Маска чародея - Дарелл Швайцер

— Я не буду гримироваться!..

Она приблизилась ко мне и прошептала на ухо:

— Вот видишь, мы уже пришли к соглашению по важнейшему политическому вопросу.

Она взяла меня за руку и повела из-за ширм к центру палубы, где две шеренги солдат освободили для нас проход, сдерживая громадную толпу народа. Над головами толпы развевались на ветру гирлянды бумажных фонариков.

— Что с нами будет, Тика? — спросил я.

— Мама уже сказала тебе. Мы будем жить во дворце.

— Я не это имел в виду.

Она странно посмотрела на меня.

— Что ты хочешь этим сказать, Секенр?

Я почувствовал, что краснею. Я так и не смог ничего ей ответить. Она отвернулась и подняла руки, отвечая на приветственные крики толпы.

Мы присоединились к госпоже Неку, которая восседала в громадном паланкине, напоминавшем размерами кубрик, но, в отличие от последнего, роскошно убранном подушками, шелками и балдахинами; он мягко покачивался, как корабль на спокойной воде, когда двадцать человек впереди нас и двадцать позади, взявшись за длинные ручки, несли эту махину по трапу на берег.

Будущая царица красовалась на переднем плане во всех своих драгоценностях и выглядела в обрамлении завес, как изображение божества. Мы с Тикой съежились сзади, скрытые от любопытных взглядов толпы. Мне так хотелось поглазеть на город, но я знал, чего от меня ожидают, поэтому мог лишь пытаться хоть что-то разглядеть сквозь множество слоев материи, и мои впечатления были весьма размытыми.

Носильщики, полуобнаженные гиганты с гладко выбритыми головами, были умащены каким-то маслом, придававшим их коже легкий синеватый оттенок. На каждом из них сверкал серебряный ошейник. Они были рабами, но рабами дорогими, отборными, как скаковые лошади в упряжке. Они смотрели только вперед, шли в ногу, и ритмичный топот их тяжелых сандалий перекрывал шум толпы, уступая лишь трубам герольдов, возвещавшим о нашем прибытии.

Ворота, поражавшие своими воистину гигантскими размерами, сияли в лучах заката, подобно разверзтой пасти бога, готового поглотить весь мир — словно сам Сюрат-Кемад поднялся из тьмы, воплотившись в огне.

И стены, и башни, напоминавшие украшенные скульптурами и причудливой резьбой горы, казались мне слишком громадными, чтобы быть творениями рук человеческих.

Мы свернули в длинный узкий проход, гораздо более темный и затхлый, чем любой из переулков Города Тростников. Мне моментально стало не по себе — я даже немного испугался: казалось, мы действительно медленно, но неотвратимо соскальзываем в утробу всепоглощающего божества, чьей пастью были городские ворота. По стенам с обеих сторон вились бесконечные фризы из резных змей, освещенные факелами.

Далеко впереди редко и ритмично забили барабаны, словно в небесах запульсировало сердце бога. Запели новые трубы. Со всех сторон на шестах развевались знамена и поднимались в небо бумажные змеи, люди держали над головами иконы богов, а копья стражников, возвышавшиеся над их шлемами, колыхались, как тростниковые поля на ветру.

Нас сопровождали сотни солдат, оттеснявших в сторону другие отряды, их доспехи и овальные щиты казались чешуей громадного чудовища, извивающегося, протискивающегося в узкие улочки и заполняющего Город-в-Дельте — свою силу оно демонстрировало торчащими на спине копьями, а его мозг и железное сердце прятались за властным лицом и расшитой драгоценными камнями одеждой госпожи Хапсенекьют. Я сразу же вспомнил мамин волшебный геват — крокодила, оживленного ужасным ветром.

Мы были подобны торжественному параду без зрителей. Город казался странно оцепеневшим, погруженным в глубокую тишину.

И вскоре, бросив беглый взгляд на улицу, я выяснил причину этого. Улица вливалась в широкую площадь. Прежде чем мы спешно повернули прочь, я успел заметить мужчин, грузивших в повозки трупы. За всем этим дымились остатки храма или какого-то другого сооружения, выгоревшего до остова; его белые колонны были вымазаны черной копотью.

Наши солдаты, как я заметил, носили на руке или вокруг шеи красные ленты. У большинства трупов ленты были зелеными.

Значит, Царица хорошо поработала, пока мы стояли на рейде.

Но я не стал об этом думать. Набравшись храбрости, я выглянул наружу. Грандиозность Города-в-Дельте поражала воображение: ярус за ярусом из мрамора, кирпича и полированного черного камня — ничего подобного я прежде не видел — и над всем этим террасы высоких деревьев, словно какой-то бог создал для собственного удовольствия лес на полпути к небесам, а среди деревьев, по краям крыш, смотрели вдаль тысячи статуй — их было столько, что в жизни не сосчитать; они высились на открытых пространствах, словно были настоящими обитателями города, а все мы — лишь жуками-однодневками, копошащимися у них под ногами.

Тика затащила меня внутрь, но ничего не сказала. Она снова взяла меня за руку. А я, нагнувшись вперед, прижал лицо к занавесу и по-прежнему пялился наружу.

К нам присоединились священники: одни, безбородые, были одеты, как и те, кого я уже видел, в свободные белые мантии с красными пятнами; у других, бородатых в ярко-красных мантиях, лица были выкрашены наполовину голубым, наполовину белым, на головах они носили серебряные митры, украшенные змеями. Затем прискакали верхом знатные юноши, одетые точно так же, как и я, но с еще большей изысканностью и роскошью — буйство цветов и сияние драгоценностей; у многих из них лица были выкрашены белым или спрятаны под масками с открытыми в крике, искаженными в гневе или изогнувшимися в улыбке ртами, что делало их похожими скорее на демонов, чем на людей. В отличие от молчаливых солдат, священников с суровыми лицами или носильщиков, двигавшихся подобно единому, тщательно отрегулированному механизму, знать смеялась и перебрасывалась изысканными шутками, обмахивалась веерами и пальмовыми ветвями, размахивала мечами. Они обогнали нас, а затем повернули обратно, врезаясь друг в друга, как пьяные моты во время ночной забавы. Но Царица не обратила на них ни малейшего внимания. Она сидела совершенно неподвижно, ни на что не реагируя.

На другой стороне улицы я увидел женщин в черных летящих платьях, танцевавших вокруг статуи бога, которого я не узнал, — он был изображен с кошачьей головой и поднятыми вверх руками.

И вновь свидетельства недавней борьбы — выставленная дверь, ощетинившийся стрелами оконный переплет, труп с веревкой на шее под окном верхнего этажа. Мертвец был одет в зеленый плащ с изображением белого орла.

Я так и не понял, когда мы оказались в помещении. Изменился лишь характер звуков: шумные кавалеристы устремились вперед, затем исчезли, эхо, как в глубокой пещере, стало повторять шаги носильщиков и солдат; единственный мерно бивший впереди барабан умолк, шелест одежды и звон оружия слились воедино и стали казаться журчанием Великой Реки, несущей свои воды под Городом Тростников.

Паланкин слегка накренился, когда мы начали подниматься по лестнице, минуя альков за альковом, откуда на нас смотрели гигантские каменные лица царей, в пустых глазницах которых мерцали свечи. Тика оттащила меня от занавеса.