Зелье для государя - Людмила Таймасова

Много лет спустя, подводя итог прожитых лет, Горсей говорил о себе следующим образом: «Мои частые путешествия по суше через многие страны и моя двадцатилетняя опытность позволили мне видеть много редкостных вещей, достойных опубликования; о стране Китай великого хана, называемой персами и бухарцами Богатой Индией, я много беседовал с людьми, бывшими там; о государстве персов, бухарцев и о Грузинской стране, о великом хане Крыма, скифских татарах и обо всех других татарских странах, о сибиряках и самоедах, о Московии и Руси, о Литве, Ливонии и Польше, о Валахии, Трансильвании и Венгрии, о Швеции, Дании и Норвегии, о Германии и обо всех ее провинциях; об их плодородии, климате и округе, об образе управления этими странами и именах их государей с разными титулами, о природном сырье и главных городах каждой из стран, их способах строительства и материалах для этого; о том, какая монета там употребляется; какова природа и способности людей, их религия, их древности и памятники, способы ведения войн, оружие, знамена, которые там существуют, и проч.».

Следует отметить, что уже на первых порах Джером Горсей пользовался протекцией со стороны высоких покровителей и его появление в России было связано не с изучением бухгалтерской науки или премудростей товарообмена с самоедами, а с делами политического характера.

По собственным словам Горсея, свое первое путешествие в Московию он совершил из Франции через Нидерланды: «Прежде всего после моего посещения и осмотра части Франции и Нидерландов в их цветущем, но тревожном по причине войны состоянии, я прибыл в Московию». Рядом, на полях рукописи, отмечен год — «в 1572». Такая дата согласуется с заголовком трактата, в котором автор обращается к государственному секретарю и главе английской разведки сэру Франсису Уолсингему (ум. в 1590 г.) и говорит о своем «восемнадцатилетнем» опыте пребывания среди русских. Однако далее в тексте Горсей косвенно указывает еще две даты своего первого знакомства с Россией. Относительно событий 1587 г., когда лондонскими купцами были выдвинуты против него обвинения в использовании служебного положения в целях личного обогащения и ему пришлось временно отойти от дел, Горсей ссылался на свой «семнадцатилетний» стаж работы на благо Короны, что указывает на 1570 г. как на точку отсчета его карьеры. В заключительной части трактата «О втором и третьем посольстве в Московию» автор говорит о «двадцатилетней опытности» в деле сбора информации об «обычаях, нравах и привычках» жителей континента. Исходя из того, что осенью 1591 г. Горсей вернулся на родину и больше не покидал берегов Туманного Альбиона, начало его служебной деятельности может быть отнесено к 1571 г.

Такой разброс в датах вызывал у исследователей законное недоумение. По неясным причинам в историографии принято считать, что знакомство Джерома Горсея с московитами состоялось в 1573 г. На наш взгляд, в большей степени доверяя словам самого автора, все даты — 1570, 1571 и 1572 гг. — следует считать верными. Очевидно, указывая три даты, Джером Горсей разграничивал три вида своей деятельности — слуги английской Короны, секретного агента Москвы и служащего Московской компании.

Как отметил Джером Горсей, его карьера началась с визита в «цветущую» Францию. Нет сомнений, что в эту страну он попал благодаря протекции влиятельного родственника. Свой трактат он начинает с ностальгических воспоминаний о той «счастливой поре», когда «достойный друг и родственник сэр Эдуард Горсей впервые познакомил» его с главой английской разведки сэром Френсисом Уолсингемом.

Сэр Эдуард Горсей происходил из старинного дворянского рода. Сведения о его юности весьма скудны. Как считают, он впервые побывал во Франции в 1551 г. с дипломатической миссией. Весной 1555 г. ему пришлось бежать из Лондона на континент, т. к. властям стало известно о его роли в заговоре против королевы Марии Тюдор и ее супруга Филиппа II. В марте того же года Эдуард Горсей вел тайные переговоры с французским королем Генрихом II, добиваясь финансовой и военной поддержки для заговорщиков. Около 1556 г., находясь во Франции, он женился на девушке из семьи гугенотов, имя которой осталось неизвестным. Молодожены поселились в Дьеппе, откуда англичанин регулярно отправлял сэру Френсису Уолсингему донесения о «морских делах».

После восшествия на престол Елизаветы I Эдуард Горсей остался во Франции под предлогом того, что обвинение в заговоре против особы королевской крови все еще не было формально аннулировано. При этом за заслуги перед Короной ему было пожаловано право ввозить в Англию вина и другие товары из Ла-Рошель. В начале 1563 г. он был отозван в Дьепп для помощи в укреплении города. Английское правительство готовило почву для переговоров о получении монопольных прав на вывоз французской «белой соли».

Под «белой солью», в отличие от «морской», подразумевалась натриевая селитра — продукт, сопутствующий месторождениям поваренной соли. При нагревании натриевой селитры, медного купороса и квасцов получали азотную кислоту. Смешивая азотную кислоту с поташем, изготавливали калийную селитру — основной ингредиент пороховой смеси. «Белая соль» из Ла-Рошель ценилась почти в два раза дороже «морской».

Еще в 1530 г. Франция обязалась поставлять Англии в течение 40 лет 40 000 мер (т. е. более 4000 тонн) «белой соли» ежегодно на сумму в 100 000 крон, что составляло весь объем экспорта страны в тот период. В тот же год цены на «белую соль» на лондонском рынке снизились с 4 шилингов 8 пенсов до 5 пенсов за бушель. Однако в 1532 г. выплаты из королевской казны были прекращены. Сокращение поставок вызвало в Англии рост цен, но к 1544 г. они вернулись практически на тот же уровень: «белая соль» шла в Лондоне по 8 пенсов за бушель. Очевидно, английские купцы нашли новый источник дешевой «белой соли». Поставки сырья настолько увеличились к концу 1540-х гг., что в 1547 г. Дом Фуггеров смог получить лицензию сроком на десять лет на вывоз из Англии соли на сумму 400 000 крон ежегодно.

Появление на лондонском рынке большого количества дешевой «белой соли» совпадает по времени с установлением неофициальных контактов англичан с Россией. Вполне вероятно, что с 1540-х гг. товар стал поступать в Англию с солеварен Строгановых. Низкая себестоимость русской соли обеспечивалась за счет неограниченных запасов древесины, необходимой для процесса выпаривания.

Исследователи вынуждены признать, что располагают чрезвычайно скудными данными по соляной торговле в России в XVI в. Не обнаружены сведения о ценах в материалах об обширнейшей торговле Строгановых, нет их по ряду торговых пунктов северо-востока, Поволжья и южных районов Московского государства. В источниках, относящихся к первой половине столетия, можно найти только два сообщения: в 1499 г. в Пскове «мех» (мешок) соли стоил 35 денег, а в 1510-х гг. в Каргополе тот же вес шел уже в два раза дешевле.

Начиная с 1550-х гг. летописи фиксируют значительно больше данных. В 1551 г. соль была невероятно дешева — 6 денег за пуд. Первый существенный подъем цен заметен в середине 1550-х гг. — 10 денег за пуд. В 1560-е вплоть до середины 70-х гг. наблюдается снижение уровня цен до прежнего уровня — 6 денег за пуд, который с конца 1570-х гг. вновь идет вверх, достигая пика в 1588 г. (35 денег за пуд). В 1590-е гг. кривая цен на соль идет вниз и с некоторыми изменениями держится на одном уровне до конца столетия. Несмотря на значительные колебания, в целом стоимость соли в России к началу XVII столетия возросла на 33 процента.