Зенитная цитадель "Не тронь меня!" - Владислав Шурыгин

Второй самолет, получивший две очереди прямых попаданий из 37-мм автоматов, отвернул на зюйд-ост, некоторое время планировал, а затем упал в море по пеленгу 150°.

За время стрельб израсходовано боезапаса: 76,2-мм шрапнели — 95 штук, 76,2-мм дистанционных гранат — 235 штук, 37-мм осколочно-трассирующих гранат — 371 штука. Патронов к пулеметам ДК — 291 штука.

Потерь и повреждений не имею. Материальная часть была занесена только слоем пыли от поднявшегося большого облака пыли при разрывах бомб. Личный состав работал героически.

Боезапаса у нас мало. Для орудий 76,2-мм калибра имеем всего 602 выстрела.

Капитан-лейтенант Мошенский».

«Доношу, что 12 июня 1942 года в 19 часов 30 минут артогнем плавбатарея № 3 прикрывала посадку на аэродром нашей штурмовой авиации от атак истребительной авиации противника.

Один самолет противника Ме-109, шедший ведущим в звене с оста, пытался атаковать одного нашего ИЛ-2, идущего на посадку.

По этому самолету были подготовлены данные стрельбы, и с орудия № 3 калибра 76,2 мм был произведен выстрел. Снаряд разорвался у самого мотора самолета, после чего самолет сразу же потерял скорость и начал терять высоту.

По самолету, до его разворота по курсу вправо, еще было произведено три выстрела, давшие нормальные разрывы.

Самолет противника в сопровождении двух Ме-109 ушел курсом на Бельбек.

Через некоторое время с аэродрома сообщили, что самолет упал в районе Учкуевки, и падение самолета видел начальник штаба полка гвардии подполковник Колосов, капитан Мелешко. По словам капитана Мелешко, падение самолета видел генерал-майор авиации тов. Ермаченков.

Командир плавбатареи № 3 капитан-лейтенант Мошенский.

(Рапорт командиру ОВРа контр-адмиралу тов. Фадееву)

13 июня 1942 года: «В 16 часов 50 минут плавбатарея № 3 вела огонь по самолетам, пикировавшим на аэродром.

В один самолет Ю-88 наблюдались прямые попадания снарядов 37-мм автоматов.

Наводчик орудия № 3 (76,2 мм) краснофлотец Румянцев наблюдал образовавшееся отверстие в левой плоскости крыла между мотором и фюзеляжем. Один разрыв 76,2-мм дистанционной гранаты был около фюзеляжа, с правой стороны самолета. Самолет, сильно дымя, резко пошел па снижение.

В 17 часов 10 минут с аэродрома сообщили, что начальник 235-го поста СНиС аэродрома главстаршина Клименко и сигнальщик видели падение самолета в море.

Капитан-лейтенант Мошенский, военком батальонный комиссар Середа.

Старший политрук Орлов, командир 76,2-мм батареи лейтенант Хигер, сигнальщик старшина 1-й статьи Бойченко, краснофлотец-наводчик Румянцев, начальник 235-поста СНиС Клименко».

«Доношу, что 14 июня 1942 г. с 11.42 до 11.50 отражали налет на плавучую зенитную батарею № 3 23 самолетов противника Ю-87.

Самолеты пикировали на плавбатарею и сбросили 76 бомб. Большинство бомб рвалось около борта.

В момент бомбометания самолеты Ю-87 производили обстрел из пулеметов, а 4 Ме-109 штурмовыми действиями производили обстрел из пушек и пулеметов. Снаряды пушек самолетов Ме-109 попали все в борт.

Имеется много пробоин. Одна шлюп-балка выброшена за борт. Еще один прожектор разбит взрывной волной. Осколками от бомб тяжело ранен краснофлотец строевой Астахов и легко ранены краснофлотцы строевые Найдорф и Мамонтов.

Взрывная волна была настолько велика, что плавбатарею подбрасывало и несколько человек сшибло с ног. Старшина 2-й статьи Андреев был сильно подброшен и сейчас чувствует боль в ногах.

Во время боя проявили исключительный героизм и стойкость: лейтенант Хигер, старшина 1-й статьи Бойченко, старшины 2-й статьи Камынин, Лебедев, Куликов, краснофлотцы Кузнецов, Здоровцев, Пивоваров, Воронцов, Астахов, Биркин, Кухаренко, Репешко, Иванов, Филатов, Береговой, Голиков, Оноприйчук, Тягниверенко, Осокин, Рябинка, Рютин.

Во время боя сбиты и наблюдалось нами падение двух Ю-87. Одного — в Казачьей бухте и другого — в море, в одной миле на зюйд от Херсонесского аэродрома.

Два Ю-87 подбиты и сели на аэродроме Качи.

В 14.12 отражали налет 3 Ю-88, пикировавших на плавбатарею и сбросивших огромное количество мелких бомб, которые рвались в воде и на берегу.

В 17.07 на плавбатарею пикировали 2 Ме-109, сбросившие 4 бомбы в воду в 150–200 метрах от плавбатареи.

С 18.20 до 18.50 батарея противника произвела обстрел плавбатареи.

13 снарядов разорвались у самого борта. Имеются пробоины от осколков.

Всплесками воды заливало личный состав и материальную часть.

Ночью разорвались два снаряда в 100 метрах от борта.

За этот день два раза отражали налет на аэродром и четыре раза — на батарею № 35.

Сегодня, 15 июня, в 6.50, два самолета противника Ме-109 с пикирования сбросили 4 бомбы па плавбатарею. Бомбы упали в воду. Осколком ранен в бедро краснофлотец Кушнир.

Капитан-лейтенант Мошенский. (Рапорт командиру ОВРа контр-адмиралу тов. Фадееву)

Короткие светлые ночи и долгие жаркие дни июня как бы слились воедино…

Плавбатарейцы забыли, когда последний раз отдыхали в кубриках и каютах. Недолгий сон их был скорее вязкой, тяжелой полудремой: внешне вроде бы и спит человек, скорчившись на палубе возле орудия или прислонившись к плечу товарища, а на деле в любое мгновение готов вскочить и начать исполнять положенную ему по боевому расписанию работу.

Мошенский очень изменился за эти дни: осунулся, потемнел лицом. Красные от бессонницы глаза его лихорадочно, как у тяжелобольного, блестели из-под козырька новенькой командирской фуражки.

Под вечер девятнадцатого июня, в короткую паузу между воздушными налетами, он оставил на мостике лейтенанта Хигера и поспешил в каюту привести себя в порядок.

Мошенский побрился. Хотел было подшить к кителю свежий подворотничок, но заколебался. С минуту задумчиво смотрел на стопку почтовых открыток, на которых для экономии времени он еще накануне написал адрес жены… Было нечетное число, а он взял себе за правило писать Вере через день. За минувшие сутки не удалось выкроить и десяти минут… Как-то сложится сегодняшний день? Безусловно одно: свободного времени не будет.

Мошенский, при всей аккуратности и педантичности, мог простить себе отсрочку с подшитием подворотничка, но не написать письма, которого Вера ждет, не мог. Письма к жене стали для него своего рода внутренней потребностью и откровением, невольным средством собраться, сосредоточиться. Он жил ими до войны, жил и теперь… Не раз ловил себя на мысли, что, когда письмо не написано, не отправлено, работается ему хуже и вроде бы чего-то недостает. Зато отправив письмо, он мог со спокойной душой окунуться в круговерть событий и дел, мог на какое-то время забыть о личном.