Тимереки - Лаванда Риз

– Я понимаю, Кей, и совсем не злюсь на тебя, но дай мне время. Да, … я хотел сказать тебе, что пилигрим сплёл для твоего сына, который уже вот-вот родится колыбель. Он передал её мне сегодня утром, смотри! Сказал, что в ней малыш будет спать намного спокойнее.

Это была действительно колыбель! Наверное, в старину, в её мире, в такой колыбели качалась её прапрабабушка. Она была в виде огромной корзины на выгнутых ножках. Прикоснувшись к ней, колыбель легонько закачалась.

– Даже не вериться, что скоро в ней будет лежать Аядар, – прошептала улыбающаяся Кей.

– Ты, так … его назвала? Но имя ребёнку выбирает отец или высший клана, – негромко заметил Акай.

Кей обернулась, быстро смерив его негодующим взглядом.

– Прошу тебя, не надо. Оставь это право за мной. Ты знаешь, как важно для меня назвать самой сына Алмира, нашего с ним сына. Скажи остальным, что это ты придумал имя, сделай мне такое одолжение, – сдержано проговорила она, но в её глазах он заметил беспокойство.

– Не тревожься, пусть будет так. Аядар, чудесное имя, мне нравится.

– Спасибо, Акай, спасибо за понимание, за то, что не давишь на меня. Спасибо за твою преданность брату, я знаю, всё, что ты делаешь ради меня – ты делаешь это ради него, – прошептала Кей. Акай знал, когда нужно промолчать, а когда пожурить её. Сейчас он просто понимающе кивнул, положив руку ей на плечо. Слова здесь были просто больше ни к чему.

Как же долго тянулись дни, казалось, они повторялись один за другим, снова и снова, по одному и тому же сценарию. А время вообще остановилось, оно замерло. И не было конца и края этому моросящему дождю, этим порывам ветра и этому ожиданию в одиночестве. Ожидание медленно растянулось в вечность. Сил у неё становилось все меньше, вернее не сил, а того, что их питало, светлых радостных эмоций, ощущений, проблеска надежды на горизонте, тёплых улыбок и нежных слов. Она так давно его не видела, что уже боялась, что его нет рядом, что он забыл о ней. Фанфарас где-то затаился и тоже не показывался ей на глаза, а ей бы так хотелось поговорить с ним снова, чтобы он поддержал её и пообещал ещё раз, что всё будет хорошо, что они справятся.

Такое кислое состояние, наверное, было серьёзным поводом, посчитать, что ей действительно плохо. Кей взяла в руки сплетенную Рагнаром куклу и приложила её к груди. Опустившись на ложе, она закрыла глаза. И тут Кей почувствовала, как тепло волнами разливается по её телу, внутреннее чувство радости заставило сладко потянуться, захотелось улыбнуться, но не открыть глаза. Она ощутила на своих губах его поцелуй, сладкий запах его мягких губ. Она почувствовала на своих щеках легкое касание его ресниц, его дыхание, его тихий шепот: «Я люблю тебя, Кей». Это было всего лишь действие его силы, где магия переплелась с любовью. Но так приятно было снова ощутить его рядом, пусть даже и на минуту, но так становилось легче держаться в этой невидимой обороне, в этой давно спланированной войне за спасение народа исчезнувшего государства.

Днем Рагнар исполнял обязанности жреца, советовался с Темботом, совершал обряды над усопшими, врачевал больных, благословлял новорожденных, выслушивал жалобы, давал указания. А вот ночью он становился бунтарем, который упорно постигал науку управления силой. Фанфарас мало хвалил его старания, наоборот, он требовал все больше и больше, доводя его до изнеможения. Бичуя его сознание ужасными угрозами.

– «Давай, Рагнар, давай! Трудись, потом у тебя не будет возможности отдохнуть. Ты ведь не попросишь духа соблаговолить подождать немного, пока ты, видишь ли, переведешь дыхание. Тебе нужно будет сражаться, сражаться, превозмогая страх и боль, до последнего дыхания! Что ты будешь делать, если он захватит Кей, будет мучить её? Она будет звать тебя на помощь, молить о спасении, а ты не сможешь протянуть ей руку, чтобы вызволить её из-под власти магии зла! Правильно, давай, злись на меня, покажи мне, на что ты способен!» – заводил его пилигрим.

Иногда, Рагнар ловил удобные моменты, блокируя влияние духа, чтобы поговорить с Темботом. Он ненавязчиво подводил друга к логическому выводу, что законы не всегда направлены на добро.

– В сражениях с бандерлогами пало много наших славных воинов, Тембот, наша земля до сих пор скорбит о них. Осталось столько вдов и сирот. Большинство женщин, потерявших мужей ещё молоды, они могли бы ещё рожать детей, восполнять нашу численность, но они не могут, это запрещает закон. Ты считаешь это мудро, не давать возможность племени восстановиться от потерь, лишать их радости, любви. Они могли бы создавать новые семьи, где у сирот появился бы отец, а у жён мужчина-защитник. Зачем столько жертв, ответь мне Тембот? Почему должен жертвовать ты, беря в жены нелюбимую женщину, почему должен жертвовать я, отрекаясь от своей любви, почему мы должны жертвовать судьбами этих вдов и сирот, какое мы имеем право распоряжаться чужими жизнями? Наши древние были всего лишь людьми, они не были святыми. И ты, и я знаем, что все люди иногда совершают ошибки, так почему ты так уверен, что наши законы совершенны? Ты знаешь меня уже много циклов, мы выросли с тобой вместе, мы почти как братья. Если бы я как-то нарушил закон, ты бы изгнал меня из племени, приковал к столбу и избил? Тебе не показалось бы это слишком жестоко, карать человека, желающего своему народу только добра? Законы управляют нами так, как я управляю вражескими воинами на поле боя. Мы не подвластны самим себе и это гнетёт. Но почему мы должны сносить эту печаль, эту безысходность, если от этого никому не радостно?!!

– Ты говоришь так, потому что тебя мучают мысли о ней. Не за вдов и за сирот ты сейчас думаешь – за неё. Тебе бы хотелось изменить законы, чтобы жить вместе с ней, – возразил Тембот.

– Ты ошибаешься, ты даже не подозреваешь, насколько я сейчас беспокоюсь о племени. Если бы я хотел жить только с Кей, мы бы вместе с ней покинули селение и тимереки никогда бы нас не нашли. Тогда я был бы счастлив, но племя …оно бы осталось и без жреца и без вождя, без меня ты был бы уже никто. И ты смеешь мне говорить, что я думаю только о себе?!! Нас бы всех не было уже в живых, если бы я не встретил свою любовь. Признайся, она не принесла нам зла. Ведь нет? Правда на моей стороне, задумайся над этим, Тембот.

Под покровом своей силы, он закладывал слова сомнения не в одну голову. Рагнар хотел, чтобы тимереки задумались, чтобы в нужный час выступили на его защиту. Он упорно шел к своей цели. В моменты, когда терпение его ослабевало, когда испытание силы изматывало, и меркла вера – он закрывал глаза и всеми вибрациями своей души ловил её присутствие в пространстве. Тогда Рагнар ощущал дыхание Кей, её спокойствие или её горечь, её улыбки или её печаль. Он чувствовал её! И это придавало ему сил. Она была совсем рядом, она жила надеждой, и теперь он не может проиграть! Рагнар не переставал любить её. Порой он даже сам себе задавал вопрос и не мог с точностью ответить, за что именно он любит её. Оказалось, он любит её просто потому, что она есть, вот такая, особенная, только его женщина, которую он понимает и чувствует с полу-взгляда. Он знал, что даже не во внешности дело, хотя в племени было много красивых девушек его расы, но он все равно любил вот это своё чудо, любил её хрупкие плечи, этот трогательный красноречивый взгляд, эти рыжеватые, с золотым отливом волосы, этот нежный голос, эти тонкие черты лица. Но все-таки больше он любил её за то, чего нельзя было заметить глазами. За её искренние качества души, за её тепло, за её ранимость и в то же время мужество и смелость, за её веселый и вздорный нрав, за её ласку, доброту и сопереживание. Рагнар не видел другой девушки, которая была бы даже приблизительно похожа на его Кей. Она просто была его, эта странная чужеземка из другого мира, и он хотел быть рядом с ней, не скрывая больше своих чувств от своего племени. Для него сейчас казалось, таким недосягаемым счастьем, держать её за руку, обнять её, просто поговорить. Каждый день он думал об этом, о своей мечте, которая колебалась на зыблемой грани, но он верил, что уведенное им на её ладони обязательно сбудется, и Кей подарит ему детей, их общих детей, которыми он будет гордиться до глубоких седин, вместе они проживут долгую жизнь и главой в их семье будет любовь. Так будет, он не терял надежды, ради этого он готов был биться даже с монстрами, сеющими тьму.