Школяр - Дмитрий Таланов

Лентола спала с лица, потом, сузив глаза, сказала хорошо знакомым Филю высокомерным тоном:

— Дорогой братец, мне до смерти надоело возиться с тобой, законченным хамом, еще тогда, когда ты всё лето досаждал нам здесь четыре года назад. Даже Алекса не научила тебя манерам. Ты какой был несносный, таким остался!

Филь на это рассмеялся:

— Но только благодаря мне, дорогая сестрица, ты сегодня снова живешь здесь, а не пасешь гусей в Катаоке!

Лентола вспыхнула и, печатая шаг, направилась прочь. «Поговорили», — удрученно подумал Филь, глядя в её прямую, как доска, спину.

С другой стороны двора к нему шагал русоволосый, с плотно сжатым ртом, бывший тесерарий замка Кейплиг, а ныне Мастер Хальмстема в компании с чудовищно располневшей Руфиной.

«Кто ты, Мастер Фе? Почему все повороты твоей судьбы связаны с Хальмстемом? Чем было для тебя это место, где ты впервые ступил на берег Нового Света, и почему ты неизменно возвращался туда?..»

Клариса Гекслани, «История Второй Империи, Комментарии»,

1-е издание, репринт, Хальмстемская библиотека

Кухню освещал тусклый умирающий огонь в печи. Филь оставил дверь открытой и потянул носом воздух. Пахло чем-то вкусным, хотя чем именно, было трудно разобрать в темноте.

Филь повернул на запах и, шаря руками вокруг, наткнулся на висевшие под потолком на жерди колбасы. Их было немало, потому что Мастер обожал колбасу со шпиком и пряностями и её готовили для него впрок. Филь тоже её любил и с силой потянул одну для себя, но вместо круга колбасы на него упала вся жердь. Филь снял с неё одну колбасу и сунул её в печь.

Рядом стоял ларь с караваями душистого хлеба. Филь отломил горбушку и, пройдясь невольно по колбасе, разыскал корзину со свежими помидорами. Сложив с полдюжины в подол рубахи, он высыпал их на стол у окна, достал колбасу из печи и принялся ужинать. Покончив с едой, он забрался на стол, подложил ладони под щеку и удовлетворенно заснул.

Хальмстемский «юридический казус» доставил ему неприятности со стороны, с которой он их не ожидал: во всем замке не было места, где он мог спокойно поспать.

В день приезда после получения выговора от Мастера за то, что не сразу доложил о своем появлении, Руфина препроводила Филя в его комнату, которая была расположена там же, где прежняя. Обрадованный Филь толкнул низкую дверь и шагнул внутрь, будто вернулся домой, но через секунду вышел — в темном душном помещении не было окна. В стене зияла только маленькая квадратная отдушина под потолком.

— Руфина, я там спать не буду, — твердо произнес он. — Найди мне что-нибудь с окном!

Она вздохнула:

— Филь, в замке всё занято. Даже я сплю с нянькой и Амалией в одной комнате, потому и ем как ненормальная. Как она заорет, так сразу хочется съесть что-нибудь.

Флав назвал свою дочь Амальфеей, но Руфина звала её Амалией. Филь спросил:

— А в казармах?

— В казармах тоже нет лишних мест, на них спят десятники рабочих, а рабочие ночуют в срубах за мостом. Тебе не найти другого места в Хальмстеме.

— Найду! — с уверенностью заявил Филь и бросился на поиски.

Но с наступлением ночи его уверенность поувяла: в готовой части замка он не нашел ни одного свободного уголка. В конюшне он наткнулся на крысу и решил, что лучше тогда спать под открытым небом. К тому же решению Филь пришел в кузне, где знакомый ему идеальный порядок был разрушен новым кузнецом, рыжим Ньялом (конченым пьяницей, по утверждению Ирения), в воздухе пахло брагой, а на дощатом полу виднелась засохшая лужа блевотины.

Когда на стенах замка загорелись факелы, Филь, скрепив сердце, пошел искать Мастера. Он долго шарашился по второму этажу, где когда-то находился кабинет господина Фе, не зная, в какую из дверей стучать, пока за одной из них не услышал младенческий крик. На стук ему открыла курносая девушка с тяжелыми косами соломенного цвета и усыпанным веснушками лицом. Филь узнал в ней Бренду, которая выхаживала его когда-то в Катаоке.

— Ой, — сказала она при виде его. — Ой, какие гости… Госпожа Руфина, к вам брат пришел! — закричала она, метнувшись обратно в комнату, освещенную дюжиной свечей. — Тот самый, который нырнул в Сотерис, помните?

Филь без приглашения шагнул через порог и вздохнул от зависти: в этой комнате можно было смело устраивать балы. В ней имелось аж три больших окна, одно из которых выходило на море, а два других смотрели в сторону бывшего сада. Лучше этой комнаты была, пожалуй, лишь императорская опочивальня в Кейплиге, в которой Филь однажды устроил разгром.

В комнате стояли две просторные кровати, люлька и два кресла, придвинутых к большому столу, украшенному корзинами фруктов и разной стряпней. В одном из кресел сидела Руфина в домашнем платье и держала на руках брыкастый горластый комочек, пытаясь накормить его из огромной груди. Филю стало страшно за младенца, которого было легко прихлопнуть насмерть этой штукой, но потом Руфина запахнулась, встала и протянула дочь Бренде.

— Не нашел? — спросила она, оборачиваясь, заметив, с каким выражением он смотрит на неё, и ошибочно принимая его испуг за разочарование. — А я что говорила?

— Руфина, скажи, где кабинет Мастера? — хмуро поинтересовался Филь.

Она грустно улыбнулась.

— У тебя ничего не выйдет, Тиаго с Лентолой с одного куста ягоды. Это на третьем этаже, через одну дверь от правой боковой лестницы, первая будет её кабинет, вторая — его.

Кабинет Мастера прибавил в размерах в сравнении со старым, сверкая новизной, но выглядел необжитым. Книжные стеллажи у стены стояли пустые. На большом столе, кроме чернильницы, лежала пара листов бумаги. Сидя в кресле, Мастер что-то быстро писал в одном из них.

Уткнувшись взглядом в прозрачные глаза, Филь сообразил, что забыл постучаться, но извиняться не захотел.

— В моей комнате нет окна, — сказал он с порога, — в ней душно, я не могу там спать!

Нервный тик правого века Мастера усилился. Он поставил перо в чернильницу и сложил руки на груди камзола.

— В твоей комнате нет окна, — сказал он, — потому что архитектор прошляпил это, когда строители прошлой осенью выкладывали ту стену, а исправлять это поздно. Мы не можем начинать ломать камень в пять локтей толщины только потому, что кому-то не хватает свежего воздуха. Тебе придется с этим смириться.

Филь выругал про себя Андреа, который тем летом крутил здесь любовь с Эшей и забросил работу, а потом, видать, ему совсем отбило соображение, когда она сбежала.

— Прикажите прорубить окно, или я сам прикажу, — мрачно проговорил Филь. — Та стена выходит на галерею, а моя комната на первом этаже, и сделать в ней окно ничего не стоит.

Он упрямо выпятил челюсть. Мастер сделал то же со своей, довольно массивной.