Попаданец 2.0 - Александр Шапочкин

Эльф тяжело вздохнул и на несколько минут умолк, а затем, когда я уже начал думать, что разговор завершен, внезапно продолжил:

– Когда заморское влияние ослабло, Великое княжество наводнили эмиссары из Святой Земли. Быстренько нашлись недовольные. Князя посадили на кол, затем сожгли, а то, что осталось, повесили на главной площади. Ну а затем бунтари объявили о создании этой самой «республики». Во главе встал кнесс, которого раз в два года выбирает народный сход, вот только «народу» в том сборище и нет вовсе. Богачи, тати, да потомки бунтовщиков – наследственные «сходцы».

– Тати… в смысле «тать»? Преступник? – уточнил я, в который раз вспоминая науку деда Тараса. – Или в этом мире у этого слова есть какое-то другое значение?

– Они, конечно, бандиты, – задумчиво ответил эльф. – На мой взгляд, это священнослужители, последователи Умбрийской Унии, почитающие Святой Престол как единственного проводника воли Всеблагого. В отличие от не признающей слова Престола Серентийской церкви и отторженцев Островного Союза. Но это не важно. Так вот. Республика это такая штука, в которой никто ни за что не несёт ответственности. Народный сход так и вовсе неподсуден, а кнесс не отвечает за то, что натворили его предшественники. Даже если это тот же самый человек, которого переизбрали на новый срок. Именно по этой причине Умбрия потеряла вот эти земли. Почти полторы сотни умбрийских баронов, отказавшись признать Республику, заключили Пакт и откололись от сошедшей с ума страны. Их ещё теперь называют Королевством Вольных Баронств. А кое-кто так и вовсе в Серентию ушёл.

– М-да… как-то знакомо, – прошептал я себе под нос, но Гуэнь, похоже, услышал.

– Что знакомо?

– Да так, – отмахнулся я. – Ты что обсудить-то хотел?

– Так вот как раз этот самый момент.

– Какой?

– С перевалом, который за умбрами остался.

– А что с ним не так?

– Пилить нам до него с нашей-то скоростью почти неделю…

Я тихо взвыл под взглядом мягко улыбающегося от подобной картины эльфа.

– …а там, – ухатый выдержал классическую, мхатовскую паузу, – умбрийцы.

– И что? – драматичность хода я оценил, но причины беспокойства так и не осознал.

– А то, что в зависимости от того как их левая пятка почешется, можем проехать, а можем и полечь всем скопом. Как эльфо-серентийские шпионы, – Гуэнь крякнул и тряхнул головой. – Засевшие на перевале умбрийцы – непредсказуемы. Официально Пакт и Республика более сотни лет живут в состоянии войны, а с Королевством и Царством отношения хуже некуда. Правда, это не мешает им торговать со всеми подряд, да и наёмничают они, как ты мог видеть, там, где побогаче. Вот только от этого одиноким путешественникам ничуть не легче.

– Я согласна с мастером Гуэнем, – раздался голос баронессы, и её голова высунулась из прорези клапана. – Ехать через занятый умбрийцами перевал очень опасно. К тому же вполне возможно, что там нас будут ждать представители Изумрудного ковенанта.

Девушка на секунду замялась.

– Сэр Игорь, мастер Гуэнь. Я искренне прошу прощения как за недавнюю непристойную сцену, так и за то, что ненароком подслушала часть вашей беседы.

– Ох! Нет причин для беспокойства. Мы прекрасно понимаем ваше состояние, вызванное непристойными словами Бруно-има. Насчёт же нашего разговора… Вы понимаете, леди Мари-аян, – тут же затараторил эльф. – Игорь-им долгое время провёл вдали от родного дома, и внешнеполитическая обстановка среди государств-наследников Великой Империи Лун немного стёрлась из его памяти…

Контрабандист запел соловьем, пытаясь объяснить баронессе то, как якобы знатный представитель высшего света королевства может не знать простейших вещей, связанных с соседними странами. Де’Жеро слушала его не перебивая, а в глазах у неё читалась… даже не уверенность, а искренняя вера в то, что плёл ей этот пройдоха. Похоже, что она ни на секунду не сомневалась в моём статусе. И даже если бы мы принялись обсуждать, как ловчее сдать её врагам, Мари всё равно нашла бы в наших словах некий сакральный смысл. Проше говоря – придумала бы для себя объяснение поведению благородного человека, спустившегося с самого Олимпа местной аристократии.

Подобное совершенно некритичное отношение к незнакомцам, а по сути к откровенным проходимцам, не то что бы раздражало, но окончательно сформировало для меня образ Мари де’Жеро как тепличной девушки, живущей своими мечтами и совершенно не приспособленной к встрече с суровой действительностью. Впрочем, я быстро оборвал себя, запретив делать какие-либо окончательные выводы относительно этой женщины.

В конце концов, она была единственной представительницей противоположного пола, да к тому же из знати, с которой мне довелось много общаться, уже находясь в этом мире. Вполне возможно, что для местного социума подобное поведение благородных дам является нормой, как и отличия от виденных мною простолюдинок. К тому же я помнил, что и в истории Земли было нечто подобное. В конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века властвовала так называемая эпоха романтизма, которая на фоне бурного развития технологий и промышленной революции породила огромное количество вот таких же инфантильных девиц и экзальтированных юношей. Так почему здесь не может иметь место что-то подобное, пусть и во времена мечей, рыцарей и замков.

– Ой! – вырвал меня из размышлений испуганный вскрик Мари. – Опять это…

Побледнев и отшатнувшись, девушка с широко раскрытыми глазами указывала мне на колени. Проследив за её пальцем, я, естественно, увидел Юну. Грозно хмурясь и прикрываясь своим маленьким щитом, малявка с потешно съехавшим с головы кубком обвилась вокруг моей ладони и, свесившись с неё, насколько позволяла длинная гибкая змеиная часть тела, махала на баронессу своим мечом.

– У-уберите это! Пожалуйста! – взмолилась девушка, вздрагивая каждый раз, когда оружие ламии рассекало воздух. – Я… Я с детства боюсь змей!

– Юна… Давай-ка завязывай! – велел я воинственно попискивающей малышке и, сняв с её головы бирюльку-кубок, спрятал мелюзгу под кирасу.

Шипя от возмущения, ламия, проскользнув под доспехом к шее, ткнула меня кулачком в ухо, а затем, обиженно ворча, превратилась в цепочку. В этот момент, взметнув клапан, к нам вылез Амадеуш, на ходу вытягивая из ножен меч. Но тут уже пришедшая в себя баронесса отослала ретивого рыцаря, который, похоже, за последние несколько дней подрастерял в её глазах былую удаль, потому как разговаривала она с ним предельно холодно и властно.

В общем, бардак вышел знатный, а когда в итоге все успокоились, я пригласил девушку к нам на козлы и, усадив между мной и эльфом, продолжил прерванный разговор.

– Если через умбрийский перевал ехать не вариант, то какие будут предложения? – спросил я Гуэня. – Возвращаемся в королевство?

– Дороги, ведущей в Серентию, здесь попросту нет, – ответил мне ушастый, правя гобика, вознамерившегося срезать поворот прямо по вкусным кустам. – Да и если бы была – крюк в Царство Мико вышел бы знатный.