Стрела Бодимура - Михаил Рашевский

Улыбнулся ей военный, представился:

— Павел Васильевич Гусаков, боец отдельного стрелкового батальона. А больше вам, барышня, сказать не могу — из окружения выходим. Немцы-то в городе есть?

— Не-е-т… — едва выдавила из себя Аглая. Какие еще немцы? О чем это он? И только тут в голове прояснение наступило — перед нею сидит не настоящий солдат, а актер! Видимо, где-то недалеко фильм про войну снимают, а этот Павел Васильевич из образа не вышел. Притопал к Майстрюку, может быть, за самогонкой или за той же махоркой. А ты вот, как дура, теперь сиди пугайся…

Появился хозяин, передал Гусакову пузатенький мешочек и стал ставить самовар.

— Не мой кисет, — со значением произнес военный, — помкомвзвода Бурова! Мы по осени с ним к тебе заходили, помнишь?

И снова Майстрюк кивнул, как будто речь шла об известной личности.

Аглая открыла было рот, чтобы прервать затянувшийся розыгрыш, но наткнулась на колючий взгляд Свена. «Не суетись!» — тут же припомнила она. И прикусила язык.

Гусаков высыпал на ладонь содержимое кисета, принюхался.

— Знатный у тебя табачок, Свен, — улыбаясь, сказал он. — Душистый!

— «Капитанский»… — ответил фермер, присаживаясь рядом. — Потом покуришь, а натощак вредно.

Старый медный самовар быстро запыхтел.

Набравшись храбрости, Аглая на правах племянницы и хозяйки открыла дверцу буфета, вынула из него тарелки, стаканы, блюдо под хлеб, солонку. Выставила все перед мужчинами. Майстрюк чугунок с картошкой водрузил по центру стола и сковородку с мясом да со шкварками к нему придвинул. Навалились все на еду без дополнительного приглашения.

Давно так вкусно и сытно Аглая не ела. Казалось бы, немудреная крестьянская пища, а о всяких диетах мигом забыла. За этим занятием не сразу разобрала, как во дворе послышался какой-то шум. Ничего не понять. А Гусаков обернулся к окну, прищурил один глаз и с усмешкой проговорил:

— Никак сам сотник Азарга пожаловал! Встречай гостей, Свен!

Через минуту в кухню ввалился низкорослый то ли монгол, то ли татарин в теплом ворсистом халате да в меховой шапке на голове с болтающимся лисьим хвостом. На плечах его белел еще не успевший растаять снег, на боку билась о ноги ржавая кривая сабля. Он двинул выпирающими скулами и заговорил на ломаном русском языке:

— Зима воям сущее наказанье, Свен. Коней нет, люди пристали, дороги замело… Крова дай!

Майстрюк неспешно поднялся из-за стола и вышел из дома, перед этим ободряюще улыбнувшись Аглае: мол, не трусь, все в порядке.

Наверное, ничего особенного действительно не произошло, потому что боец Гусаков, достав кисет, стал неспешно сворачивать цигарку. Он прикурил ее от керосиновой лампы и с нескрываемой иронией обратился к тщедушному инородцу:

— Какого ж беса вы приперлись на Русь, Азарга? Чего дома-то не сиделось?

Монгол добродушно ощерился, обнажая два ряда гнилых зубов:

— Бату-хан повеле воевати. Пленити все земли от края до края!

— Дурак ты, — необидно сказал Павел Васильевич, — дома-то, поди, жена, дети! А чего в чужих краях искать? Наскочишь на чью-нибудь острую саблю, и поминай как звали…

Азарга блеснул гневным взглядом, выпалил в ответ скороговоркой:

— Вой смерти не убоится — нам всем умирати! Яко умре джихангир Тимуджин, отец Бату-хана. Но слава наша буде на веки! И дань нам буде на веки!

Аглаю аж передернуло от заносчивой речи Азарги. Захотелось вступить в разговор, развенчать порочные убеждения плюгавого милитариста. Теперь ей даже было все равно, кто перед ней — актер или действительно сотник из монгольского войска. Разумом она понимала, что все происходящее с нею уже давно совершенно не вписывается в обыденные представления о жизни, но чувства в этот момент возобладали.

Однако монгол быстро сменил гнев на милость и, бросив жадный взгляд на девушку, прогундосил, обращаясь к Павлу Васильевичу:

— Хотя ты прав есть, Гусак-паша, в моей юрте нет жены… Продай ясырку! Добре одарю!

От такого предложения Аглая совсем оторопела и дар речи потеряла. Как, чтобы ее еще и продали? Да еще такому невзрачному похабному мужичонке? Ишь саблю на бок прицепил и возомнил о себе бог знает что!

Подмога пришла в лице объявившегося на пороге Майстрюка.

— Не продается! — отрезал он и сердито добавил, укоряя басурманина: — Чего еще удумал, Азарга, людей торговать! Забудь об этом и не вспоминай даже!

— Скажи сколь, Свен, — обернулся на его голос монгол. — Много платити буду! Мы Кыев брали, злато есть!

— Киев пограбили, а ума не нажили! — тут же зло заметил Гусаков. — Давно тебе помкомвзвода Буров рыло чистил? Мало показалось?

Услышав это, Азарга совсем присмирел. Зыркнул глазами по сторонам, умолк. Тогда Свен хлопнул сотника по плечу и подтолкнул к соседней комнате.

— Ну ладно… Идем, Азарга, со мной — дело есть. А потом к своим людям вернешься. Я их в сарае устроил, только не спалите мне его…

Когда, на кухне восстановилась тишина, Аглая глотнула остывший чай и тихо осведомилась у бойца Гусакова:

— А этот Азарга кто?

Укладывая кисет в вещмешок, Павел Васильевич отозвался:

— Сотник Бату-хана. Джагун по-ихнему… Гонору у него больно много, а разумения мало. Не то что Рорик. Вот тот мужчина положительный, зря слов на ветер не бросает! Хотя, по правде сказать, по-русски говорить Рорик совсем не умеет. Свен мне поведал, будто бы он князь готский.

— Князь? — удивилась девушка.

— Ну да, князь… Но с другой стороны посмотреть, Азарга — человек подневольный. Солдат, одним словом. И живет чужим умом. Доля у нас, вояк, такая, раскудрыть ее! Вот российских мужичков на финнов бросили, кто их спрашивал? Партия и правительство так порешили. А за Азаргу Бату-хан думает. Разница небольшая…

— А мы в каком времени? — осторожно поинтересовалась Аглая.

— Это которое на часах? Или как? — уточнил боец.

— Вообще… — Девушка неопределенно махнула рукой.

— Ты у Свена спроси, он много знает, — посоветовал Гусаков. — А я и сам запутался. Ну да ладно, мне до этого дела нет. Посплю вот немного да пойду. К своим буду пробиваться.

— К своим — это к кому?

— К своим — это к своим. За линию фронта. Нашу часть искать буду.

— А если не дойдете?

— Дойду! Мы с помкомвзвода по осени вместе до Свена добрались, но Бурова нынче нигде нет. Наверное, подфартило ему — случай какой-нибудь подвернулся уйти, не иначе, а то бы он и меня с собой захватил. Так что если он дошел, то и я дойду…

Гусаков лег на лавку, накрылся шинелью и через секунду засопел.

Вздохнула Аглая. Ничего этот боец ей не объяснил, только новые вопросы появились. Кто эти Буров, Азарга, Рорик? Какое-то странное смешение людей из разных эпох. Может быть, временной катаклизм? Или идиотский спектакль, разыгранный по чьему-то фантастическому сценарию?