Когда?» — «Позже…» И трубку положила.

— Марин, попроси, чтобы подменили, и приезжай. Куда тебе сейчас за стойкой сидеть. Только ливень страшный… Зонт есть?

Это была пятница, у Бена начался его шаббат, но он приехал.

В дверь они вошли друг за другом — Бенжамен и Ноэль.

Дождь падал стеной — дворники еле справлялись. Она молчала, вжавшись в кресло. Когда проводила по глазам тыльной стороной ладони, Ноэль повторял: «Ну что ты плачешь?»

— Ты прости. Я так долго жила в эгоистичном мирке. Денис спокойно съедает последнее яблоко, и я научилась.

Под мостом дождь прервался и снова обрушился, как выехали.

— Моя бывшая подруга тоже «ела последнее яблоко». Два года были вместе.

— Вы жили в доме с лифтом?

— Нет. Ей от меня на работу было на полчаса дольше ехать… Мы не вылезали из ресторанов, она ни разу не предложила: давай я тебе приготовлю.

— И ты с ней оставался!

— Сестра погибла, стало не до выяснений отношений. — Съехал с трассы. — И потом, я уважал ее. Она перенесла операцию, могла бы не работать, сидеть на дотациях, но не захотела.

— Француженка?

— Вьетнамка. Мы и разошлись, потому что Лин вечно по-азиатски отмалчивалась, я устал в закрытое лицо стучаться. — Выключил мотор. — Держи зонт. Я так добегу.

Маринка позвонила в соплях — с Буратиной поссорилась. Ревет в три ручья: «Ну скажи что-нибудь!» Сказал: «Сочувствую». Ловко она подстроила — якобы Бенжамен подменить попросил и передумал. Последовал ответ: «Тебе на меня наплева-ать!» Хотел уточнить: «Тебе на меня тоже», — но не стал. Просто спросил: «У тебя всё?»

Круглые столы, глубокие диваны полукружьем: сидишь в этакой мягкой корзине. Никого. Сквозь стеклянную стену виден — далеко внизу — подсвеченный бассейн: он при отеле, как и ресторан. Бирюзовая вода, несколько пловцов снуют по дорожкам. Марина едва пробует рыбное филе, даже на вид нежное, — сворачивается комочком на диване.

— А мама Клелии, она откуда из России?

Хорошо говорить на «посторонние темы», следить за человечками-головастиками. Она соскучилась по Ноэлю за его три дня в Лондоне. Денис впервые не стоит за спиной, чувство вины ушло. Таким безразличным голосом заявил: «У тебя всё?»

Ноэль сидит вполоборота, подвернув под себя ногу.

— Она из Туркменистана, там русских притесняют: попросила здесь убежище. Но она только наполовину русская, отец у нее туркмен.

— Азиатка… Вот почему ты не смог мимо пройти.

Ноэль пожимает плечом:

— Красивая, но поступает некрасиво. Подстроила беременность…

— Может, ей хотелось простого женского счастья?

— Денег ей хотелось. — В голосе у Ноэля не было злости, одно удивление. — Пришла в дом к родителям, решила, что получится его к рукам прибрать. Она с другом жила, русским. Они как-то поссорились, и он явился ко мне с откровениями. Она целый план разработала: выйти за меня замуж, получить семейный вид на жительство, развестись и потребовать свою долю. Идея с беременностью — это был для него перебор. Но она заявила, что на мои алименты они будут жить, не работая, а ребенок может многое унаследовать.

— Ты уверен, что ее друг не наболтал лишнего?

— Я сам не верил. Он завелся, сказал: «Выходи из машины, докажу, что это правда». Разогнался и врубился в дерево. Разбил свой «ситроен». Вышел, говорит: «Теперь веришь?»

Марина улыбнулась:

— Это по-нашему.

Ноэль помолчал, глядя на бирюзовую воду бассейна.

— Я не жалею. У меня прелестная дочка. Кстати, убежище Анне предоставили, брак не понадобился.

— Ее зовут Анна?..

— Аннагуль. — Помолчал. — Я на нее зла не держу. Она по-своему несчастна.

Свет в бассейне погас. Ноэль смотрел на темную воду пустыми глазами, и Марине остро захотелось, чтобы он вернулся.

— Если бы ты женился на ней, она стала бы Анна Дель Анна.

— Да, это был один из аргументов. Она говорила, что хочет на мою мать походить, которую как раз и зовут — Анна Дель Анна. У родителей с этим романтическая история связана.

Пока официант нес счет, Марина произнесла, глядя в сторону:

— А я ведь якобы на работе. Ты мог бы остаться со мной до утра? — Столкнулись глазами. — Нет, просто побыть вместе.

Еще не отошла от страха его потерять. И у Корто безразличный голос.

Около полуночи надумал Маринке позвонить — узнать, очухалась или всё сопли жует. Итальянец морочит ей голову в надежде перепихнуться, надо быть двенадцатилетней целкой, чтобы этого не понимать. Но «сопли» могут пойти ей на пользу — а то живет в своих картинках, мультиках и замках воздушных. Жизнь, она с пустыми глазами.

Выключила мобильный — никак от Буратины шифруется. Позвонил в отель.

Утро. Из окна в ванной комнате виден бассейн, кишащий «головастиками». Приятно воду не экономить, дома-то все на счетчике. Теплые струйки по телу…