Хлопоты ходжи Насреддина - Леонид Резников

вернуть украденную вещь ее владельцу и покарать виновного.

– Я именно так и собираюсь поступить, – заверил его Насреддин. – И для установления истины в столь сложном и запутанном споре необходим хаким.

– Но зачем он тебе понадобился, о ходжа? – изумился Шарифбек.

– Он понадобился им, а не мне.

– Но они выглядят вполне здоровыми.

– Только внешне, уверяю вас, почтенный Шарифбек.

– Что за глупость?

– А масло, превратившееся в мочу в одном из кувшинов – это, по-вашему, не глупость? Подменить их никто не мог, да и кувшинов было не три, не четыре, а всего два. А теперь ответьте мне, о мудрейший: разве могут два человека купить по кувшину масла, а после, ни с того ни с сего, в одном из них оказывается моча? Поэтому я и сказал, что им нужен хаким.

– Но я все равно не понял, при чем тут хаким? – честно признался кази.

– Чего же тут непонятного? Купец Али торгует негодными лошадьми, а Васид – телегами, которые разваливаются на ходу, из чего можно заключить, что у них совсем плохо со зрением или с мозгами. Возможно даже и то и другое разом.

Купцы, сопя от возмущения, уставились на ходжу.

– Э, ходжа, но, может быть, дело вовсе не в них? – попытался спасти Шарифбек разваливающее на глазах дело, на изобретение которого он потратил немало сил.

– Возможно и так. Но в таком случае, если они оба совершенно здоровы и при этом уверены, что покупали масло, то им следует разбираться не друг с другом, а с торговцем, продавшим им масло, и не донимать меня глупостями о волшебном превращении масла в нечто! А на будущее могу дать вам совет: не мешало бы смотреть, что вы покупаете, – повернулся ходжа к купцам. – Приведите торговца, продавшего вам масло, и мы возобновим дело.

– Но мы покупали у заезжего купца, поскольку масло у него было недорогое, и он, верно, уже уехал, – сказал Али, немного поразмыслив.

– В таком случая я ничем не могу вам помочь, – ответил им ходжа, вращая четки. – Вся вина лежит на вас обоих. Ведь когда гонишься за дешевизной, всегда можно получить вместо масла то, что вы получили. Все, можете идти!

– Но как же… – пробормотал Васид, указывая на горшок, в котором находилось масло.

– Яблоко вашего раздора, то есть, масло оставьте в уплату за рассмотрение вашего столь путаного дела. Мочу можете забрать.

Шарифбек надулся, но ничего не смог возразить: Насреддину и в этот раз удалось выкрутиться.

– Это не моя моча! – воскликнул Али. – Пусть забирает он.

– И не моя! Сам забирай, – в тон ему рявкнул Васид.

– Не буду я ее забирать!

– И я не буду. Нашел дурака!

– Видите, почтеннейший Шарифбек, – сказал ходжа. – Я оказался прав. Их, вероятнее всего, облапошил тот торговец, что и немудрено.

Помрачневший кази пожевал губами и вдруг рявкнул:

– Все, идите! И заберите свой кувшин. Там разберетесь, чей он.

Али пожал плечами и поднял кувшин с пола, но в него мгновенно вцепился Васид.

– Кази мне сказал!

– Нет, мне! Чего привязался?

– А я говорю, мне!

– Теперь они дерутся из-за кувшина с мочой, – усмехнулся ходжа, и Шарифбек только хлопнул себя по лбу ладонью.

– Вон отсюда, оба! – гаркнул он, и купцов в один миг вынесло в дверь. – Дурачье, – процедил сквозь зубы Шарифбек и повернулся к ходже, протягивая свою пиалу. – Налей и мне чаю!

– С превеликим удовольствием.

Ходжа взял в руки чайник, но налить не успел: в двери вломился чайханщик Сахоб.

– О кази!

Насреддин окинул его долгим взглядом и опустил чайник.

– Слушаю тебя, чайханщик Сахоб.

– Защиты и справедливости!

– Да, да, я понял тебя. Дальше, – нетерпеливо потребовал Насреддин. Шарифбек заглянул в пустую пиалу, нахмурился, но ничего сказал и взялся вертеть в руке пиалу, пытаясь напомнить ходже о себе. Но тот, казалось, не замечал ничего вокруг.

– Его корова, – Сахоб схватил за рубаху бедняка, что прятался за его спиной, и вытянул вперед себя, – взбесилась и забодала мою насмерть. Прошу наказать его как следует.

– Как его наказать, решу я, – осадил чайханщика Насреддин. – Расскажите по порядку, как было дело.

– А чего тут рассказывать? Его корова забралась на мой двор, я ее хотел прогнать, а она набросилась на мою и проколола ей рогами бок.

– Так ли все было, как говорит почтенный Сахоб? – спросил ходжа у бедняка.

– Так, но…

– Говори правду и ничего не бойся, – подбодрил его ходжа.

– Правда в том, кази, что мой сосед Сахоб убрал часть забора…

– Все так, я решил сделать ремонт, – закивал чайханщик.

«Ну, разумеется, – подумал ходжа, – и как раз в тот момент, когда кази приспичило опорочить меня. Что-то ты еще скажешь».

– Он убрал забор, а моя корова случайно забрела в его двор. И когда я прибежал на шум, все было кончено.

– Хм-м, – потрепал бородку ходжа.

– Да что тут долго думать, ходжа? – не выдержал Шарифбек. – Дело проще простого: Сахобу нанесен ущерб, и босяк должен возместить его.

– Не все так просто, уважаемый Шарифбек, – не согласился Насреддин. – Сахобу нанес ущерб не босяк, как вы изволили выразиться, а бестолковое животное, не имеющее понятия о чужих и своих дворах и ремонтах заборов. Какой спрос с животного? Возможно, уважаемый Сахоб даже напугал его, и оно случайно, от страха, сделало то, что сделала.

– От страха или нет, – вскипел чайханщик, сжимая кулаки, – а моя корова померла! Кто мне возместит убытки? Знал бы наперед, что так выйдет, я бы ее до смерти забил палкой, – выпалил он.

– Так ты, о несчастный, бил ее палкой? – прищурился ходжа.

– А что мне оставалось делать, если она не хотела уходить с моего двора? – прорычал Сахоб, не обращая внимания на знаки Шарифбека заткнуться. – И это вообще никакой не суд, а насмешка!

– Ах ты, гнусный живодер! Да как только твой язык повернулся оскорбить меня, кази? – прикрикнул на него ходжа. – Не хотел по-хорошему, тогда получай: тебе надлежало всего лишь позвать соседа, чтобы он прогнал свою скотину. Ты же, вместо того, чтобы поступить таким образом, взялся избивать почем зря чужое животное – оно и отплатило тебе за побои. Так чего же ты еще хочешь? К тому же ты сам признался, что едва не извел чужое имущество, за что тебе следует возместить своему соседу ущерб в размере ста динаров.

– Ста динаров?! – охнул пораженный Сахоб. – Да вы что, с ума спятили?

– И двести динаров за двойное оскорбление кази. А если не успокоишься, то я велю всыпать тебе двадцать палок по пяткам.

– Но?..

– Также в уплату за мою работу тебе надлежит внести четверть