Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Расположенная двумя градусами южнее залива Нортон, в том месте на побережье Берингова моря, где река Юкон, проделав предварительно извилистый путь с востока на север, свободно несет свои воды на юг, фактория Нулато в течение долгого времени прозябала под владычеством русских. Процветать же она стала лишь с той поры, когда правительство Американских Штатов купило у России Русскую Америку, именуемую теперь Аляской[84].

Преуспеянию Нулато, как, впрочем, и других факторий на Аляске, – например, Святого Михаила, Колмакова, Святого Николая, Адамса, Уналаклика, Юкона, Александра, – с первого же дня после присоединения этой области к Соединенным Штатам способствовала деятельность могущественной американской «Пушной компании» из Сент-Луиса. Это промышленное сообщество, вечный соперник знаменитой английской «Компании Гудзонова залива», организовало на новоприобретенной территории фактории, ставшие центрами пушной торговли, и получало солидную прибыль от своих клиентов – в основном эскимосов, индейцев и чукчей.

Смена хозяев осталась практически незамеченной местными жителями. В Нулато по-прежнему было множество лавок с дешевыми товарами, которые они выменивали на меха. Как на ярмарке в Нижнеколымске, так и на землях, охваченных коммерческой деятельностью «Компании Гудзонова залива», меновой единицей являлась выделанная либо невыделанная шкура – сперва бобра (вот уже двадцать лет, как этот грызун встречается все реже и реже), затем – бизона. После успешной охоты индеец или траппер обычно приходит в одну из таких факторий. Там он получает от агента столько деревянных фишек, во сколько бизоньих шкур можно оценить результаты его труда, и тут же, на месте, обменивает их на порох, топоры, свинец, ножи, ружья, одежду и прочие товары.

Форт Нулато, построенный некогда для отражения нападения индейцев, невзирая на годы и суровые капризы климата, все же выглядел вполне грозно. Территория его была обнесена частоколом из глубоко вкопанных в землю толстенных, высотою в шесть метров бревен, скрепленных тяжелыми поперечными брусьями. Ограда образовывала большой прямоугольник с сооруженными по углам квадратными бастионами с бойницами и шатровыми навершиями. В центре форта стоял добротный трехэтажный дом с натянутыми на рамы тюленьими пузырями вместо стекол: здесь размещались комендант и старшие торговые агенты. Остальную площадь занимали склады мехов и товаров для меновой торговли, жилища рабочих, хранилище боеприпасов и маленькая часовня, в которой за отсутствием миссионера капитан каждое воскресенье сам читал обитателям фактории Библию.

Население форта состояло из пятидесяти мужчин, сорока женщин и восьмидесяти детей, однако собирались в этой крохотной крепости все вместе они крайне редко. Основные профессиональные группы были представлены мелкими служащими компании, складской охраной, кузнецами, плотниками, охотниками. По национальной принадлежности здешние обитатели делились на американцев, англичан, канадцев и многочисленных метисов. Столь разнородное сообщество проживало в обстановке доброго согласия, что в немалой степени объяснялось отеческим управлением капитана Андерсона, пользовавшегося всеобщим уважением, ибо добродушие и сердечность соединялись в нем с твердостью, столь необходимой для поддержания разумного порядка.

Однако не думайте, что воинское звание «капитан» наделяло начальника фактории правами военного коменданта и побуждало его устанавливать дисциплину, как в армии. В час опасности простые охотники и скромные служащие сами брались за оружие и становились на время солдатами, но лишь затем, чтобы, отразив нападение, снова вернуться к мирной жизни. В ту эпоху, когда «Компания Гудзонова залива» откупила у русского правительства монополию на пушную торговлю в Русской Америке, существовал обычай присваивать всем управляющим факториями звание капитана. С тех пор как данная территория стала собственностью Соединенных Штатов, обычай сей закрепился, и теперь любой управляющий американской факторией именуется капитаном. Так его величают и коренные жители этих мест, и охотники, доставляющие пушнину, и непритязательные поселенцы. И в силу этого Андерсон лишь унаследовал звание, носившееся его предшественниками в Нулато с незапамятных времен. Впрочем, канадцы, метисы и индейцы охотно называли его и хозяином. Подобное дружеское обращение весьма во французском духе, и оно, как и многое другое, сохранилось в Северной Америке значительно дольше, чем французское владычество.

Господин Андерсон – начальник фактории, капитан и хозяин – был превосходным человеком. Примерно пятидесяти пяти лет, он, чистокровный американец, отличался поистине шотландским гостеприимством, прекрасным образованием и необычайной сердечностью, что делало его общество чрезвычайно приятным.

Удобно устроившись в большом кресле-качалке в непривычной для европейца, но излюбленной каждым янки позе, – откинувшись на спинку сиденья и положив вытянутые ноги на каминную решетку, – капитан Андерсон, осушив стакан горячего грога, пытался убедить Жака Арно переправиться через Юкон по воде. Однако тот и слышать не желал об этом, предпочитая скорее добраться до истоков реки, нежели сесть в лодку.

Разместившись в таких же, как и хозяин, креслах, хотя и не в столь экстравагантной позе, Алексей Богданов и Жюльен де Клене, дымя сигарами, с улыбкой слушали диалог Жака Арно и капитана Андерсона. В сотый, если не более, раз их рассеянный взор падал на американский герб – распростершего крылья орла, удерживавшего в когтях девиз «epluri bus unum»[85], и на вычурный щит с головой горностая на серебряном поле и лазурной лисой, упиравшейся лапами в песчаный холм с девизом «cutem acutus tollet acuti»[86], – старинную эмблему «Компании Гудзонова залива», помещенную господином Андерсоном рядом с национальным символом Соединенных Штатов в память об англичанах.

Жак рассыпа́лся в жалобах на зиму, так не вовремя кончившуюся, и на весну, так рано начавшуюся:

– Никогда бы не подумал! Я был уверен, что в этом арктическом краю зима длится до конца июня, но сейчас – лишь конец апреля, а на реке уже ледоход!

– Ваши утверждения, – ответил капитан, – справедливы для Сибири, но не для Америки.

– Странно! Но почему, скажите, пожалуйста?

– По той простой причине, что на одной и той же широте, но в разных районах мы не можем иметь одинаковых климатических условий.

– Как же так! Когда мы прибыли сюда и постучались в эту гостеприимно распахнувшуюся дверь, разве не достигал мороз на улице тридцати пяти градусов? И неужели ваша температура смогла бы похвастать перед сибирской тем, что она лишь на несколько градусов выше нуля?

– Я этого не утверждаю, и, однако же, зима у нас гораздо короче, чем в Сибири. Сама растительность по обе стороны Берингова пролива достаточно ярко свидетельствует о различиях в климате: на американском берегу – лес вплоть до мыса Принца Уэльского, а на сибирском на той же широте – лишь мхи и лишайники…