Дневники голодной акулы - Стивен Холл

Скаут посмотрела на меня.

— Прости, — сказал я. — Я не собирался…

— Нет, ничего страшного. Возможно, это неплохая идея — поболтать. Это Полли. У меня есть сестра по имени Полли. Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала?

— Просто… что угодно. Какая она?

Скаут подумала.

— Она — плохая девчонка. Пьет всякую молодежную дрянь, носит юбки до пупа, бегает на танцульки… В общем, юная стервозина.

— В самом деле?

— В самом деле. — Она рассеянно улыбнулась. — Знаешь, если мне когда-нибудь приходилось пробираться в дом поздно ночью, я вынуждена была красться на цыпочках мимо ее комнаты, чтобы добраться до своей, потому что если она меня слышала, то подсовывала мне под дверь записку — «Пять фунтов, или я расскажу папе, когда ты сегодня пришла домой».

— Что ж, она нашла быстрый способ разбогатеть!

— Да, вымогательство чистой воды. Шантаж — чтобы на белый сидр хватало. Однажды она умудрилась вляпать меня в такую неприятность, что я пропустила большую поездку за город на выходные в честь окончания учебного года, которую мы с друзьями планировали целую, целую вечность. И сделала она это нарочно.

— И как же ты ее ставила на место?

— Почему ты думаешь, что я ее как-то ставила на место?

— А разве нет?

Скаут улыбнулась.

— Валяй, выкладывай, — сказал я.

— В ее классе по геометрии был один парнишка, которого она совершенно обожала. Звали его Крейг, и он попросил отпустить ее с ним на вечеринку. Она по нему сохла сотню лет, вела тайный дневник, писала стихи…

— И ты показала ему этот дневник?

— Нет, я сказала ему, что она — гермафродит. И что с этим ничего не поделаешь. Такая уродилась!

Звук нашего смеха покатился вокруг пыльных книжных полок, устремляясь по бетонному полу наружу.

— Вот это на самом деле ужасно!

— Ладно уж, на самом деле ужасна была она сама. — Секундная пауза. — Была. — Взгляд Скаут упорхнул от меня. — Здесь, внизу, трудно уследить за временем. Теперь ей уже восемнадцать.

— Прости, — сказал я после долгого молчания.

— За что? — Скаут, отвернувшись от меня, поправляла лямки своего рюкзака, так что лица ее я не видел. — Что ты такого сделал?

* * *

Стеллаж за стеллажом, лестница за лестницей пробрались мы к глубочайшему основанию библиотеки, к помещению со старыми мигающими лампами и бесконечными полками с книгами, вышедшими на переломе веков и стоящими здесь в пыли и старомодном порядке.

— Смотри.

— Что такое?

Я поставил на пол контейнер с Иэном и подошел туда, где опустилась на корточки Скаут.

Она передала мне свою находку — оторванный уголок газеты, с одной стороны наполовину покрытый выписанными шариковой ручкой буквами с завитушками. Что-то вроде формулы.

— Мы приближаемся, — сказала она.

— Это писал Фидорус?

— Да, это его почерк.

Я уставился на клочок бумаги, ведя большим пальцем над маленькими синими буквами, чтобы почувствовать тот необычайно легкий нажим, с которым писала его ручка.

— Мы что, управимся сегодня?

— Думаю, да, — сказала Скаут, снова устремляясь в путь между стеллажами. — Мы можем оказаться там в пределах часа. — Оглянувшись, она просияла улыбкой. — Если ты будешь хорошим мальчиком и разберешься с картами.

— Разберусь с картами?

— Идем.

Несколькими минутами позже мы нашли еще один обрывок газеты, потом еще и еще. Мы шли по следу из словесных крошек среди пирамид из старых книг и по пыльным лестницам опускались еще глубже в недра книгохранилища. Книги внизу были даже еще более старыми — мрачные колонны вылинявших серых и красных кожаных переплетов. Я представил полк Британской империи, застывший на плацу и забытый там на века. Когда мы спустились ниже, ветераны постарели — это была уже армия Веллингтона,[33]с корешками в осыпающейся позолоте, а дальше стояли гвардейцы времен Реставрации[34]с узорами на переплетах ручной выделки. Через некоторое время книги вообще исчезли, уступив место рукописям, скрепленным истлевшими шелковыми завязками.

— Скаут, где мы, черт побери?

— Ничего не трогай, — вот все, что она сказала откуда-то сверху.

Бумажный след привел нас к горе бумаг, возвышающейся в тусклом закоулке среди стеллажей. Она была сложена из газет, журналов, огромных полос обоев, из товарных чеков, инструкций к бытовой технике, тетрадных листов, страниц, вырванных из дневников, из гроссбухов, из фотоальбомов. Тонны бумаги, и вся она, вплоть до каждого клочка, была покрыта завитками синих, черных, зеленых и красных слов, написанных шариковой ручкой.

— Черт побери, — сказал я.

Скаут сбросила рюкзак и принялась разглядывать эту кучу бумаг. В конце концов она уселась и начала зачерпывать, поднимать и отбрасывать в сторону страницы.

— Что ты делаешь?

— Подойди, тогда увидишь.

Она толкнула кипу старых автомобильных журналов, и те заскользили и рассыпались, словно колода игральных карт. За ними оказался стул. Видны были только две задние ножки и спинка, все остальное было скрыто и погребено, вдвинуто прямо в газетные пачки.

— Не понимаю.

— Опустись на колени и посмотри.

Я сделал, как она сказала. Увидел маленький темный туннель, окаймленный сиденьем и задними ножками и уходящий в недра кургана. Я поднял на нее взгляд.

— Шутишь?

Скаут улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня в лоб.

— Нет, — сказала она. — Туда-то мы и направимся.

Поставив между собой контейнер с Иэном, мы сидели на корточках у края бумажной кучи, все вместе глядя в глубокий туннель.